Тагир. Ребенок от второй жены (СИ) - Сафина Анна

Его слова бьют хлеще кнута, вызывая тупую боль. Своей правдивостью. Острой. Режущей. Очередная ошибка…

Наблюдаю за тем, как удаляется автомобиль, делаю глубокий вдох, затем выдох. И резко разворачиваюсь, захожу внутрь, думаю какое-то время и взбегаю по лестнице. Нужно попасть в собственный кабинет. Как только оказываюсь внутри, закрываю дверь на ключ и направляюсь к сейфу.

Руки невольно дрожат, пока я ввожу код. Устройство пищит, сейф открывается. Хватаюсь пальцами за запечатанный плотно пакет, встаю и сажусь на стул, кладя его на стол. Продолжаю гипнотизировать сверток долго, не решаясь достать доказательство вины Аслана.

Протягиваю руку, касаюсь пакета, в который когда-то упаковал чужую вещь. Не знаю, зачем сохранил ее, ведь никогда не трогал ее напрямую все эти восемь лет, после той роковой ночи.

Но события последних дней завертелись с такой скоростью, что сдерживать воздвигнутые барьеры перед неприятными воспоминаниями стало тяжелее.

“Тагир, — слова Наили в тот день, когда дома у нас царила боль и скорбь, завывающие крики и слезы Малики. — Я… Я пришла поддержать, л… Тагир”.

Ее голос всегда меня раздражал. Слишком сладкий, нарочито невинный и, казалось, заискивающий. К своим двадцати двум на тот момент годам я давно уже обрел способность распознавать, когда нравлюсь девушкам. Но их назойливое внимание из-за моей внешности, достатка, узнаваемости фамилии… Всё это лишь досаждало, раздражало и отвлекало от моих целей.

Единственная, кого я любил — Ясмина. Единственная, кому я не мог сказать о чувствах ее подруги ко мне. Надеялся купировать это до того, как Наиля разбила бы ей сердце.

Моя девочка была слишком по-детски невинная, словно росток цветка с только формирующимся бутоном. Нежным, красивым. По-настоящему девственно-чистым.

“Что тебе надо?” — процедил сквозь зубы.

Ярость и ненависть к обидчику сестры, который посмел надругаться над нашей фамилией — все эти эмоции вылились в раздражение от прихода той, кого я меньше всего хотел бы видеть.

Мышцы сводило судорогой. Я стискивал кулаки, желая наказать мразь, которая скоро подохнет от моей руки.

“Я ж-же с-сказала”, — сглотнула эта назойливая неприятная девчонка, заправив за ухо прядь волос. — П-понимаю, как тебе тяжело, и я х-хотела…”

“Плохо моей сестре”, — выплюнул из себя, ненавидя Наилю в этот момент сильнее всего.

Такое горе случилось с моей кровью, а она пришла поддержать меня, не мою младшую любимую сестренку. Только одно на уме у этой гнилой души, не способной на настоящее сочувствие.

“Д-да, я знаю, п-поэтому в-вот”, — продолжая заикаться под моим замораживающим нутро взглядом, она дрожащими руками протянула мне пакет.

“Что это?!” — теряя терпение, выхожу из себя, впервые готов нарушить главное правило своей жизни — никогда не бить женщин.

Я должен искать того, кто так унизил и морально уничтожил Малику, но вынужден стоять и выслушивать бред от Айдаровой, которая впустую тратит драгоценное время, которое я мог бы использовать для поисков.

“Я нашла в р-роще… Т-там, где Малику… Где ее…”, — выдавила из себя единственную скатившуюся театрально слезинку, которая покатилась по щеке.

Хотел рявкнуть, чтобы заткнулась и не смела распускать эти гнусные слухи по деревне, не позорила мою сестру, но затем мой взгляд упал на то, что она поспешно достала двумя пальцами из пакета.

И в этот момент раздался стук двери, отвлекая меня от тяжелых воспоминаний. Быстро, на чистых рефлексах спрятал пакет в нижнюю задвижку стола.

— Тагир, свободен? — голос Ахмета ворвался в сознание раньше визуального контакта.

Поднял голову и увидел его стоящим на пороге кабинета.

— Ты хотел о чем-то поговорить? — вздернул бровь и рукой указал на стул с другой стороны стола.

— Да, — ответил он, закрыл за собой дверь и присел.

— Как ты сюда попал? — нахмурился, пытаясь вспомнить, что сделал первым делом, зайдя в свою святая святых. — Я закрывал кабинет изнутри на ключ.

Похлопал себя по карману, убеждаясь, что он на месте. Айдаров посмотрел вверх, затем вправо, а после он улыбнулся по-отечески, но слегка заерзал на стуле.

— Видимо, нет. Бывает, — пожимает он плечами, а затем поясняет свои странные телодвижения, хотя я его не спрашивал: — Стул неудобный, мне, как ты знаешь, диагностировали протрузию дисков позвоночника. Вот, постоянно проблемы с сидением.

Хмыкнул, не припомнив, чтобы за обеденным столом он так ерзал и дергался.

— Знаю? — усмехнулся. — Мне твой врач не отчитывается о твоих болезнях.

Холодно оскалился, показывая, что мне нет дела до его здоровья и выводов относительно моих мыслей и знаний.

— Наиля не рассказывала? Она говорила, ты дал денег на мое лечение, — замер на месте и удивился Ахмет.

Я же нахмурился, припоминая, что как-то она просила большую сумму денег на лечение. Мне было неинтересно, чем она там заболела, поэтому в подробности не вдавался, перевел деньги и забыл об этом сразу же.

Получается, деньги не ей понадобились, а ее отцу. Впрочем, плевать. Не имеет это никакого значения. Главное, чтобы первая жена лишний раз не лезла ко мне со своей пустой бесполезной болтовней.

— Так о чем ты хотел поговорить? — спросил у Ахмета.

Пусть говорит быстрее и проваливает. Откинулся на спинку кресла, приготовившись слушать очередную историю для того, чтобы выклянчить с меня денег. Давно привык, что все они лишь хотят отсасывать из меня оплату своих счетов, время, внимание, эмоции, здоровье.

— О твоей второй жене, — сказал Айдаров, и я резко выпрямился.

Наиля прислала отца “вразумить меня”? Плохая идея с твоей стороны, женушка. Очень плохая…

Прикрываю глаза, пряча эмоции, а когда вскидываю взгляд, позволяю тестю выразить свою точку зрения. Слушаю именно то, что ожидал услышать. Про уважение к первой жене, про наше общее кровавое прошлое, про мнение окружающих, честь семьи и прочие очевидные вещи.

Скрепя сердце выдерживаю его многословную речь, но, стоит ему коснуться имени Ясмины и начать ее очернять, как я резко поднимаюсь со стула и выпрямляюсь во весь рост.

Надо дать ему и всем понять, что они просто тратят время, пытаясь избавиться от Ясмины. Она будет моей женой, и точка! Родит мне ребенка. Сына! А вот Наиля. Ей не место со мной, и этот вопрос нужно будет решить как можно скорее, пока всё не вышло из-под контроля.

— Следи, кому и что ты говоришь, Ахмет! — рявкнул так, что уверен, были бы окна чуть менее прочными, стекла треснули бы осколками наружу.

Злость плескалась в груди, выплескивалась ядом изо рта. Хотелось схватить тестя за грудки и избить до потери сознания.

— Был не прав, Тагир, не кипятись, — поднимает руки, тушуясь, и отступает мысленно назад.

— Тогда закроем эту тему. Чего на самом деле ты хотел? — Знаю всех членов семьи, даже пришлых, как облупленных, так что есть основная причина, по которой он явился сюда и завел этот разговор, понимая, что наткнется лишь на мой гнев.

— Ты не так понял меня, Тагир, — поджав губы, говорит Айдаров, а затем продолжает, слегка качая головой: — Но ты взял в жены Ясмину без согласия Наили, и как отец я не могу не вступиться за свою кровь.

— У тебя неверная информация, моя первая жена выразила одобрение моим действиям, — не лукавлю, ведь так и есть.

Впрочем, она настолько хочет мне угодить, что готова пойти на всё, лишь бы добиться своего.

— Она всегда слишком любила и боготворила тебя, но свою дочь я знаю лучше тебя, уж поверь, — немного недовольно произносит мужчина, ерзая на стуле, испытывая неудобства. — И как отец твоей жены, которая не родит первенца, я глубоко оскорблен таким пренебрежением нашей уважаемой фамилией.

Молчу, дергаю уголком губ, понимая, что всё это лишь предисловие к основной части его отрепетированной речи. Всё, как всегда, прозаично и предсказуемо. И сводится к деньгам и только к ним. Но Ахмет так долго подходит к самой сути, что в голову начинают закрадываться серьезные сомнения, обычный ли будет запрос.