Игры на раздевание книга 2 (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна

- Ты уже часть меня… разве не чувствуешь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 22. Настоящий первый раз

Nils Frahm - Says

Чувства у меня есть, эмоции тоже, Кай. Куда сложнее понимать людей, и поверь, теперь уже очень страшно ошибаться. Слишком далеко ты продвинулся, слишком мало на мне осталось моей защиты.

По дороге в Уистлер мы слушаем музыку и любуемся на нашу прекрасную провинцию. Машина действительно очень удобная и комфортная даже для путешествий на дальние расстояния:

- Мне бы хотелось, чтобы ты оставил её себе, - признаюсь.

- Не получится, - качает головой.

- Но почему?

- Деньги нужны для других целей.

Вероятно, он говорит о проекте видео игры, над которой сейчас работают ребята всей командой.

- Жаль…

И поскольку у меня всё же маловато ума, а вернее, имеется переизбыток нейронных связей, я умудряюсь сначала выдать жуткую бестактность, и лишь потом это понять:

- Мне показалось, ты из очень обеспеченной семьи, а твоя мать, она…

- Именно поэтому я не желаю брать её деньги. Хочу все решения в своей жизни принимать сам, понимаешь?

- Не очень…

- Моя мать – женщина старой закалки, а они, женщины старой закалки, всегда лучше всех знают, как и кому жить. Особенно хорошо они это знают  про своих собственных детей: где им учиться, с кем дружить, на ком жениться. Теперь понимаешь?

- Понимаю.

Лучше бы понимала до того, как разъяснили, но… пффф.

В Уистлере фантастически красиво: вершины гор уже покрыты снегом, а в самом городке всё ещё догорает золотая берёзовая и багряная кленовая осень. На узких пешеходных улочках маленького островка Европы толпятся ванкуверцы – любители либо лыжного отдыха, либо скоростных спусков на горных велосипедах, либо хорошей пинты пива…

Я отказываюсь подниматься в гондоле на вершину горы Уистлер, а Кай не настаивает:

- Есть ещё куча вариантов, чем себя здесь занять. Можем прогуляться по магазинам, если тебе нужна красивая и хорошая одежда, можем просто побродить по городу, а можем смотаться на озеро Джоффр и покормить птиц. Выбирай! – улыбается, не выпуская мою руку из своей.

- Я выбираю птиц.

- И озеро, - завершает он мою мысль. – Окей, но вначале поедим.

- Отлично, - говорю, и это моё первое «отлично». Не иначе от него набралась.

Кай не выдерживает и улыбается:

- Отлично!

Первое из трёх озёр оказывается сказочно бирюзовым и неприветливо холодным. Сырой студёный воздух пронизывает мою тонкую куртку насквозь, но я молчу, не признаюсь Каю о своих проблемах, потому что не могу оторвать глаз от окружающей меня красоты.

- Как так? Родилась в Ване, а окрестностей почти не знаешь? – смеётся надо мной  Кай.

В четыре часа дня солнечный свет уже почти не греет и тает на глазах , пропуская вместо себя сумерки.

- Рискнём добежать до второго озера? Оно красивее и лазурнее этого раз в десять!

- Рискнём! – соглашаюсь, перевозбуждённая уже увиденным.

- А ты не замёрзла?

- Нет, - вру!

- Пальцы холодные, - замечает он.

- А у меня всегда так.

И это правда.

Дорога сквозь густой северный лес, состоящий из мха и хвои занимает час. За это время я успеваю согреться – мы спешим увидеть второе озеро засветло.

Как только выходим к нему, у меня перехватывает дыхание – даже фотографии национального парка Баффин с его эдемскими пейзажами так не впечатляли, как увиденное собственными глазами в полноте красок и своём первозданно диком облике холодное озеро Джоффр – второе из трёх братьев. Настолько прозрачной голубой воды не бывает даже в рукотворных бассейнах, а если  добавить к ней остроконечное хвойное обрамление и горную гряду, обёрнутую пуховым белым облаком, то картина получится завораживающей.

Именно так, с открытым ртом, забыв о холоде и не обращая никакого внимания на орошающие лицо капли мелкого дождя, я и стою, не в силах дышать и не способная найти слов, позволяющих излить мой восторг.

Кай обнимает меня со спины, порыв ветра набрасывает мои волосы на его лицо, и он, вместо того, чтобы возмутиться и отбросить их в сторону, глубоко вдыхает, зарываясь носом где-то за моим ухом, и впервые произносит  вслух те самые слова:

- Я люблю тебя…

- Ты сейчас это понял? – смеюсь.

- Нет, понял давно… но, если бы ты только знала, как же ты пахнешь…

После этих слов мне уже не до смеха, всё суетливое замерло, ощутив во всей полноте и ясности то мгновение, которое называют счастьем. Не так и много их было в моей жизни, но все до единого случались в объятиях Кая.  Никто не умел обнимать меня так, как мой муж - он не держит руками, нет - он оборачивает в уверенность, умиротворение и покой. Хотя бы ненадолго, хотя бы на время даёт сладкое чувство защищённости, позволяет утонуть в беспечности.

- У тебя волшебные руки! - говорю ему. - Знаешь?

- Знаю. Но такими они умеют быть только для тебя! - улыбается.

- Умеют? Или хотят?

- Умеют. Викки, нам пора возвращаться, дождь скорее всего начался недавно, лес ещё не промок, но на обратном пути нам достанется воды. Пойдём!

- Как же я люблю горы… - только выдыхаю в ответ.

Но Кай не слушает мои восторги, высыпает принесённые нами ягоды сушёной клюквы на камень – кормить птиц с рук времени нет, нужно возвращаться – и тянет меня обратно на тропинку.

Как он и говорил, воды нам достаётся вдоволь, особенно мне – куртка промокла насквозь, потому что не рассчитана на дождливую погоду.

- Кто же надевает такие бесполезные вещи в горы?! – возмущается Кай, натягивая на меня свою куртку и оставаясь только в свитере. – И вообще, зачем их покупать?

Я сопротивляюсь, но где уж мне с моими тонкими руками против его мускул и решимости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Angus & Julia Stone - Sylvester Stallone

Мы добегаем до Мустанга,  когда на парковке уже остаётся только наша машина и большой чёрный ворон, подбирающий следы в виде крошек и фруктовых огрызков, оставшиеся после городских жителей. Залезаем внутрь, Кай включает печку, но меня всё равно трясёт.

- Раздевайся! - приказывает. - Снимай всё мокрое!

Мокрым, действительно, оказазывается абсолютно всё, включая бельё. Кай опускает спинки сидений:

- Ложись!

И я подчиняюсь, не прекращая трястись то ли от холода, то ли от стыда, потому что на мне остались только мои мокрые трусы.

- Всё снимай! – резко и даже немного грубо командует Кай. Он зол, но не слишком сильно, мне кажется.

И я стягиваю остатки.

Кай, голый и горячий, хоть и бежал до машины без куртки, вытягивается вдоль моего тела и прижимается ровно настолько, насколько нужно, чтобы отдать мне своё тепло, но не придавить, как котёнка.

- Перестань краснеть, - шепчет в мою щёку, - в ночь с 25 на 26 июля я всё видел, и увиденное из моей памяти не вытравить даже кислотой. Так что, прекращай смущаться и согревайся!

Он и не думал соблазнять и в самом деле хотел только согреть: растирал ноги и руки ладонями, затем вновь накрыл своим горячим телом, держась на локтях:

- Ну как? Теплее?

- Да! - признаюсь, прилипая к нему ещё плотнее.

И это даже не удовольствие… это блаженство!

- Ледышка! Маленькая ледышка! Но ничего, я тебя отогрею! - шепчет в мои губы, улыбаясь, а в этой улыбке зашифрованы далеко идущие планы, совсем не примитивного сексуального содержания.

Однако же, невзирая на их непорочность, юность живет по своим собственным законам, и уже очень скоро я ощущаю бедром неизбежную мужскую реакцию на пусть непутёвое и замёрзшее, но всё-таки женское тело. Она не смущает меня, не пугает и не вызывает восторга. Она мне просто очень нравится… Она, или тот факт, что этот красивый, сильный, умный парень из сотен других выбрал аутичную меня, и только во мне в эту секунду так красноречиво нуждается. Не в Дженне, не в Марине, а во мне.