Лейтон Мишель - Плохие парни. Спускаясь к тебе.
С возгласом «хоп-ля!» Тарин протягивает руку назад и ставит другую музыку. Она выбирает очень чувственную песню. Не сомневаюсь, танцовщица выжмет из нее все, что можно. Вот она забирается на стойку, и я ухожу в другой конец бара, чтобы приготовить напитки для нескольких человек, которые не интересуются происходящим и не подбадривают Тарин.
Делаю все, что в моих силах, чтобы не смотреть ни на Тарин, ни на Кэша. Не хочу видеть, как он реагирует. Но вот одобрительные выкрики становятся громче, и мои глаза устремляются в другой конец бара, несмотря на всю прежнюю осторожность.
Очевидно, Тарин только что соскочила со стойки прямо на руки Кэшу. Он держит ее, как младенца, а она обвивает его шею руками, похоже очень цепко. Тарин улыбается, как кошка, слопавшая канарейку, – или, скорее, как кошка, которая хочет слопать канарейку, – а Кэш хохочет.
Возвращаясь к схеме коктейля, который я смешиваю, успеваю заметить: Тарин пригибает к своему лицу голову Кэша и целует его. И это не какое-нибудь чмоканье в щечку. Кажется, что она хочет всосать в себя все лицо Кэша. А он и не сопротивляется.
По пальцам течет холодная жидкость, что заставляет меня вернуться к делу. «Пильзнер» хватил через край, пиво сползает по запястью и сливается в лоток. Отпрянув, ставлю бокал и сердито стряхиваю пивную пену с кончиков пальцев. Я невероятно зла на себя за то, что дала слабину, что Тарин и Кэш все-таки вывели меня из равновесия. Мало того, это очевидно всем.
Сердито вожу тряпкой по стойке, убирая за собой, и тут рядом появляется Кэш и заговаривает со мной:
– Мне нужно, чтобы сегодня вечером ты задержалась ненадолго. Надо заполнить кое-какие бумаги. Это не займет много времени.
Поднимаю взгляд и встречаюсь с ним глазами. Так бы и выцарапала их. А потом еще плюнула бы ему в лицо. А потом прокляла бы за то, что он оказался именно таким, как я о нем думала.
Плохой парень.
Плейбой.
Сердцеед.
Но мне и поцеловать его хочется. И пусть отнесет меня в закрытую для посторонних комнату наверху и положит конец этой ноющей боли желания, которая терзает меня с того первого вечера, когда мы встретились и я стянула с него через голову рубашку.
Черт возьми!
Отстраняясь от меня, Кэш улыбается:
– Между прочим, отличный коктейль.
Он дважды хлопает ладонью по стойке, как будто по чьей-то спине, и удаляется в направлении загадочной двери в дальнем конце зала.
С этого момента ночь идет в пике.
Странно, но то, что, по моей мысли, должно было улучшить состояние Тарин, сделало ее еще более враждебной. К несчастью, мое настроение тоже стремительно ухудшалось, вместе с ним сошли на нет терпение и покладистость. Так что остаток смены я с успехом отдавала то, что получала.
Хоть я и побаиваюсь разговора с Кэшем, но вздыхаю с огромным облегчением, когда ночь подходит к концу. Наши с Тарин отношения прогрессировали и от тонко завуалированных колкостей постепенно дошли до того, что, проходя мимо, Тарин толкала меня плечом, как бы невзначай, а я намеренно натыкалась на нее спиной как раз в тот момент, когда она каплями добавляла в рюмки с выпивкой лимонный сок. Дальше – больше: Тарин грохнула об пол бокал с коктейлем и забрызгала мне все ноги «Бейлисом». Пришлось очень долго счищать с себя эту липкую пакость. Тут мне представилось одно логическое продолжение: я вцепляюсь Тарин в волосы, она – мне, мы царапаемся и катаемся по полу, рыча друг на друга. Назовите меня сумасшедшей, но я думаю, на такие вещи смотрят косо везде, кроме шоу, когда женщины в бикини мутузят друг друга в надувном бассейне с цветным желе.
И тут я утратила всякую враждебность к Тарин. Теперь я готовлюсь идти домой.
Прибираясь на своем конце бара, с благодарностью вспоминаю уроки Марко и радуюсь, что не забыла их. То, с чем я затрудняюсь, могу сымпровизировать, бросив украдкой взгляд на Тарин. Что она там делает, на своем конце бара? Тарин справляется проворнее меня. Это понятно.
Закончив уборку на своей территории, Тарин почти бегом огибает стойку и несется в дальний конец зала к заветной двери. На меня она даже не смотрит, тем более ничего мне не говорит. Меня это не волнует, ничуть, правда. Не из-за ее отношения у меня живот скрутило в узел, а оттого, что я прекрасно понимаю, кто кого сделает сегодня.
По этой причине я спокойненько расставляю все по местам в своем углу. Лучше умру, чем нарушу их уединение. На самом деле я предпочла бы, чтобы Кэш забыл о каких-то бумагах и отпустил меня домой.
Я ругаю себя: разве можно поменять мнение о таком типе, как Кэш! И тут из комнаты выходит Тарин. Я поднимаю голову. На первый взгляд она кажется… озабоченной. Но когда замечает мой взгляд, устремленный на нее, надевает на лицо лучезарную улыбку, вытаскивает из-за стойки сумочку и весело выходит на улицу.
Мне хочется изрезать ее тонким лезвием, всю, каждый квадратный дюйм ее тела, а потом опустить в соленую воду.
Эта мысль вызывает у меня довольную ухмылку, ее-то и видит Кэш, когда выходит из своего логова. Он не поправляет одежду, ничего такого, что выдало бы его, но я-то знаю, чем он занимался. И бешусь от этого.
– Ты почти закончила? – небрежно спрашивает он.
Я фыркаю:
– А ты? – Пнула бы себя за то, что выдаю свое настроение, но оно вроде как должно вырваться наружу, а уж после я возьму все под контроль.
На мгновение бровь Кэша придвигается к переносице.
– Я готов в любое время. Тебе нужно идти домой?
Как, кстати, ты об этом вспомнил! Ты, наверное, готов лечь в постель. По-настоящему.
Скрежеща зубами, запихиваю тряпку в бак с отбеливателем и выхватываю из-под стойки сумочку. Я отказываюсь торопиться только потому, что он наконец-то готов. Отказываюсь! Да, завтра я расплачусь за это усталостью на весь день, но сегодня все, что у меня еще есть, – это пассивная агрессивность.
Кэш идет к старательно замаскированной двери в дальнем конце бара. Как я и подозревала, там его кабинет. Довольно мило оформленный, кстати. Особенно если учесть, что он находится в баре.
Цветовая палитра одновременно мягкая и мужественная – насыщенные кремовые тона и спокойные серо-коричневые. По комнате разбросаны черные акценты – декоративные подушки на диване и лампы на журнальных столиках. Все это связывает воедино большой черный письменный стол и резной кабинет за ним.
В дальней стене полуоткрытая дверь. Похоже, она ведет в отдельную комнату, очень просторную и красивую, насколько я могу судить.
Тоскливо сердцем думаю: Кэш и Тарин, наверное, были там. В постели.
Меня тошнит.
Кэш предлагает мне сесть на стоящий перед столом мягкий стул, обитый тканью в черную и серо-коричневую полоску. А сам опускается в кожаное кресло за столом, нажимает пару клавиш на компьютере, распечатывает несколько листов с анкетами и толкает их мне. Листки скользят по столу. Я беру ручку из стоящего слева от меня стаканчика.
