Эбби Дрейк - Милые женушки

– Но это не важно, – быстро прошептала Эйми. – Я дала ему номер нашего телефона, и он сказал, что позвонит.

Органная музыка и запах ладана встречали их. Бриджет сжала свою сумочку.

Он сказал, что позвонит.

Бриджет хотела спросить, когда Люк позвонит, но решила умерить свой интерес ради мужа и чувства вины.

Посмотрев на часы перед тем как преклонить колена, Бриджет произнесла короткую молитву, чтобы Люк не позвонил до полпервого, когда они вернутся домой, самое большее – до двух.

Кэролайн облокотилась на антикварный письменный стол в своей маленькой кухонной столовой, хотя был уже полдень. Она смотрела на огромный банкетный стол в центре комнаты с листом фанеры размером метр на два, который лежал на его крышке. Это была модель архитектурного плана «Хадсон-вэлли-сентер», где должно было состояться празднество, ее разработал больничный административно-хозяйственный отдел, именно так, как их проинструктировала Кэролайн: основной лист был покрыт полубархатом и отмасштабирован, а миниатюрные столики расставлены в стратегическом порядке. Вокруг каждого столика было вырублено десять отверстий, куда Кэролайн могла вставить маленькие именные карточки. Эту идею она позаимствовала из Виндзорского замка, где организация развлечений превратилась в точную науку.

Она посмотрела на карточки с именами Хлои и Ли. Мысль о том, чтобы усадить их за желанный стол вместе с Мичемами, Халлидеями, Фултонами и Хэйнзами, растаяла утром: они сказали, что сегодня не придут, сегодня, в воскресенье, в тот день, когда они обычно, исторически, постоянно приходили в клуб, они ходили в клуб с тех самых пор, как Хлоя родилась. Когда дочь была школьницей, Кэролайн и Джек ходили вдвоем. Колледж «Маунт-Холак» (а до него – «Нортфилд-Маунт-Хермон») – это причина. А мелочный жених – нет.

– Мы сегодня не придем, – сказала Хлоя. – Ли неважно себя чувствует.

Неважно, как же. Ему не нравится Кэролайн, теперь это очевидно. Неужели он не догадывается, сколько трудов Кэролайн положила, чтобы воспитать из дочери подходящую жену для него?

Плохо, что Хлоя рано ушла с весеннего раута, потому что «у Ли другие планы», и что она не осталась на послеобеденное «обсуждение», как это называла Кэролайн. Это ведь традиция, не так ли? Мать и дочь забирались на диваны и обсуждали, кто пришел и в чем пришел и что кто кому сказал и о ком. Зачем еще она завела ребенка?

Но традиция в этом году нарушилась, потому что у «Ли другие планы». Он что, задумал свои планы прямо в ночь перед праздником? Ей стало интересно, до чего все дойдет, когда они с Хлоей поженятся, когда будут жить вместе постоянно, а не только когда он в городе и хочет, чтобы жена была в его спальне, являясь по первому вызову.

– Что, если мы заедем в «Адирондакс»? – спросил Джек, ее муж, входя в маленькую кухонную столовую с нахмуренным видом.

Кэролайн посмотрела на него, оторвавшись от своей работы:

– Зачем еще?

Он пожал плечами:

– Хоть чем-то займемся. – Он, как и она, не хотел идти в клуб только вдвоем, не имея никакого уважительного оправдания отсутствию Хлои. Будет лучше, если люди подумают, что они уехали из города, чтобы никто не заподозрил, что их отсутствие было намеком на то, что Мичемы и их будущий зять не поладили.

– Ну уж нет, – ответила Кэролайн. Она лучше останется здесь, чем будет притворяться, что обрадовалась возможности поездки с Джеком. – Может, фильм посмотришь? Или попрактикуешься на газоне? – Прошлым летом ему засеяли газон, так что он мог упражняться, не покидая дома.

Ничего не ответив, Джек вышел из комнаты. Кэролайн вздохнула. Она больше не была хорошей женой, ну и что? Джек все равно не хотел разводиться с ней. Уже слишком поздно.

Миссис Мичем оглянулась и посмотрела на расстановку стульев, подумала о Винсенте и о том, могла бы она избавиться от мужа, если бы подвернулся шанс.

Дори не хотела пускать Джеффри в палату, говоря, что он уже и так достаточно горя ей причинил.

– Но он же твой муж, – спорила Лорен, защищая его. – Он отец твоего ребенка!

Дори метнула взор отвращения, и Лорен убедила Джеффри и всех остальных сопровождающих, что надо подождать в холле, пока она не переубедит Дори. И хотя Лорен никогда не рожала сама, она знала, каково это – чувствовать, что ты задыхаешься. «Нас слишком много», – кратко выразилась Дори.

И вот теперь Дори лежала в кровати, подключенная ко всяким мониторам и сигнализаторам и другим вещам стерильного вида. Она вдыхала, выдыхала, через каждые несколько минут схватки повторялись.

– Это как спазмы, – сказала она. – Очень болезненные спазмы. – Затем взяла мачеху за руку и сжала ее снова – очень сильно, – и Лорен сказала, что все будет хорошо. – Нет, – возразила Дори. – Не будет.

Лорен погладила волосы молодой женщины, зная, что все сказанное падчерицей имело бы совсем иное значение, если бы она была настоящей матерью Дори, если бы первую жену Боба не сбил автобус и Лорен не пришла бы ей на смену. Теперь она понимала, что значит «мачеха», этим словом обозначалась как бы «недомать», чужая женщина, которая приходила и занимала место родной, если та умирала или каким-то образом становилась недееспособной, не могла выполнить своих обязательств, как говорили на шоу «Мисс Америка». – С твоим ребенком все будет в порядке, – сказала Лорен. – И с Джеффри тоже. Он хороший человек. – Она не сказала «замечательный», потому что он таким не был. Это был всего лишь ландшафтный специалист (раньше их называли садовниками), но Дори ему нравилась, и он наконец-то женился на ней в отличие от Нельсона, с которым падчерица прожила двенадцать лет. Когда ей исполнилось сорок, казалось, что ее поезд ушел, но потом появился Джеффри и посеял новую надежду на месте засохших колючек.

– Терпеть его не могу, – ответила Дори, а потом снова сжала руку Лорен и издала стон, но гораздо громче, чем в прошлый раз. Когда спазм отпустил, она добавила: – Он так похож на моего отца.

За все время, что Лорен провела с Дори и с другими детьми Боба, она и подумать не могла, что кто-то из них может не целовать землю, по которой ходит Боб Халлидей. Она снова погладила лоб падчерицы.

– Ты не можешь говорить серьезно.

– Могу.

В комнате было тихо, пиликал монитор.

– Твой отец хороший человек, – возразила Лорен, потому что он был ее мужем.

– Он урод, помешанный на контроле, Лорен. Все должно быть либо как он сказал, либо никак. Я не знаю, как ты смогла выдержать его так долго.

Лорен не ответила – что она могла сказать?

– Тебе никогда не хотелось бросить его? – спросила Дори.

Было бы неприлично упоминать повисшую макаронину Боба или их с Винсентом встречи, так что Лорен произнесла: