К. Рейсс - Сопротивление
Но я продолжала думать о подвязывании к потолку, о том, как узлы натирали мою кожу, и о том, как член Дикона скользил по моему бедру.
«Скажи мне, как сильно ты хочешь этого, мой прекрасный котёнок.
Сильно… сильно… сильно… сильно…»
Моя задница. Моя бедная задница страдала после того, как он шлёпал её, сдерживая тем самым лавину желания. Я теряла дни, теряясь в нём. Он был мне нужен. Я не контролировала себя без него.
И я ударила его ножом в грудь.
Ни на секунду не поверила его признательным показаниям. Они побуждали меня осознать лишь то, что это сделала я. Я сделала это. Я ударила его.
Какого хера?
Какого, собственно, хера?
— Привет, Фиона.
Я резко обернулась. Джек стоял в зале с полным полотенцем жёлтых цветов.
— Джек, я тебя искала.
— Итак, миссия завершена. Ты меня нашла.
Я подступила к нему поближе, чтобы сказать то, чего не услышат другие:
— Ты говорил, что с тобой всё-таки можно трахаться.
— Мне нравилось так думать. А что?
Складывалось впечатление, что тысячи намёков и подсказок, которые я всю свою жизнь делала мужчинам, были для них на самом деле каким-то непонятным кодом. Если бы мы были в обычной обстановке, я бы оголила какую-нибудь часть своего тела, но повсюду были камеры.
Поэтому я наклонилась поближе к нему и сжала губы, прежде чем прошептать.
— Я хочу, чтобы ты показал мне, как можешь трахаться.
Его нижняя губа дрогнула, а глаза расширились. Он попытался сглотнуть, но из его рта вылетел странный звук, поэтому ничего не вышло. Я решила, что это было хорошим знаком.
— Хочешь прикоснуться к моим сиськам? Соски уже затвердели. Знаю место, где мы могли бы это сделать, — никто не увидит нас. Я могу так глубоко взять твой член в рот, что моя слюна будет течь по твоим яйцам. И я проглочу каждую каплю твоей спермы. Всё до последнего.
Джек ничего не сказал, но, когда я потянулась, чтобы коснуться его руки, он выронил полотенце с цветами, и лепестки рассыпались у наших ног.
— Джек?
Он убежал по коридору так быстро, будто кто-то поджёг его задницу.
Думаю, я могла бы предугадать такой исход. В конце концов, это была лечебница для душевнобольных. Но грязные слова лишь усилили мою пульсацию. Осталось лишь полчаса, а у меня не было даже грёбаного вибратора. Я могла позаботиться о себе сама и надеяться на лучшее.
Дверь в мою комнату была чуть ниже по коридору. Я забежала внутрь и закрыла её. Окно по-прежнему было открыто, и оттуда веяло прохладой в те моменты, когда дул ветерок. Я вошла в ванную. Френсис не хотела, чтобы меня было слышно. Но я могла быть тихой. И сотни раз делала это для Дикона.
Я выскользнула из своих хлопковых штанов, обуви и уставилась на гладкую и холодную поверхность раковины. Укус холода был неплох, но не настолько. Это было нечто совершенно другое. Я хотела тёплую кожу и чувство полноты. Хотела чувствовать.
Были причины, по которым я не прикасалась к себе. Весомые причины.
«Это возбуждает тебя, Фиона? То, что ты делаешь?»
Старо как мир. Отец поймал меня на стуле у окна.
«Потому что это — отвратительно».
Он стоял за мной, скрестив руки на груди, и наблюдал отражение всего процесса в окне. Я широко расставила ноги, сидя на стуле, и отмечала, как долго смогла продержаться прежде, чем кончить. Мне было пятнадцать, и любая уверенность в силе моих чувств и взрывов неожиданного возбуждения отсутствовала.
«Я знал, что один из вас будет таким. Семеро странных…»
Я так и не довела себя до оргазма, только подпрыгнула на стуле от звука его голоса, когда он показался, и всё ещё оставалась возбуждённой.
В ванной на открытое окно снаружи упала тень.
«Сто лет тому назад тебя бы выдали замуж до того момента, как ты опозорила бы всю семью. Но сейчас? Сейчас я не могу сделать ни черта. Я бы предпочёл зашить её».
Я размышляла лишь об одном.
Не могла забыть, но и не думала об этом. Хранила это в каком-то далёком уголке, в котором я не воплощала это в жизнь и не говорила об этом.
Я сидела на унитазе, расставив ноги и выгнув своё тело таким образом, что крышка унитаза впивалась в кожу. Это бы не сработало. Блядь. Я могла трахнуть себя пальцами, хотела их тепло, форму и умелые прикосновения.
Могла бы без проблем вставить тампон и удовлетворить себя, а после искупаться. Но я не прикасалась к себе с тех самых пор, как папа вошёл в комнату, покачав своей головой. Он никогда не делал мне замечаний после этого, и я так и не узнала, рассказал ли он об этом маме. Но она чувствовала, что что-то не так, всегда была рядом и защищала меня от любых последствий. Хотя он мог бы натравить нас друг на друга. Я стала той, кому сёстры никогда не будут подражать. Плохим примером. Распутницей. И наслаждалась жизнью, решив, что они мне завидовали.
Но, Боже, оседлать грёбаный туалет — мне просто нужен был трах. До боли сильно. А в этой грёбаной дыре никого не было. Эллиот узнал бы. Он увидел бы желание во мне. Я бы сделала что-то импульсивное, и мне пришлось бы остаться.
Но мне было это необходимо, и я не просто так использовала это слово.
Я уже собиралась встать и подумать, но всё же решила поддаться импульсу. Я скользнула средним пальцем по клитору.
Резко вдохнула через рот. Тень снова пронеслось мимо окна, что-то уронив. Я забыла, насколько хорошо это было, насколько сильное электричество я чувствовала. Палец и клитор реагировали одновременно, и я была ослеплена этим.
Дверь ванной открылась. Я отдёрнула руку и открыла глаза.
Марк, санитар с татуировкой, произнёс:
— Что делаешь?
— Я в туалете, придурок.
Он стоял там, заняв почти все пространство дверного проёма. В его руках было бумажное полотенце Джека, из которого выглядывало несколько жёлтых лепестков.
— Дверь ванной была закрыта.
— Возможно, сейчас до тебя дойдёт почему?
— Конечно дойдёт, — но он так и не сдвинулся с места.
Мои глаза метнулись на ту часть тела, куда всегда перемещались, когда я чувствовала сильную пульсацию между ног. У него был член, и если он ещё не был твёрдым, то это очень сильно меня удивило бы. Я могла бы это исправить. Всё могло бы остаться секретом на… Сколько часов? Я бы пошла к Эллиоту и прояснила ситуацию, получив свою печать, и убралась бы нахер отсюда к Дикону. Пока, сучки.
— В ванной нет камер, так ведь?
Он осмотрел меня с головы до ног, сосредоточив взгляд на моих голых ногах и треугольнике между ними.
— На входе есть. Везде, кроме туалета.
— Слишком плохо. Потому что я чувствую себя как резиновая кукла для траха, — вновь набравшись смелости, я погладила свой животик указательным пальцем.
