Лиз Филдинг - Колючая звезда
– Скажешь тоже! Куда мне до нее. Она была… – Пальцы Мака предостерегающе сжались на запястье Клаудии, и она решила не развивать тему, а, закруглившись, сказать: – Мама была настоящая звезда.
– Да, дорогая. Элен Френч была воистину светозарна. Твой отец, потеряв ее, оставался безутешен до конца и так никогда по-настоящему и не оправился от горя.
Здесь у Барти ненароком прорвался тихий смешок, когда он понял, что сказал нечто слишком уж красивое, что подобало говорить на публике, а не среди своих, поскольку полной правдой не являлось.
Клаудия решила прекратить эту игру и сквозь зубы проговорила:
– Мой отец всего себя посвятил маме и не отходил от нее до последней минуты.
– Да, воистину так. Ну что ж. – Он повернулся к Маку. – Мы передадим Клаудии чек на больных деток, поблагодарим вас за все, что вы сделали для ее успешного прыжка. Потом прокрутим маленький фильм, снятый нами после приземления Клаудии. О’кей? Ну вот и прекрасно. – Барти взглянул на часы.
– У вас есть немного времени, чтобы привести себя в порядок. Через десять минут будьте готовы.
– Не слишком ли поздно мне учиться ходить на цыпочках? – спросил Мак, глядя вслед Барти, направившемуся терзать следующую жертву.
– Просто слушайте все, что будет болтать Майк, и улыбайтесь, – сказала Клаудия. – Думайте о больных детях, а не о людях, готовых платить не за них, а за то, что вы на несколько минут выставите себя дураком. И вот еще что, Мак. – Он вопросительно поднял брови, ожидая дальнейших указаний. – Спасибо, что вы удержали меня от излишних высказываний, о которых я потом пожалела бы.
– Всегда к вашим услугам.
– Но как вы узнали?
– Я заметил, что у вас побелело вокруг носа. У Адель так бывает перед тем, как она полезет на стену. Ее недавняя ярость слишком хорошо мне запомнилась.
– Ох, ну…
– Все хорошо, Клаудия. Я вас прекрасно понимаю.
– Вы меня понимаете?
– Наверное, не слишком весело жить в тени знаменитой матери?
– Вы хотите сказать, что способны это понять? – Она уставилась на него, ненавидя себя за надежду, что человек, который рос и жил под грузом целого батальона героических предков, действительно способен понять ее и даже выразить свое сочувствие. – Я полагаю, Мак, что вам следует сохранить свои дилетантские психологические разработки для тех, на кого они могут произвести впечатление. Вы все больше меня раздражаете.
Она заметила кого-то из знакомых и отошла, оставив Мака одного и желая ему проваливаться ко всем чертям.
Он, правда, никуда не провалился, а, когда шоу началось, возник рядом с ней и встал чуть поодаль, глядя на экран монитора, где крутили короткометражку о том, как проходили ее тренировки и как она, в конце концов, спрыгнула с небес, шмякнувшись оземь. В самый патетический момент он положил руку ей на плечо, поскольку она слишком напряглась, но на пленке эпизод приземления не выглядел так нелепо, как она ожидала, и страх и боль, пережитые ею в те секунды, остались как бы за кадром.
Далее следовало прибытие съемочной группы к площадке перед ангаром, потом сцена с шампанским, затем Мак берет Клаудию за талию и вынимает из кузова джипа, чтобы поставить на землю. Она затаила дыхание – сейчас там, на экране, он ее поцелует. Но нет, ребята, конечно, вырезали те кадры, где она закатила ему пощечину. Камера, однако, показала ее лицо сразу после поцелуя, нежные губы слегка приоткрыты, глаза горят, и все это сейчас возникло на экранах одиннадцати миллионов гостиных, на экранах всей страны.
В этот момент появился распорядитель и панически замахал им руками – пора выходить под яркий свет юпитеров и пристальный взор кинокамер. Мак взял ее под руку, и они сбежали по лестнице вниз под грохот аплодисментов публики, которая заполнила съемочный павильон студии.
Майк Грефтон, ведущий шоу, рассиялся им навстречу улыбками и только потом повернулся к зрителям.
– Давайте поприветствуем храбрую леди. – Последовал взрыв аплодисментов. – А заодно и этого красавца, который оказывал ей всяческую поддержку. – Еще одна овация. – Может, мы попросим его еще раз поцеловать нашу очаровательную парашютистку?
– Целуйся с ним сам, – пробормотала Клаудия себе под нос.
Публика поддержала инициативу Майка ревом одобрения.
– Как вы думаете, сколько это стоит? – спросил он зал.
– Тысячу фунтов! – выкрикнул зал в один голос. Он сложил ладонь лодочкой и приложил к уху, будто не расслышал названной суммы.
– Сколько, сколько?
– Тысячу фунтов, тысячу фунтов, тысячу фунтов! – весело скандировала публика.
Клаудии показалось, что ее внутренности от предчувствия дальнейшего унижения свернулись в рулончик, а Майк, глядя на них с Маком, сделал жест, означающий «прошу вас, приступайте».
Внутренности Клаудии свернулись еще туже, когда Мак повернулся и посмотрел на нее своими синими глазами.
– Это же хороший шанс, дорогая, – пробормотал он, слегка приподняв брови. – Не упустите его.
– Попробую.
Клаудия выступила немного вперед, публика замерла в ожидании, и она поняла, что отступать некуда, но если Барти Джеймс думает, что весь этот дешевый балаган сойдет ему с рук, то он жестоко ошибается. Она оглядела публику, а затем сложила ладонь лодочкой и поднесла ее к уху, повторяя жест Майка.
– Сколько, сколько?
Потворствуя идиотизму зрителей, она повторила этот жест и другой рукой, что выглядело весьма нелепо, но зато страшно позабавило и развеселило публику, которой после этого невозможно было отмолчаться.
– Две тысячи фунтов, – вразнобой заголосили из зала.
Клаудия положила руки на бедра и уставилась в зал.
– Только две тысячи? – спросила она. – И это все, на что вы способны? Подумайте о несчастных больных детях.
– Три, – раздалось из ликующего зала. – Три тысячи фунтов.
Она повернулась к Маку с широким жестом, выражающим возмущение человеческой скупостью. Мак, подхватив инициативу, выступил вперед.
– Не останавливайтесь! – ободрил он зрителей. – Это не истощит ваших карманов. Или мы с Майком подумаем, что они у вас дырявые. Последнее слово за вами!
Публика замерла, почуяв грубое принуждение.
Майк Грефтон, осознав, что ведение шоу ускользает у него из рук и принимает характер разбойного нападения, сразу же включился в процесс, возвращая себе права ведущего, но тут заметил испуганного Барти Джеймса, производящего суматошно-панические жесты, призывающие объявить его появление. Но в конце концов, Барти не удержался и выскочил под объективы сам, не дожидаясь объявления.
– Ну, Клаудия, – сочно сказал он, поворачиваясь к ней. – Публика хочет еще один поцелуй, и мы с удовольствием готовы поддержать наших зрителей, которые будут счастливы, даже если нам придется дать для вашего доброго дела семь тысяч фунтов.
