Елена Стяжкина - Купите бублики

Настя посмотрела на «билашку» и удивилась: «А говорят — преступность. Машина простояла под окном всю ночь. Ночь, ох. Телефон на месте, магнитофон на месте. Или я не тот объект?» Она набрала номер клиники и попросила Андрея.

— Да, — рявкнул он минут через семь. Настя уже почти подъезжала к дому.

— Ты меня любишь? — нежно спросила она. Это было главным. Самым главным. Любовь — это обязательно.

— Да, — сухо ответил он.

В принципе Настя разбиралась в интонациях. Но слушала слова. Зачем человек говорит «да», если можно сказать «нет»? Интонации здесь ни при чем. Они нужны только для вранья. Настя радостно улыбнулась.

— Ты просто занят, — догадалась она.

— Да, — услышала в ответ.

«Да» — это здорово, потому что правильно. И она — да, и он — да. Ура. Наконец-то. Еще у Андрея был плохо завязанный пупок. И у Насти был такой же. Их пупки смешно выпирали и были похожи на маленькие дульки. Настя была рада. Когда Андрей спал, она на него смотрела. А он не чувствовал. Это была их первая ночь. Будут другие. Теперь будут. И его непрямой нос будет также утыкаться в подушку. Только наволочка на подушке будет шелковой. Он будет подтягивать колени к подбородку, а Настя обнимать его за спину. А утром они будут пить кофе. Надо купить Андрею кофе. И найти место для собак. Или пусть собаки поживут отдельно?

Настя оставила машину у подъезда и влетела в свою квартиру. Приходящая домработница с суровым видом варила кашу. Гастрит подбежал к Насте и уткнулся носом в колени. Замер. Шер выглянул из комнаты, зевнул и вернулся на диван. Он был в доме главный и потому обижался. Клара Сергеевна не заменяла ему Настю. Гастрит не шевелился, и по подолу расползлось маленькое мокрое пятно.

— Пусти, дурачок, — Настя толкнула пуделя и прошла на кухню. — Не едят? — виновато спросила она у Клары Сергеевны.

— Знаешь же, что не едят. Чего спрашиваешь? — Клара Сергеевна была с Настей на «ты». Игорь Львович платил ей больше, чем Настя проедала. Но Клара Сергеевна все равно была недовольна.

— Давайте я сама, — Настя выключила кашу, бросила в микроволновку пару котлет.

И через десять минут Шер, как бы делая одолжение, посмотрел на нее. В глазах боксера светилась мысль о добавке. Настя вылила в миску Кларину кашу. Собаки дружно фыркнули и, поглядывая друг на друга подозрительно, доели.

— Шер, давай теперь помиримся, — попросила Настя.

Боксер остановился в дверях кухни, подумал, подошел к ней и уткнулся носом в колени. Недовольно тявкнул. От платья шел знакомый запах Гастрита. Предатель опередил его. Но Шер все-таки главнее. Его она попросила сама. Шер тяжело вздохнул и лизнул коленку.

— Гулять, — сообщила Настя.

Гастрит принес поводок. Не свой, конечно, шеровский. Пудель — собака безопасная, декоративная. Зачем его унижать поводком. Это только с боксерами на улице надо держать ухо востро. А с нами, с пуделями… Гастрит не успел додумать эту приятную для себя мысль. Шер мягко обхватил зубами его тонкую шею, и Гастрит счел за лучшее выпустить изо рта чужую веревку.

— Не ссорьтесь, — мягко сказала Настя и открыла дверь.

Собаки пулей вылетели из квартиры. Потом опомнились, чинно спустились по лестнице и встали у выхода из подъезда в ожидании хозяйки.

— Постой, Настя, — сказала Клара Сергеевна, — ты где это ночевала? Это во-первых, а во-вторых, я могу быть свободна?

— Я была у друзей, — отчиталась Настя.

— А должна была жить на даче, — заявила Клара.

— Вы хотели кого-то привести ко мне?

С другим кем Клара бы вспыхнула и обиделась, но не с Настей — она знала за девочкой привычку не вкладывать во фразы по пятнадцать смыслов зараз. С Настей было удобно. Клара Сергеевна иногда пользовалась преимуществами временного владения свободной квартирой. А кто без греха? Хуже было с Игорем, требовавшим отчета.

— Ты бы дедушке позвонила. Он волнуется.

— Не теперь, не теперь, — пропела Настя, — может быть, позже. Потом. И сегодня я тоже буду у… друзей. Так что располагайтесь. — Настя поцеловала Клару Сергеевну в щеку и унеслась к собакам.

Развалившийся на траве Шер напомнил Насте о Марке. Когда боксер был совсем маленьким, Марк выносил его во двор, укладывал на спину, ложился рядом и рассказывал: «Мы с тобой, Шер, мужчины, мы самые люди. Мы должны лежать и на все плевать». Шер пытался сбежать, перевернуться на живот. Но Марк упорно учил его ненужным премудростям. Старушек во дворе было мало, квартиры потихоньку раскупили солидные люди. Но кое-какие реликтовые цветы остались. Они собирались в стайку и, глядя на Марка с Шером, осуждающе покачивали головой:

— Дожили. Трезвый красивый мужик валяется на земле.

— Видишь? — говорил Марк боксеру. — Это они о тебе. Значит, ты хорошо притворился.

Шер вздыхал и понимающе смотрел на Марка. Это была поистине тяжелая мужская доля. Шер догадывался, что Марку тоже хотелось бы побегать, а приходится лежать. Прошлым летом Марк купил Шеру очки от солнца. Боксер недоверчиво обнюхал их и отказался.

— Понимаю, — сказал Марк, — я сам тогда их буду носить.

Шер мог бы пожать плечами, но согласился молча.

Он лежал на траве, закрывая лапами глаза. Почти не дышал. Дыхание сбивало шаткое равновесие. Шер смотрел в небо сквозь лапы. Но глаза все равно слезились. Глупый Гастрит норовил укусить за ляжку. Шер вяло отбрыкивался, иногда вскакивал на лапы и гнал дурного пса по двору. Гастрит, заливаясь лаем, прятался за углом. Шер снова ложился на траву. Он любил Марка.

На минуту Насте стало тоскливо. Мечта о Марке разбилась. Даже не разбилась, а как-то вяло хрустнула и надломилась. Это была ошибка, равная по величине, пожалуй, только потере девственности. С ним же. Настя впервые увидела Марка на какой-то презентации, кажется фильма. Фильм Настя так и не посмотрела. Они с подругами два часа честно отсидели в баре, пробуя новый коктейль «Зомби». Марка она определила по запаху. Его одеколон был чуть дешевле и чуть резче, чем у всех. Он годился для лошадей и сильно отдавал степью. Все это, вместе взятое, по мнению Насти, было неприличным. Марк вел под руку Като. А еще казалось, что они оба только что вылезли из постели. Настя презрительно оценила ее явно недавно купленное платье. А может, не недавно, а только что. Платье не присиделось, и кожа Като его отторгала. Като шла сама по себе, а платье само по себе. Это выглядело смешно. Настя расхохоталась. Ее подружки, Лиза Корнилова, дочь банковской системы, и Марина Остапчук, жена Самвела, осваивали парочку чужаков следом.

— Напрасно смеешься, — между прочим сообщила Лиза.

— Да ты посмотри, как на ней платье сидит! — Настя никак не могла успокоиться.