Аманда Карпентер - Одинокое сердце
«Мерседес» мягко свернул на ее улицу. Сайен выглядывала в окно, следила за исчезающими в темноте знакомыми домами и чувствовала, как что-то распирает ее голову. После недавнего взрыва возник вакуум, ничто, ощущение странной опустошенности. Что случилось? Ужин, а после него — поцелуй? Такое описание выглядело ужасающей тривиальностью. Что же это было, Сайен? Что?
Ужин, всего лишь несколько поцелуев и… Они подъехали к дому, и, к величайшему удивлению Сайен, ее вдруг потянуло на безупречную ледяную учтивость:
— Чашечку кофе?
Но Мэтью уже открывал ее дверцу, успев обойти машину.
— Так ты в конце концов заговорила? — заметил он, иронически подняв бровь. — Я-то решил, что попал в заговор молчания. Не мог только понять, радоваться по этому поводу или страдать.
Умеет же он заводить ее!
— Никаких заговоров, — отрезала девушка. Издевательская улыбочка перешла в гомерический хохот. Впрочем, пока она возилась у двери, Мэтт умолк. Управившись с ключом, Сайен вошла в прохладную темную кухню, преследуемая по пятам молчаливым охотником. Он нащупал выключатель и зажег свет. Она отвернулась, ощущая гулкую пустоту квартиры: Господи, помоги! Изыди, сатана…
Сайен вытащила кофеварку и сурово поинтересовалась:
— Сколько чашек ты намерен выпить?
— Не хочу я никакого кофе, — раздраженно ответил Мэтью.
Сколько же можно испытывать ее терпение! Стиснув зубы, она склонилась над кофеваркой, потом оттолкнулась от стола и повернулась к нему. Он ходил кругами по кухне, как зверь в клетке.
— Думаю, это была ошибка, — процедила Сайен. — Вероятно, тебе лучше уйти, пока никто из нас не совершил еще чего-нибудь, о чем мы оба будем потом жалеть.
— Но, Сайен, — пропел Мэтт, оскорбительно изогнув бровь, — ты же до сих пор не поинтересовалась, чего я На самом деле хочу.
Она закрыла глаза, чувствуя, как молния жидкого пламени пронзает ноги.
— Нет, — прошептала она, резко мотнув головой. — Я не желаю этого знать.
— Что за строптивое создание, — проворчал Мэтью, дойдя до стены и разворачиваясь. — Я — черное, ты — белое. Я — правое, ты — левое. По-твоему, это значит быть женщиной, Сайен? Все навыворот, никогда напрямик, сплошные подначивания да отказы.
По его лицу разлилось темное удовольствие.
— Да поможет мне Небо, — простонала Сайен. — Неужели нельзя просто цивилизованно побеседовать? Почему надо все превращать в поле битвы?
— А-а, — сердито протянул он, — так ты для этого приглашала меня на чашечку кофе — чтобы просто цивилизованно побеседовать? Вероятно, о погоде? Вполне отвлеченная тема.. Содержательная и поддающаяся контролю.
— Ты определенно сошел с ума, — констатировала она спокойно и убедительно, при этом вжимаясь в кухонный стол, будто хотела раствориться в дереве.
— Нет, — мрачно ответил Мэтт, — но вполне могу свихнуться. Я скажу тебе, чего хочу. Я хочу драться. Я хочу хорошей, жесткой драки без правил. Сделаешь мне такое одолжение?
— Как бы пожалеть не пришлось, — предупредила Сайен, в кулаки сжав пальцы.
Мэтт подскочил к ней нос к носу и прорычал:
— Я еще не закончил.
Она ответила ударом на удар:
— Для твоей же пользы лучше было бы поскорее закончить.
Он развернулся и начал новый круг по кухне. Это не было отступление.
— Тогда, — продолжал он, будто и не был прерван, — придет мир. — С этими словами он уселся за стол.
Сайен не заметила, как это началось, но вдруг почувствовала, что задыхается. Взгляд карих глаз обжигал ее лицо, вспыхнувшее предательским румянцем.
— Бей и пихай, Сайен, — шипел он с грубостью первобытной страсти. — Твои злые плевки испытывают пределы моей выносливости. Я толкаю тебя слишком далеко. Ты выталкиваешь меня за край. Как утешить падающего? Драка закончена, и мир радует упокоенную душу.
Она пыталась что-то сказать, но слова не прорывались наружу, и только губы складывались в сладком призыве к его имени, просили, проклинали, молили о помощи.
— Так подойди же, — пробормотал Мэтью. Глаза его закрылись. Он запрокинул лицо, резкое, искушенное, душераздирающе красивое лицо хищника. Потом откинулся назад, опершись ладонями в стол, распахнувшийся на груди пиджак открыл белизну рубашки, мускулистые ноги вытянулись, чуть вывернувшись наружу.
— О, эта грация твоих движений, теплые зеленые глаза со сполохами огня! Подойди ко мне с доверием и уверенностью. Подхвати меня, пока я не упал слишком далеко, обними с кошачьей легкостью прикосновения, отданного не по принуждению, а с желанием.
Он заполнил все ее поле зрения, сделался средоточием мира. Эта борьба, о которой он просил, была столь соблазнительна, что она больше никогда в жизни не захочет любви другого мужчины! Сладкозвучный язык змия притянул ее через пролив кухни, необъятная широта его груди была желанной гаванью для трепещущих пальцев.
От легкого, как крылышко мотылька, прикосновения его тело содрогнулось, и она прильнула, послушно изогнув свой стан. Упала нежной, безмолвной жертвой, глаза раскрылись, и лицо склонилось к жесткому рту. Слияние губ сотрясло его восторгом и мукой, и он, застонав, сомкнул страстный капкан.
Держа ее в объятиях, Мэтт поднялся на ноги и оторвал ее от пола, но это, не разомкнуло ни рук, ни губ. Его рот пылал, как жерло вулкана.
Руки Сайен обвили его шею. Мир покачнулся, и свет стал невыносимо ярким. Он опустил ее на стол, закрыв плечами все вокруг, и алчный язык пронзал влажность ее рта. Ее бедра трепетали, и он раздвинул их, проникнув туда, где еще никто не был, и когда она почувствовала на себе его тяжесть, ее собственный жар стал невыносимым.
Но тут он отпрянул, всем телом издав крик протеста:
— Проклятие, нет!
Это было как удар кнутом. Ее открывшиеся глаза пылали на слепом лице — в обрамлении его рук и змеистого покрывала ее прекрасных черных волос. Мэтью пожирал ее своими горящими, наполненными горечью потери глазами. Какое беззащитное лицо! Она ничего не понимала.
Потом услышала и она: хлопанье дверей, знакомые веселые голоса, неспешно приближающиеся шаги. Она осознала, и лицо ее исказилось яростью.
Мэтт поднял ее на ноги, трясущуюся и бессильную, вытолкнул в холл и приказал:
— Иди в ванную.
Сайен пошла; как ни странно, она пошла.
Дрожащими руками поплескала холодной воды на разгоряченное лицо и шею, расправила смятый костюм, схватила расческу и прошлась по волосам. Потом посмотрела на себя в зеркало.
Она ли это? Огромные черные бриллианты зрачков, оправленные в изумруд, полыхающие огнем высокие скулы, одного цвета с кармином истерзанных губ. Из зеркала изумленно глядела совершенно незнакомая женщина.
