Ольга Карпович - Моя чужая жена
Воровато оглянувшись по сторонам, он прикурил папиросу, глубоко втянул в себя дым и, не разжимая губ, протянул косяк Але. Та, взглянув на Никитины надутые щеки, расхохоталась. Никита принялся быстро жестикулировать, бешено вращая глазами — мол, кури скорее, не переводи драгоценный товар. Аля послушно взяла косяк, затянулась глубоко, закашлялась. Необычный едкий дым щипал в горле, разъедал глаза. Девушка поморгала, вытерла ладонью выступившие слезы.
– Держи дым подольше, — наставительно произнес Никита.
– Угу.
Она затянулась еще раз, глубже, зажала рот рукой, чтобы не выдохнуть раньше времени. Тело вдруг стало как будто не своим — новым и гибким. И каждое движение казалось удивительно плавным, как в замедленной съемке. Глаза словно заволокло тонкой прохладной пеленой. Мелькавшие в темном закутке неясные тени сделались ярче, стали почти осязаемыми. Аля откинулась к стене и прикрыла глаза.
Рядом вдруг оказался Никита, просунул руку за спину, ткнулся в щеку сухими губами. Девушка, не глядя, оттолкнула его локтем:
– Отойди, любезный, от тебя курицей пахнет.
– Чего? — не понял он.
Аля открыла глаза, перед ней покачивалась Никитина обиженная физиономия. Девушка сипло расхохоталась.
– Ничего, — доверительно зашептала на ухо Никите. — Ты знаешь, у меня глаза как будто покрылись то-о-оненькими льдинками…
– Знаю, — радостно хмыкнул Никита.
На лестнице раздались тяжелые шаги, послышался пронзительный голос комендантши. Никита быстро сунул окурок в щель за плинтусом, замахал руками, разгоняя едкий дым.
– Сейчас она сюда явится, и придется тебе в окно прыгать. — Аля сложилась пополам от беззвучного хохота.
Никита обхватил ее руками и, зажав ладонью рот, шепнул в ухо:
– Ради вас, ма шери, я готов на все.
Шаги протопали мимо.
– Эк, мать, тебя разобрало, — покачал головой Никита.
– Ничего не разобрало, — насупилась Аля. — Пойдем лучше выпьем еще!
Она решительно направилась вверх по ступенькам, споткнулась, Никита успел подхватить ее, удержать.
– Что выпьем? — возразил он. — Там уж выпили все без нас. И купить негде, магазины позакрывались.
Словно в доказательство, он продемонстрировал девушке наручные часы. Стрелка подползала к одиннадцати. Аля вздохнула удрученно. Откуда-то выплыла мысль: «Сейчас он уйдет, я усну, а потом наступит утро… И все это кончится. Кончится… обезболивающее, как он сказал. И снова будет больно. Не хочу! Не хочу!»
– Знаешь что, — предложил вдруг Никита. — Рванули ко мне. У меня в комнате есть заначка.
– К тебе? — протянула Аля.
– Ну поехали, а? — Никита тянул ее к выходу. — Не бойся, его там нет, — неожиданно добавил он. — Он же к начальству подался, они там допоздна будут заседать, а потом он на квартире останется, чтобы пьяным за руль не садиться… сто раз уже так было.
– Кого это, «его»? Мне никакого дела нет до твоего отца… Бояться еще!
Показалось, или Никита вдруг быстро взглянул на нее серьезно, даже как-то укоряюще, как если бы и не пил ничего весь вечер, и кивнул удовлетворенно, как будто оправдались какие-то его расчеты.
«Что он такое затевает? А, наплевать!» — Аля тряхнула головой и, стуча каблуками, пошла к выходу из общежития.
Никита поспешил за ней.
– Имей в виду, до шести утра никого не впущу, — сварливо выкрикнула вслед дежурная.
Ночь была ветреная, тревожная. Когда подъехали к даче, Аля вышла из машины первой, Никита еще расплачивался с таксистом. Зашелестела над головой рябина, несколько холодных капель скатилось с листьев, обожгло шею. Взревел, проносясь мимо станции, скорый поезд.
«Что я здесь делаю? — Аля оглянулась по сторонам, передернула плечами, поежилась от ночного холода. Из-за темных веток усмехнулся тонкий, выгнутый дугой месяц. — Надо вернуться! Скорее, пока не отъехало такси!»
Но вот уже рядом оказался Никита, обнял теплой рукой, зашептал что-то непристойное, смешное. И опять стало легко и свободно, и жизнь показалась воздушным шариком: дунь — улетит.
Никита бесшумно распахнул калитку, склонился в поклоне:
– Прошу, мадемуазель!
И Аля по плиточной дорожке пошла вперед, чуть пошатываясь.
– Э-э-э, да ты с ног валишься. Держись!
– Ты меня недоо… недооцениваешь, — заявила Аля.
Никита подхватил ее на руки, девушка расхохоталась. Звонкий смех повис в ночной тишине.
– Тише! — шикнул Никита. — Кругом враги!
Аля кивнула на темные окна дома:
– Большой брат не дремлет?
– Дремлет, — заверил Никита. — Но очень чутко! Пойдем.
В его комнате, небольшой и уютной, выходящей окнами в заботливо выращенный Глашей сад, действительно нашлась еще одна бутылка коньяка. Никита гордо извлек ее из шкафа, пошарив рукой за аккуратно сложенными стопками чистого белья. Аля прошла вдоль стен, разглядывая потные перекошенные рожи рок-музыкантов на пришпиленных к обоям плакатах. Щелкнула по носу Мика Джаггера. Выдернула книгу из толстой стопки на столе, пролистала. Французские буквы сливались в одну неровную убегающую полоску, и Аля не стала дальше читать, отбросила. Никита возился со стаканами. Аля подошла к окну и, распахнув его, взобралась на подоконник. Она вытянула руки, изо всех сил вдохнула ночной воздух и продекламировала:
– Вот так бы подхватила себя под коленки и полетела!
Никита протянул ей стакан с коньяком.
– О! Viv du la de Frans![1] — Аля запрокинула голову, осушила бокал, ухватившись за оконную раму, чтобы не упасть.
– Чувствую, сейчас действительно полетишь, — предостерег Никита.
Он шагнул к ней и на ходу щелкнул выключателем. Свет погас. Аля почти ничего не различала в темноте. Ему же, наверное, хорошо было ее видно на фоне освещенного луной прямоугольника окна.
– Ну-ка приземляйся скорее! Иди сюда, — сказал Никита где-то совсем близко.
Голос его был приглушенным, чуть хриплым. Он стащил ее с подоконника, рванул к себе. Холодноватый серебрящийся лунный луч словно прожектором высветил из темноты его лицо. В этом необыкновенном таинственном свете Никита выглядел старше и опытнее, чем обычно. И ярче, притягательнее оказалась его красота — лунная, мраморная… Прямой, правильной формы нос, четко очерченные скулы, миндалевидный разрез глаз. Рубашка на Никите была расстегнута, и Аля, оказавшись прижатой к его торсу, всем телом ощутила жар его гладкой кожи. Никита обхватил Алю крепкими мускулистыми руками, зарылся лицом в рассыпавшиеся по плечам волосы и прошептал:
– Мм… Как ты пахнешь…
Аля почувствовала горячие прерывистые движения воздуха на своей шее и поняла, что Никита смеется.
