По ту сторону от тебя (СИ) - Алиса Евстигнеева
— Что?!
— Не… я не это хотел сказать, — Глеб заговорил ещё быстрее. — Просто… просто постарайся взглянуть на ситуацию под другим углом.
Вот здесь я уже не выдержала и захохотала, правда, ни разу не весело.
— Серьёзно? Под другим углом?
Он рвано выдохнул и прикусил нижнюю губу, видимо, чтобы вновь не сморозить лишнего.
— Кир…
— Нет, это ты меня послушай, — собрав себя в кулак, проговорила я жёстко. — На самом деле есть лишь один вопрос, который расставит всё на свои места.
Новгородцев напрягся — скулы, покрытые дневной щетиной, стали острее, — наверное, уже догадываясь, что ждёт его впереди.
— Выбирай, — потребовала безапелляционно. — Выбирай, либо она, либо я.
Глеб на мгновение прикрыл свои глаза, пряча боль, плескавшуюся на дне серо-голубой бездны, после чего резко распахнул веки, выдохнув:
— Кир, я не могу.
— Понятно, — заключила без всяких эмоций, отворачиваясь от собеседника. Это были последние слова, которые я смогла выдавить из себя. До города мы доехали в полной тишине. И лишь выскочив из салона автомобиля, нашла в себе силы и бросила через плечо сдавленное «прощай».
Глава 11. Неправильные решения
— Глеб, выйди из транса, — спокойная, но требовательная фраза начальства резко возвращает меня к реальности.
Тряхнув головой, пытаюсь отогнать очередное наваждение, которые уже почти два месяца туманят мне разум.
— Александр Дмитриевич, я… — слабая попытка оправдаться. Но человек, сидящий в кресле напротив, даже и не думает меня слушать, перебивая на полуслове:
— Бери отпуск. Из тебя сейчас работник буквально никакой.
Шеф никогда не был склонен к тирании, к принципиальности — более чем.
— Справлюсь, — твержу упрямо, уже в который раз пытаясь обмануть себя и окружающих.
— Ты уже не справляешься.
На стол передо мной летит папка с моим последний делом.
— Скажи спасибо, что я сел проверять.
Возразить мне нечего. Ошибка в документах, допущенная из-за моего «справляюсь», могла обойтись нашему клиенту в круглую сумму, а то и проблемами покрупнее, типа реального срока.
Ситуацию усугубляет то, что подобное со мной случилось впервые, и как нужно вести себя в такие вот моменты, я представляю плохо. Хотя кого я обманываю. В эти последние пару месяцев я вообще с трудом соображал, потерял концентрацию. Информация из внешнего мира поступала в мозг словно через пелену — медленно, приглушённо, невнятно…
— Я всё исправлю, — обещаю упрямо, наверное, это звучит по-детски и глупо, но я искренне стараюсь верить в то, что говорю. Сохранять покерфейс при плохой игре я научился ещё в детдоме, а то и ещё раньше.
Александр Дмитриевич вздохнул. На какой-то момент мне даже показалось, что разочарованно. Смешно, мне в мои тридцать не всё равно, что обо мне подумает шеф.
— Глеб, ты идёшь в отпуск, — в приказном тоне выдвинул он свой ультиматум.
— Нет, — продолжаю упорствовать, не привык я к тому, что моей работой могут быть недовольны. С первого дня здесь я был практически идеальным сотрудником.
Он посмотрел на меня своим тёмным, практически чёрным взглядом, оправдывающим его фамилию, и повторил в последний раз, да так, что я понял — возражений быть не может:
— В отпуск с завтрашнего дня. Зайди в отдел кадров и распишись.
Я попытался задавить своё недовольство в зародыше — раньше это прекрасно получалось, юриспруденция не любит лишних эмоций — но теперь меня буквально разрывает на части по малейшему поводу, и люди не могут этого не замечать. Вот и шеф не смог закрыть глаза.
Если честно, я готовился, что сейчас последует серьёзная выволочка, которую, безусловно, заслужил, но Александр Дмитриевич неожиданно сказал то, к чему я был совершенно не готов:
— Дерьмо случается. К сожалению или к счастью. И самое сложное в этом — принять, что далеко не всё зависит от тебя. Херово видеть, как страдают близкие тебе люди, и быть не в состоянии что-либо сделать. Единственное, что нам под силу в такие моменты, просто… быть рядом.
Глаза защипало. Предательски.
Мне, как обычно, хотелось возразить, заорать, да что он знает… А потом всё это резко осело, когда совесть услужливо шепнула: «Он-то как раз знает, о чём говорит. Сам проходил, и не через такое…» Про то, как шеф в своё время выцарапал из лап смерти собственного сына, у нас на фирме ходят едва ли не легенды.
Я понимающе кивнул и вышел из кабинета. Закрыв за собой дверь, пробурчал себе под нос:
— Ты не сдался. Вот и я не сдамся.
В итоге отпуск пришёлся как нельзя кстати.
***
Я ненавидел её с первых дней своего появления в семье. Неприкасаемый образ Киры никогда не обсуждался нами, но он словно дамоклов меч много лет проболтался над моей головой. Я видел заскорузлую печаль в глазах матери и понимал, что никогда и ни за что не смогу заменить ей родную дочь, оставшуюся где-то в прошлом. Это одновременно и бесило меня, и ранило…
Нет, они были хорошими родителями, оба. Мама искренне пыталась отогреть одичалого волчонка из детского дома, а отец — сделать из меня человека. Наверное, им это даже удалось. По крайней мере, в какой-то момент жизни я перестал тащить домой тонны проблем и даже чего-то сумел добиться сам.
С годами детская ненависть и зависть к Кире сменились банальным непониманием: как можно добровольно отказаться от собственной матери? Хотя нет, понимал, свою я тоже однажды в своей душе отправил в забвение, но ведь Элина не была тем монстром из моих кошмаров, напрочь сожжённым алкоголем и наркотиками. Нет, моя приёмная мама была нежной и заботливой, а главное, надёжной как скала. Уж я-то знал это наверняка, в своё время изрядно потрепав ей нервы, раз за разом испытывая установившуюся между нами привязанность на прочность.
А потом и вовсе пришло презрение, наивная вера в то, что глупая девчонка попросту выбрала деньги и устоявшийся образ жизни, добровольно отказавшись от материнской любви.
Именно такой я и привык её считать — глупой, избалованной и меркантильной.
Наверное, так было проще. Презирать и ненавидеть,
