Кто такая Даша? - Нина Резун
И зачем он вообще ко мне полез? Я никогда его не интересовала, он и смотреть-то на меня толком не смотрел, а тут вдруг решил руки распустить.
Или он все знает о нашей связи с Храмцовым, и вообразил, что может вести себя со мной, как с какой-нибудь девкой? Как с Кудрявцевой?
Однажды я видела, как он зажимал ее на лестничной клетке. Она не сопротивлялась и игриво хихикала на его лобызания. К счастью, они меня не заметили, но впредь я перестала пользоваться лестницей.
Ох, нет, не может Храмцов позволить ему так со мной обращаться…
Или может?
Чем я отличаюсь от Кудрявцевой?
Я для него значу ровно столько же, сколько и она.
Или больше?
Шел дождь, и в комнате было довольно темно. Я зажгла светильники над барной стойкой, включила тихую музыку и за чашкой чая ждала Храмцова.
Он задерживался, и я никак не могла расслабиться. Хотелось, чтобы шеф поскорее пришел, и вынес свой приговор. Лучше уж какая-то определенность, чем находиться в подвешенном состоянии.
Храмцов задерживался дольше обычно, и я думала, он уже не приедет, но ключ провернулся в замке, и он вошел. Снял пиджак и повесил его на вешалку в шкаф. А потом прошел в комнату.
Он выпил. Это было заметно по его хмельному взгляду, но на ногах держался крепко. Покосился на кофе, но не стал его пить и проследовал сразу к стойке. Я учуяла легкий запах алкоголя, сигар и парфюма. Не мужского.
Где же он был?
– Давай сразу к делу, – сказал он, протягивая ко мне руку. – Иди сюда.
– Роман Викторович, мне бы хотелось поговорить.
Я осталась на месте, пытаясь взглядом донести интересующую меня тему разговора.
– Он больше тебя не тронет. Он мне обещал.
– Вы так спокойно об этом говорите.
– А как я должен об этом говорить? Я сразу догадался, что произошло. Я хорошо знаю Олега и его замашки. Но мы поговорили с ним, и он все понял. Больше этого не повторится.
– И что он понял? – спросила я.
– Что с тобой нельзя так обращаться.
– Хорошо. Но он грозился меня уволить.
– За это можешь не переживать. Ты остаешься.
Я выдохнула. Пожалуй, слишком громко.
– Но ты останешься без премии в этом месяце.
– Почему? – машинально сорвалось у меня, и я снова напряглась.
– Потому что мне будет сложно объяснить остальным присутствовавшим в кабинете, почему ты ее получила, когда не справилась с элементарной задачей разнести кофе. Или я им должен рассказать, за что поплатился Аксенов своими брюками?
– А если бы он меня изнасиловал, вы и тогда бы лишили меня премии?
– Не мели вздор! Никто не собирался тебя насиловать.
Я вспомнила, как Аксенов лез ко мне под юбку в приемной и сильно усомнилась в словах Романа Викторовича. Что интересно сказал Олег Валентинович своему другу о царапинах на лице? Откуда они взялись?
– Кстати, неофициальных премиальных ты тоже в этом месяце не получишь.
– За что?! – снова сорвалось с моих уст.
– Тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов?
– Я просто хочу понять, в чем я виновата?
Я почувствовала, как ко мне стали подступать слезы. Слезы ярости и обиды. Не потому, что он лишал меня денег, хотя и это меня разозлило, а потому, что в этой истории виноватой оказалась я одна. Где справедливость?
Я сорвалась с места, и чтобы Храмцов не заметил моих слез, бросилась со своей чашкой к раковине. Сделала вид, что ее ополаскиваю. А в груди все рвалось на мелкие кусочки.
– Лера, – разворачиваясь на табурете в мою сторону, на вздохе сказал Роман Викторович, – у каждого из нас есть в жизни человек, без которого нас могло бы не быть. Аксенов тот самый человек. Он сделал того, кого ты видишь перед собой. Я ему многим обязан. Ты пролила на него кипяток – удовольствие не из приятных. Он просил тебя наказать. И я вынужден пойти ему на уступки. Это лучше, чем если бы я тебя уволил.
Вот и вся правда наших отношений. Я для него никто и ровным счетом ничего не значу. Так, одна из многих, пришла, ушла, забыл. А Аксенов ему друг, которому он чем-то обязан. А я-то дурочка вообразила бог весть что. Еще и хотела продлить с ним связь спустя шесть месяцев. Уж лучше я возьму кредит, чем буду дальше терпеть такое унижение.
Храмцов хлопнул в ладоши и сказал:
–Так, всё, хватит разговоров. Иди ко мне.
И как после всего этого заниматься с ним любовью? Любовью? О чем ты, Лера? Это просто секс, похоть и вожделение. Не более того. И выброси из головы всякие глупости про любовь. И потерпи. Потерпи еще два месяца. А дальше сама. Трудно, тяжело, но сама.
Я не шелохнулась. Тогда Роман Викторович сам поднялся со стула и подошел ко мне. Убрал мои волосы с плеча, обнял со спины и поцеловал в шею.
– Ну ладно, не злись. Может быть я еще передумаю, и ты получишь свою премию. Все зависит от твоего поведения. Ты же будешь хорошей девочкой?
Его рука скользнула к ложбинке между моих ног, и как я не настраивала себя отомстить ему и не реагировать на его прикосновения, тело подло предало меня и отозвалось на его ласки.
У Романа Викторовича предстояла деловая встреча с французами. Они собрались строить в сибирской глубинке фармацевтический завод, и искали подрядчика, который бы соответствовал всем их требованиям. Так как компания Романа Викторовича была известна как самая крупная и рентабельная в этом направлении, выбор пал на нее. Сделка обещала быть выгодной со всех сторон и несколько дней только о ней и говорили.
Даже Нина Николаевна оставила свои сплетни, и всерьез озаботилась этим мероприятием. Ей предстояло открыть валютный счет в банке, и то и дело она бегала в кабинет к Храмцову, подписывая какие-то документы.
Мне тоже изрядно досталось. Пришлось искать переводчика, бронировать отели для будущих партнеров и резервировать столик в ресторане с французской кухней. Кроме того, я должна была организовать досуг руководства с французской стороной, и голова шла кругом, когда я видела цифры, в которые выходила такая встреча.
Сделка должна была состояться в шесть часов вечера за ужином в ресторане, и весь день шла суматоха вокруг кабинета Храмцова. Я едва успевала сделать одно дело, как требовалось обратить внимание на другое, и боялась, как бы чего не упустить, чтобы не лишиться последних денег за какую-нибудь
