Жена. Дорого (СИ) - Саша Кей
Да. Сейчас он словно купает свою куколку.
Нежными массирующими движениями, Тимур намыливает мою спину. Изучая мое тело, проходится по всем чувствительным и напряженным точкам. Он просто бог массажа. В этих движениях нет ничего не пристойного, но пожар внутри меня рвется наружу к этим большим и сильным рукам. Только раз, дойдя до податливой попки, Крамер не удерживается и стискивает упругую плоть, от чего в расслабленном теле бенгальским огнем с удвоенной силой вспыхивает желание.
Не менее тщательно Чистуля-Тимур намыливает мне ножки от щиколоток все выше и выше… До самого верха… И от этого колени начинают слабеть, а ноги подгибаться. Особенно, когда я чувствую, как невзначай он задевает мои нижние губки.
Невинная на первый взгляд водная процедура сжигает во мне дотла и разум, и гордость, и недоверие, а потоки воды смывают их с моего тела, оставляя только голод. Утонченное, изысканное соблазнение. Не знаю, как у Крамера на него хватает выдержки, потому что я уже плохо осознаю себя.
Размяв и раздразнив меня со спины, Тимур прижимается ко мне всем телом. Его руки проскальзывают вперед и продолжают свое банное дело, только теперь от невинности не остается и следа. Упиваясь вседозволенностью и жарко дыша мне в ухо, Крамер жадно стискивает груди в ладонях, покусывает за мочку уха, а между моих бедер по влажным губкам скользит толстый член, пробуждая во мне основной инстинкт. Лишая воли, Тимур добирается до клитора и дразнит его. То обводит шершавой подушечкой пальца, то надавливает на него, продолжая толкаться членом мне между ног. Мои тихие стоны, приглушает вода, но за каждый из них Крамер целует меня в ушко, и в голове ничего не остается.
Всхлипнув я привстаю на цыпочки и приподнимаю попку, чтобы он мог в меня проскользнуть. Только Тимур мне в этом отказывает. Добившись того, что тело мое чисто, а мысли как никогда грязны, смыв с нас мыльную пену, объединившую нас одним ароматом, он заворачивает меня в огромный банный халат и несет в спальню.
— Здесь тебе самое место, — хрипло произносит он, уложив меня на постель.
Крамер заводит ладонь в вырез халат и плавным движением распахивает. Края расходятся в сторону, обнажая еще немного влажную кожу, которую холодит ночной летний ветерок, долетающий из открытого настежь окна. Взгляд Крамера загорается, будто это не он сейчас в ванной не только разглядывал меня, но владел моим телом и мыслями.
Я жду, когда мы соединимся, но Тимур оттягивает момент, хотя мне прекрасно видно степень его заинтересованности. Крамер обрезан и от того, особенно впечатляющ. Толстый длинный член, увенчанный крупной темной головкой и увитый венами, бархатистые яички, и все это опять мне не достается.
— Разведи колени, — хрипло просит меня Тимур.
О, да! Не все же ему меня дразнить.
Чуть помедлив и дождавшись пока на его скулах заиграют желваки от нетерпения, я сгибаю ноги в коленях, и полы халата скользят в стороны, обнажая мои бедра. Провокационно поглаживаю лобок, живот, сжимаю грудь, обрисовываю подушечками пальцев соски.
Крамер сглатывает:
— А я ошибался. С темпераментом у тебя все в порядке.
Призывно улыбаясь, я закидываю руки за голову, от чего грудь выглядит соблазнительней, и расставляю ноги еще шире. Весьма недвусмысленное приглашение. Сейчас нет места ложной скромности. Мы оба знаем, к чему все идет, и хотим этого.
Тимур приближается и, погладив мои ступни, заставляя пальчики поджиматься, целует внутреннюю сторону колена. Кончиком языка он рисует линию до самого нежного места и, слегка прикусив чувствительную кожу бедра, влажно облизывает жаждущую расщелинку, вырывая у меня поощрительный стон.
— Иди ко мне, — шепчу я.
— Я должен заставить тебя страдать, Линда, — серьезно отвечает Крамер. — Ты должна раскаяться.
С этими слова двумя пальцами он надавливает на мои губки, которые охотно пропускают вторженцев, и неглубоко погружает их во влажную сочность. Поглаживая переднюю стеночку внутри меня, он снова склоняется и вбирает в себя клитор, ритмично посасывая.
Эта чудовищная беспомощность перед накрывшими меня переживаниями, этот поразительный контраст между нежным скольжением внутри меня и жесткой стимуляцией снаружи… О, да. Я раскаиваюсь! Я очень раскаиваюсь! В чем бы то ни было!
Между тихими всхлипами я бессвязно умоляю его остановиться и не останавливаться. Комкая простынь, я извиваюсь от невозможных ощущений, стараясь при этом ни на миллиметр не сдвинуться, чтобы не лишиться их.
И только когда инстинкт берет верх, и бедра сами толкаются навстречу пальцам, Крамер жестко готовит мою дырочку тремя пальцами, но меня уже все устраивает.
Сквозь поволоку в глазах я вижу, как он подтягивается на руках и устраивается между моих ног. Головка скользит по складочкам вверх-вниз, чуть раздвигая их.
— Тимур, — в моем голосе уже слышна мольба.
— Подожди. Я сейчас сгоняю за вибратором. Ты же говорила он лучше.
— Что? — я луплю его по предплечью. — Если ты сейчас же войдешь в меня, я тебя убью! Или хуже! Брошу у алтаря!
Нашел время, когда припомнить.
— Повинуюсь, — смеется Крамер и нежно целует меня в губы.
Его нежности хватает на три секунды, а потом его язык вторгается мне в рот, а внизу Тимур один резким толчком насаживает меня на член.
С этого момента я больше не принадлежу себе. Мы одно целое.
Я все растворяюсь в его персональном ритме: три коротких толчка, один длинный. Это азбука морзе, понятная моему телу, отвечающему Тимуру пульсацией киски. И когда я с нескромным криком взлетаю на вершину, Крамер не останавливается.
— Детка, ты раскаялась недостаточно.
Крамер обрезанный, вспоминаю я. У меня впереди долгая сладкая ночь.
Глава 23
Раз за разом, все ускоряясь, Тимур погружается в мою сжавшуюся пещерку. И чуть погодя сквозь тающую негу что-то внутри меня снова начинает откликаться будто электрическими микро разрядами там, где Крамер укрепляет свои позиции. Когда он толкается в меня, за буравящей головкой словно тянется след из лопающихся пузырьков шампанского, заставляя меня подрагивать и покрываться мурашками.
Тимур совершенно точно знает, что делает.
О, из него и впрямь вышел бы толковый секретарь.
Толковый и беспощадный.
— Тимур, — срывается с моих губ его имя, когда он начинает в такт толчкам посасывать напряженные вершинки, и в моем теле словно активируется треугольник из огненных нитей, завязанных в узел, жгущий меня внизу живота.
Эти нити натягиваются все сильнее, дыхание перехватывает, это уже не томление, это жажда. А тело, недавно получившее разрядку, не спешит освободиться еще раз, а только продолжает жажду усиливать.
