За Тихим Доном (СИ) - Вийя Шефф
— Я так и знал, что ты от этого по ночам стонешь, — посмеиваюсь, прикрывая веки.
Мне безумно хорошо…
— Не смешно… Я кончаю от них, как автомат, — пробирается своими пальчиками под мою майку и начинает поглаживать живот.
— Вау… Если ты от фантазий так…
У меня начинает гореть кожа от её прикосновений. Огненные дорожки полыхают пламенем. Дыхание сбивается, я то вдыхаю воздух глубоко, то останавливаюсь и замираю. Про сердце вообще молчу: оно ещё с начала её признаний стучит где-то в кроссовке. Оторвалось из груди и упало вниз, трепещется сейчас там, загоняя кровь не в голову, а в место, которым любят.
Я ведь два года думал, что она меня ненавидит. Что в ней нет ни капли любви и интереса ко мне. А оказывается, крупно ошибался. Ох, Маша, ты хорошая актриса. Так играть со мной столько времени и ни разу не проколоться. А я, похоже, настолько ослеп от своих чувств, что ничего и не заметил. Ведь наверняка были какие-то намеки…
— Не разочаруй меня, Шолохов, — целует губы, крепко сжимая моё лицо руками.
Прикусывает нижнюю губу и тянет на себя, заставляя меня застонать от остроты ощущений. По моему телу разливается что-то горячее и тягучее, словно жидкий металл. Я больше не могу и не хочу бороться с собой, долгое ожидание сносит к херам все мои намерения довести её до такого состояния, что она на стену от желания готова будет залезть.
— Я постараюсь, — подхватываю её за задницу и встаю, направляюсь в дом.
Занавеска у кровати оборвана, она теперь нахрен не нужна, нечего за ней прятать. Я сейчас и так всю её увижу. Буду любоваться и любить. Всю ночь, потому что во мне просыпается звериная жажда обладать ей сполна.
Наши поцелуи сносят весь разум из головы, как клин-молот старые дома. Так же всё разлетается в сознании на части, а обратно собраться не может. Да и зачем? Сейчас здравый смысл не нужен.
Поцелуи жадные и глубокие, словно мы никогда не целовались. Языки пляшут в диком танго, выплясывая во рту друг у друга.
Блядь! Я так долго этого ждал, что мне страшно облажаться.
Сбрасываю майку и снова впиваюсь губами в Машины губы. Они терпкие, со вкусом алкоголя, и я их так хочу. Кусаю, посасываю, они опухают от моей любви.
Маша изгибается подо мной, громко стонет, чем заставляет мою кровь бежать по венам ещё быстрее. В голове только эти стоны и стук в висках. Никаких посторонних звуков. Всё внимание только этому телу, жаждущему меня.
Нежная кожа на шее и плечах покрыта поцелуями. Каждый миллиметр. Она цепляется ноготками и рвёт мне шкуру, но я не чувствую это. Желание съедает всё.
Тонкая хлопковая рубашка снята с нее, и я дергаю за завязки купальника, который скрывает от меня прелестную грудь. Руки касаются её, стараюсь не сжимать сильно, не быть грубым. Нежно, поглаживая большим пальцем окружность от края к центру. Набухшие соски торчат, приглашая мой рот втянуть их в себя.
— Шолохов…
Срывается со стоном, когда я слегка прикусываю один сосок.
— Нет… По имени…
— Рома…
Я ласкаю её грудь, а она совсем не пытается скрыть удовольствие. Отдаётся полностью. Такие стоны ни одна моя женщина не издавала.
— Боже, Машенька, ты с ума сводишь…
Её руки гладят мою грудь, спину, проникают под шорты, ногти впиваются в мой зад. Я издаю стон, смешанный с хрипом.
Потом она проникает в штаны спереди и проходится пальчиками по готовому к бою члену.
— А ты везде большой…
— Не сейчас, — вынимаю её руки и закидываю ей за голову. — Я ещё не везде тебя изучил.
Машины шорты сброшены, и она предстаёт передо мной во всей первозданной красоте. Я себе именно так её и представлял в своём больном воображении.
Целую губы, а пальцы проникают в неё. Горячая, влажная и готовая впустить меня.
Стоны становятся чаще, Клинская дышит через раз. Пиздец! Она сейчас кончит.
Чувствую, как часто сжимается её влагалище, зажимая мои пальцы, а ноги подрагивают. Вместо стона вырываются крики.
Охренеть! Я ещё ничего не сделал, а она уже всё.
Избавляюсь от штанов, не забыв прихватить из кармана презик. Пара манипуляций и защита на мне.
Маша начинает немного приходить в себя от полученного наслаждения, а я даю ей новую порцию. Вцепляется пальцами мне в голову, когда я ласкаю языком её соски.
— Рома… Пожалуйста…
Затыкаю рот поцелуем, когда вхожу в неё. Вижу её немой крик удовольствия в глазах. Закрывает их и отдается чувствам, как и я. Внутри такой жар, что я вот-вот сгорю нахрен к чертям. Пот просто стекает с меня ручьём. Мы оба мокрые от нашей страсти, так близки, что слипаемся. Минута и Маша начинает снова дрожать в моих руках.
Остановка, ей нужно выдохнуть.
— Нет… Не останавливайся…
Я двигаюсь то, ускоряясь, то замедляясь. А она раз за разом испытывает оргазм.
Жарко… Очень жарко… Я сейчас взорвусь. Врезаюсь пальцами в её ягодицы и не жалея её получаю свой финал. Грубо, жёстко, но ей нравится. Она кричит и просит ещё. В голове вспышки молний, а перед глазами мельтешат мошки. Разряд. Мозг холодеет и ни одной мысли. Только головокружение от произошедшего.
— Маша, ты реально автомат… — только и могу вымолвить, задыхаясь от бешеного темпа.
Скатываюсь и ложусь рядом, втягивая тяжело воздух. Он с трудом идёт в легкие, царапая глотку. Маша прижимается ко мне и закидывает одну ногу мне на бедро.
— Ты ненормальный, Шолохов, но лучший…
Охреневаю от таких слов и испытываю гордость. Такого мне ещё никто не говорил.
— Дай мне пять минут отдышаться, и я тебе ещё не такое покажу.
Тихо хихикает и утыкается носом мне в плечо, поглаживая пальчиком по рёбрам.
Мне кажется я сейчас самый счастливый человек на свете. И не, потому что у меня был секс, а потому что я понимаю, что всё не напрасно. Два года сжигающей изнутри любви не прошли напрасно. Она МОЯ… И хрен я теперь её отпущу от себя.
Мне насрать на какие-то там условности. Что нельзя строить отношения между преподавателями и студентами. Вертел я ваши правила!
— О чем ты думаешь? — приподымается на локте и мажет пальцем мне по кончику носа.
— Думаю, какая поза у тебя любимая? Хочу доставить максимум удовольствия, — подшучиваю.
— Собачки, — шепчет мне на ухо.
— Оу…
Моя память возвращается в прошлое, в день, когда я украл её в первый раз. Там тоже был разговор про каких-то собак.
