Завтрак для фанатки - Саша Керн
– Да уж… – только и сказала я. Сейчас мне хотелось просто напиться, словно это я отпахала целый концерт на сцене.
В пабе играли The Cranberries, под их Zombie я попрощалась с девичеством; не очень радужные воспоминания, о которых не стоило сейчас думать, но песня ненавязчиво портила настроение. Сделав еще глоток лагера, я обернулась на дверь. Ожидание – это худшее ощущение, которое можно только придумать, но если оно оправдывается, то счастью нет предела.
Не успела я отвернуться, как дверь распахнулась и в паб шагнули два парня. Оба в джинсах и худи, капюшоны были накинуты на их головы и закрывали лица, они смеялись в голос и направлялись к нам.
– Натан! – окликнула их Лиз и махнула рукой. Подойдя к столику, парень неуклюже заключил в объятия сестру и что-то заговорил ей на ухо. В ответ она взяла в ладони его лицо и расцеловала.
– Фу, что за слюнявые нежности, – оживился второй парень. – Брендон, они тебя не смущают?
– Заткнись, – пробурчал Джонатан и легонько шлепнул парня по затылку, потом скинул капюшон и сел за стол.
– Классное выступление! А, Лиззи? – Второй парень тоже сбросил капюшон и приземлился на стул рядом со мной. Его улыбка была такой же милой, как и у Джонатана, да и сам он выглядел как модель модного журнала.
– Да, ничего, – она просто светилась в ответ.
– Не скромничай, – вставила слово я, и все обратили на меня внимание.
Парень, сидевший рядом, улыбнулся и подмигнул:
– Классная футболка. Подаришь?
– Что? – опустив глаза, я вспомнила, что расстегнула кардиган, и надпись светилась стразами.
– Ну уж нет, Том, – запротестовал Натан. – Она должна принадлежать мне.
Двузначность фразы удивила не только меня, Брендон даже присвистнул.
– Я хотел сказать, что надпись декламирует мое отношение к шоубизу, поэтому майка должна принадлежать мне. – Он улыбнулся и заговорщически подмигнул.
– Ладно, старик, не оправдывайся. Мы и так все поняли. – Том похлопал его по плечу.
– Я никому ее не подарю. Мне она самой нравится, – примирительно отрезала я, чтобы закончить этот спор.
– Натан, что это за чудо? – заинтересовался парень рядом, откидывая длинную челку и рассматривая меня без стеснения. – Эта та знакомая Лиззи с красивыми пальцами на ногах?
Я залилась краской, и мне хотелось провалиться сквозь землю, когда этот нахал стал вырисовывать круги руками в районе груди, говоря про пальцы ног. Хорошо, что освещение в пабе было неярким и мое смущение скрывал полумрак.
Разные мысли зашевелились в голове, прогоняя хорошее настроение. Неужели Джонатан все-таки рассмотрел мою грудь в тот первый раз? Интересно, что он обсуждал с этим Томом? Зачем он вообще это делал?
– Том, это Стася. Она из России, – представила меня Лиззи.
– Том Страуд, – представился парень, поворачиваясь ко мне и протягивая руку.
– Настя Щербакова, – ответила я и пожала прохладную ладонь, которая долго не хотела отпускать мою, пока я боролась со стыдом и злостью, которая, кажется, возвращала меня из мира грез.
«А я тебе говорила» – вспомнились Надины слова.
– Я очарован, – нахально произнес новый знакомый и широко улыбнулся, пытаясь меня вывести из задумчивости.
– Рада знакомству, – на автомате ответила я, представляя в этот момент, как Джонатан рассказывает о глупой девушке, пробравшейся к нему ночью в комнату. Представила, как он смеется надо мной и корчит рожи. Сказка о прекрасном принце таяла с каждым представленным эпизодом.
Я незаметно перевела взгляд на Коула, он делал вид, что ничего не произошло. Собственно, для него, скорее всего, в этом не было ничего странного, но он мог бы просто вступиться за меня. Или не мог… Возможно, мне и нужна была такая ситуация, где бы я смогла посмотреть на Джонатана с другой стороны, но это причиняло боль.
Разглядывая предмет своей симпатии и раздумывая обо всем этом, я, наверное, проделала в нем дыру взглядом, потому что парень, не оборачиваясь, встал и направился к бару. Лиззи ничего не замечала и продолжала потягивать пиво. Чтобы не быть обидчивой букой, я тоже старалась веселиться, делая вид, что я не из таких, но осадочек уже копился где-то глубоко внутри.
Незаметно все так быстро успели набраться, что я даже не смогла сосчитать, сколько заказывали стаутов и лагеров, на третьем счет им закончился. Том сидел со мной рядом и все время шутил, а Натан поднимал тост за его шутки, его сестра болтала всякие глупости и смеялась просто так. И даже невозмутимый Брендон иногда хохотал в голос. Этот парень, друг Коула, оказался просто отличным юмористом, который в данном случае являлся, скорее, клеем, притягивающим друг к другу несовместимую компанию. Он веселил так, что я к концу вечера успела забыть, на что злилась и обижалась. Мне просто было хорошо.
Пару раз к нам подходили поклонники Джонатана, и он фоткался с ними и раздавал автографы, но в основном никто к нам не приставал. Любопытные осторожно посматривали на то, как отдыхает после трудовых будней звезда киноэкрана, и исподтишка фотографировали его на мобильники. Иногда я вспоминала, с кем сижу за одним столиком, и замечала то, как он неуютно чувствует себя на публике, стараясь играть компанейского парня. И чувства, которые при этом я испытывала, не особенно мне нравились. Они заставляли думать о том, что Коул просто актер. Актер всегда и везде.
Во втором часу ночи Брендон вызвал такси, мы, и так злоупотребив гостеприимством паба, который работал до последнего посетителя, решили расходиться по домам. Выйдя наружу, я сделала глубокий вздох, чувствуя морозный лондонский воздух, голова немного прояснилась, но шутник Том не давал прийти в себя. И только тогда, когда мы сели в такси, а новый знакомый отказался с нами ехать, ссылаясь на то, что ему все равно в другую сторону, я попыталась привести мысли в порядок, но Лиззи продолжала глупо хихикать, мешая мне. Она сидела между Джонатаном и мной и постоянно несла какие-то глупости, посмеиваясь над ними. Возможно, именно поэтому Натан и не участвовал в беседе, а только изредка усмехался или просто смотрел в окно машины.
Такси доставило нас к дому Коулов, и мы с ним шагнули на тротуар с разных сторон машины.
– Какая красота! – воскликнула я.
В центре у паба тоже лежал снег, но он просто тоненькой корочкой покрывал улицу, а здесь возле дома лежали нетронутыми сугробы в пять сантиметров, для Лондона этот вид казался нереальным. Снег все еще шел, возле дома горели фонари,
