Одержимость шейха - Миша Рейн
Снова зажмуриваюсь и резко выдыхаю, еще крепче сжимаю руками мраморные перила, ощущая, как быстро ладони покрываются холодным потом. Сердце то замедляется, то колотится как бешеный моторчик. Все это слишком сложно. Каждая эмоция сейчас кусается как никогда.
Крик испуга застревает в горле, когда внезапно мою талию словно тисками сдавливают чьи-то ладони. От неожиданности я распахиваю глаза и начинаю быстро глотать воздух, пока одна из рук мужчины не оборачивается вокруг моего горла. Прямо сейчас Джафар Аль Нук-Тум буравит меня мрачным огнем своих диких глаз. В них что-то изменилось.
Одним движением он вжимает меня в крепкую грудь, только его мощная пятерня по-прежнему держит мое горло, но уже слабее, позволяя мне проталкивать в горящие легкие так необходимый им воздух.
— Отпусти меня… — сипло слетает с моих губ, а глаза вновь заволакивает мутной пеленой слез.
— Я бы и сам хотел этого.
— Если ты не веришь мне, то покончи со всем этим прямо сейчас и отпусти меня, — шиплю прямо ему в губы, до боли вонзая ногти в крепкую кисть мужчины.
Но вместо того, чтобы прислушаться к моим словам, Джафар делает то, чего я ожидала меньше всего, и мое дыхание теряется в яростном, жестоком поцелуе…
Глава 11. Гнев
Голова кружится от того, с какой яростью мужские губы завладевают моими. Рычание обжигает самые недра легких, а ладони, сдавливающие мое горло со всех сторон, лишают какой-либо возможности воспротивиться.
И все же я пытаюсь, потому что ещё мгновение, и я просто задохнусь горячим терпким вкусом этого мужчины, проникающим в мою кровь подобно яду. Вот только противоядие кроется в его языке, который с жадностью зверя толкается мне в глотку. Вынуждает мой пульс биться по венам с удвоенной силой.
Я даже не замечаю, в какой момент начинаю стучать по каменным плечам, умоляя дать мне спасительный вздох, лишь ладони, охваченные жгучим пламенем от бесконтрольных ударов, помогают сохранить мое шаткое сознание.
И я добиваюсь своего, когда с гортанным рычанием Джафар все-таки отрывается от моих губ, позволив мне с жадностью втянуть так необходимый кислород.
Часто моргая, совершенно ошарашенная происходящим, я осмеливаюсь посмотреть в его чернеющие дикостью опалы. В них разгорается пламя. Хорошо, что взглядом нельзя свернуть шею, уверена, я уже замертво свалилась бы к его ногам. Хотя его руки, все еще держащие меня в цепкой хватке, являются не меньшей угрозой. А все из-за того, что уже во второй раз он приходит к ошибочному выводу, считая меня использованной другим.
— Я ненавижу тебя за то, что ты делаешь со мной.
Каждое слово мужчины кричит о том, что в его сердце кипит ярость, и, похоже, он собирается сжечь ей меня дотла.
— Так избавься от меня, — с трудом выдавливаю из себя членораздельную речь.
— Признайся мне, что ты трахалась с моим братом, и я сделаю это. Не сомневайся.
Я уже было открываю рот, чтобы выплюнуть так нужную ему ложь, как снова закрываю.
— Я больше не собираюсь перед тобой оправдываться, — поудобней перехватываюсь за крепкие жилистые руки, чтобы облегчить жжение на шее от его хватки. Только он не ослабляет ее. Раздражение смешивается со страхом, злостью и новой эмоцией, что бушует от малейшей близости с этим мужчиной. И все же из-за жестокого обращения с моим телом злость вырывается вперед, развязывая мой язык. — Ты больше не напугаешь меня, — голос начинает дрожать от подступающих слез, но я проглатываю их. — Не сейчас, так завтра я спрыгну с этого балкона. Ни завтра, ни послезавтра я не достанусь ни тебе, ни твоему брату. Никому. Я лучше сдохну, чем позволю вам обращаться со мной…
— Кус ом мак!!! Заткнись! Закрой свой рот, ведьма! — рёвом обрывает он мою жалкую речь и одним ловким движением забрасывает меня к себе на плечо.
Внутри что-то сжимается от поднявшейся к горлу горечи, и на мгновение я теряюсь в охвативших меня эмоциях.
Яростными шагами он заходит в комнату и так же небрежно бросает меня на кровать. От столь резкого столкновения с матрасом я подпрыгиваю с глухим аханьем.
Я даже не рискую пошевелиться, так и лежу, пытаясь восстановить дыхание, уставившись в потолок стеклянным взглядом. Еще чуть-чуть и расплачусь, а этого мне хочется меньше всего. И я глотаю слезы, уже покалывающие нос, под оглушающий грохот сердца, который в тишине, кажется, раздается на всю комнату. А потом слышится громкий хлопок и щелчок, и я вырываюсь из оцепенения, по звуку понимая, что Джафар закрыл балкон.
Приподнимаюсь на локтях и теперь замечаю приближающегося ко мне мужчину в черном одеянии, высокого, еще более жестокого и злого.
— Забудь о том, что сможешь стать моей женой, — рокочет басом подобно удару грома. — Этого не будет. Но я даю тебе последний шанс сознаться во всем. Ты должна заслужить мое снисхождение правдой.
Он останавливается, нависая надо мной ужасающей тенью. И буравит грозным взглядом.
Но в чем я должна признаться, чтобы еще больше не обрушить на себя его гнев? Или он хочет услышать то, что ошибочно считает правдой? Готова ли я рискнуть и сказать то, что он хочет? Что потом будет с моей жизнью?
Все равно ни одно мое слово не окажется услышанным, он варится в необъяснимой мне ярости, и есть только один способ доказать свою невиновность. Здесь и сейчас. Иначе он превратит мою жизнь в ад. Знаю это. Чувствую.
— Сними с себя платье, ты больше не имеешь права носить мои подарки, — хладнокровно заявляет он и широкими шагами направляется к выходу. — Наслаждайся последней ночью в комнате, завтра ты переедешь в подобающие условия.
Каждое его слово пропитано ядовитой ненавистью, и мне хочется довести все до конца. Хочу, чтобы он сам в итоге захлебнулся своей же желчью.
Быстро подскакиваю на ноги.
— Неужели я настолько грязная, что даже не возьмешь меня? — меня всю трясёт, только вот ему плевать, он уже почти дошел до двери, и, если уйдет, у меня больше не будет возможности достучаться до его упрямой брони.
Судорожно осматриваюсь вокруг, пытаясь найти способ его остановить. И, заметив на полу ту самую проклятую фляжку, в мгновение ока принимаю не самое лучшее решение. Дальше работают инстинкты.
Подбегаю, хватаю металлическую фляжку и, не задумываясь, швыряю ее в скалу мышц, попадая… прямо ему в голову. Тут же прижимаю ко рту ладонь,
