Двойная тайна от мужа сестры - Яна Невинная
— Поверните, пожалуйста, назад, — прошу водителя, не выдержав этого накала. Но затем вспоминаю, что дома есть Глафира, Милана, мама. — Я передумала, едем по прежнему маршруту!
Но всё равно не могу успокоиться и набираю номер Олега, он долго не подходит к трубке, и я начинаю беспокоиться еще больше. После трех безумно длинных гудков, наконец, раздается его голос.
— Чего тебе? — грубит, обижается, видимо, на мой поспешный уход.
Стискиваю зубы, не удивленная его холодностью. На заднем фоне слышу довольные возгласы детей и сразу же успокаиваюсь. Со стыдом корю себя, что опять накрутила нервы без повода.
А ты что думала, Ева? Что он сразу же за порог выскочит, как только ты отъедешь на такси от дома? Он ведь не такой идиот, чтобы бросать детей, правда? Вон присматривает за ними, выполняет отцовские обязанности.
— Как дети? Справляешься? — хриплю от переживаний.
Прокашливаюсь и жду его ответа.
— Ты же только что уехала, чего звонишь? Проверяешь меня, птенчик? — голос мужа звучит оскорбленно. А слово «птенчик» — язвительно. И мне сразу становится стыдно. — Играют, что им сделается? Будем сейчас замок из конструктора строить.
Затем слышится какая-то возня. Строгий голос мужа.
— Том, а ну, положи на место, это тебе не игрушка!
Слышу смех близнецов и напряжение меня покидает. Фух. Ну, слава богу, Олег всё же не настолько пропащий и решил взяться за ум. Бросаю трубку и нервно смеюсь. О чем ты думала, Ев? В чужом доме он будет вести себя примерным семьянином, как же я могла забыть? Всё, теперь я спокойна.
Ставлю окончательную точку и сосредотачиваюсь на дороге. Ничего, быстро завершу дела, и всё, больше от своих мальчишек ни ногой, пока мы вынужденно гостим в доме Стоцких.
Такси подъезжает к знакомым до боли воротам. Они опоясывают двухэтажное здание с темными провалами окон. Выглядит устрашающе, вокруг царит мрачное запустение. Многочисленные деревья отбрасывают тени и словно захватывают дом в зеленый плен. Без хозяина он кажется неживым. Потираю руки, чтобы согреть их и избавиться от неуютного чувства.
Наконец, расплатившись, выхожу на гравийную дорожку и прикасаюсь к железным прутьям. Достаю ключи, выданные нотариусом, и под скрип несмазанных петель захожу во двор. И такое неприятное ощущение царапает душу, что хочется немедленно уехать отсюда. Стылый ветер треплет волосы, и я убираю их за уши.
— Добрый день! — раздается вдруг сбоку.
— О боже! — пугаюсь я от неожиданности, вскрикивая и прикладывая руку к груди, сердце готово выпрыгнуть из нее.
— Простите, Ева Львовна, не хотел напугать вас, — степенно говорит седовласый мужчина, в котором я узнаю извечного дворецкого деда. — Я знал, что вы придете. Всё же теперь вы — хозяйка поместья. Прошу за мной!
— Да-да, конечно, — семеню следом, не удивленная таким официозом. Вездесущий старикан еще во времена нашего с Миланой детства служил в этом доме. Не стоит удивляться, что и после смерти хозяина он останется здесь.
Мы заходим в дом, и я вскидываю взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж. Дедушка всегда стоял наверху, упираясь мозолистыми руками в перила, пристально следил за обитателями дома, никого не упуская из виду. Дворецкий ведет меня сразу в кабинет, словно ему не терпится выполнить последнее поручение своего умершего хозяина.
— Герман Альбертович просил сразу же привести вас в его обитель, он оставил вам письмо. Чай, кофе?
— Нет-нет, спасибо, — отказываюсь, хмурясь.
Письмо? Меня сразу настораживает известие о послании из могилы. Завещание не привело ни к чему хорошему. Что еще хочет от меня дед?
Дворецкий приоткрывает знакомую дубовую дверь, делает приглашающий жест рукой. Я захожу туда с замиранием сердца, сажусь с легким страхом в черное кожаное кресло. Оно и раньше казалось мне огромным, и сейчас ничего не изменилось. Чувствую себя прежней маленькой девочкой, забравшейся туда, куда не положено, нарушившей чужой наказ. Так и кажется, что сейчас придёт дед и рявкнет, что это его место, его дом. Не могу избавиться от чувства, что пришла в гости, этот дом пока не могу воспринимать своим. И не уверена, что смогу. Всё здесь чужое, инородное.
— Прошу, — старик открывает ключом тумбочку и достает оттуда конверт, кладет его передо мной.
Глубоко дышу, немного кружится голова. Ощущение, что именно сейчас передо мной вскроется вся правда, что таит наша семья. Но в то же время гадаю, что дед мог мне такого написать? Дрожащими руками вскрываю бумагу с вензелями, открываю сложенный втрое листок.
«Дорогая моя Ева, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых…»
По щеке скатывается слеза и капает на листок. Всхлипываю, закрываю рот ладонью и крепко зажмуриваюсь. Накатывает такая тоска, боль… Боже… Именно сейчас приходит абсолютное понимание, что больше никогда не увижу деда.
«…я не успел сказать тебе этого при жизни, но мне бесконечно жаль, что ты стала свидетельницей преступления нашей семьи…»
Глава 13
Давид
Подхожу к тачке, сажусь на водительское сиденье, завожу мотор. Вот же Ева, нашла за кого замуж идти… Дура… А я ведь… Заткнись, Давид, нечего об этой вертихвостке думать. Еще и Милана на мозги давит со своим наследством. Как же достали меня эти сестры Стоцкие!
Что одна, что другая, обе одного поля ягоды. Уже отъезжаю на пару метров, резко торможу в последний момент. Вспомнил, как и сам в детстве оставался один, когда занятые своими делами родители отсутствовали дома, а нянька занималась посторонними делами. Разве было весело тебе, Дав?
Выругавшись, бью по рулю ладонью и резко выхожу из машины.
Дети, к моему удивлению, остались на том же месте, где я их и оставил. О чем-то шушукались, склонившись над рыцарем.
— Так, пацаны! — Решаю взять их с собой, на Глафиру надежды нет, Милане самой нужен опекун, а Стефании я не доверяю. — Есть желание прокатиться на машине и потусоваться в офисе?
Те оборачиваются. Их мордашки начинают светиться счастьем, словно они рады, что на них, наконец, обратили внимание.
— Есть! — кричит Том и с прищуром смотрит на брата. Так. Понятно, кто тут заводила и главный. Что ж, если что, знаю, с кем нужно иметь серьезный разговор.
Дети, как ни странно, мирно сидят сзади. Смотрю за ними в зеркало заднего вида. Что-то обсуждают, склонившись друг к другу. И
