Неприличное предложение - Елена Лабрус
— Тебе назло?
— Очевидно. Ему сделали больно, он тоже хотел сделать кому-нибудь больно. А на меня был зол. Я сказал, что она похожа на мою сестру…
— Вот ты мудак, — остановилась Нина и задрала голову. — И о чём только думал.
Григорий сцепил зубы. Про Яну он рассказал Нине с месяц назад, когда та ещё работала на Набережной. Она и правда была похожа на его сестру, словно той дали шанс дорасти до двадцати лет. Но он встретил Яну Ольшанскую не случайно. Селиванов присматривал даже не за женой Прегера, с этой сучкой всё было понятно и так — за парнем, с которым она теперь трахалась. Присматривал давно, с детства. И о том, что однажды их пути с Прегером пересекутся, предполагал. Только не думал, что так. Ну а девчонка попала в поле зрения Селиванова, когда Илья начал нарезать вокруг неё круги.
Дурак! Сколько же раз Селиванову, глядя как Илья поджидает её возле универа или провожает до общаги, хотелось сказать: «Дурак! Бросай ты эту идиотскую затею с женой Прегера и устраивай свою жизнь. Не повторяй моих ошибок. Я тоже был зациклен на мести. И отомстил, но потерял ту, что так и не смог забыть. В двадцать три мне тоже казалось, что отомщу, а потом будет у меня ещё время на всё: на любовь, на семью, на детей. Будут другие бабы. И бабы-то есть, а вот любви — нет. Оказалось, та была дана одна и на всю жизнь, а я, идиот, её упустил».
Но того, что всё так закрутится вокруг девчонки Гриша никак не ожидал.
«Какого хера, ты, урод, поставил её под окна ресторана?» — рычал он, рихтуя грёбаному Артурчику рожу. Ведь как специально, хотя тот думал исключительно о себе. Какого лешего Прегер ткнул пальцем именно в неё? Какого чёрта было обнимать её при Рите? Эта паскуда же чуть взглядом девчонку не испепелила, когда увидела, как Илья прижал её к себе. Если Янка ещё пойдёт к Прегеру — будет замес.
— Не важно, о чём я думал, — ответил Григорий.
— Вот именно: не важно, — так и смотрела на него Нина. — Даже будь она твоей родной сестрой, пусть трахается с кем хочет. Это её право. И Прегер пусть её трахнет, раз понравилась. Какое тебе дело?
— Нина, не отвлекайся, — покачал Григорий головой и, когда она склонила голову, снова занявшись его членом, поплыл…
Какое ему дело?.. Никакого. Если бы карты в этой колоде не легли так причудливо.
Гриша никогда не лез в отношения Платона с женой, но эта сука, не просто его недолюбливала, Гриша ей мешал, потому что точно знал, что она расчётливая тварь. И она вела игру в том числе и против него, всеми правдами и неправдами стараясь поссорить их с Прегером.
Селиванов ушёл не только из-за девчонки.
В том, что Прегер её не обидит он не сомневался, не тот Платон человек, что будет принуждать и насиловать, как эта паскуда Артурчик, или те уроды, что издевались над его сестрой, и всё же Григорий не хотел, чтобы в порыве злости Платон наделал глупостей, а заплатить за ночь с первой встречной — очень похоже на глупость. Это раз. Селиванов чувствовал себя виноватым перед Янкой, что невольно подтолкнул Прегера к выбору. Это два. А в-третьих, он ушёл, чтобы снять с себя подозрения и оказаться по ту сторону баррикад. Развязать себе руки и разобраться.
А разобраться было в чём.
Он не зря столько лет тёрся и с сильными мира сего, и среди человеческих отбросов. Не зря обрастал связями и знакомствами разной сомнительности.
Сейчас они ему очень помогали.
Тогда он просто шёл по следу убийц своей сестры.
И начал с того, что азартные игры, наркота и проституция всегда рядом. А Прегер и его друг Зарецкий держали не одно казино, целую сеть.
Вот только Гришина сестра не была проституткой, хоть и привезли её в одно из игорных заведений «Платана».
Ей было всего шестнадцать, а с ней обошлись как с куском мяса, потому что оставляющие баснословные деньги на игорных столах толстосумы любят «свежее мясо», юную плоть и гнусные развлечения, и сильно не любят, когда им в чём-то отказывают.
И в «Платанах» им больше не отказывали.
Селиванов докопался, что в заведения «Платана» девочек поставлял Зарецкий, вернее только пытался поставлять, за спиной Прегера сунувшись в криминальный бизнес. Скорее всего, именно это стоило Зарецкому жизни. А Селиванову — двух дырок от пуль, переломанных ног, десяти лет жизни, разбитого сердца, одиночества и мексиканской тюрьмы, в которой он чуть не сдох. Но чего бы ему это ни стоило, Григорий жалел, что пулю в грудь Зарецкому выпустил не он. И нашёл остальных. Всех до одного, тех кто надругался над его сестрой и тех, кто был виноват в том, что она там оказалась. Последнего ублюдка — даже в Мексике, где ради этого и сел в тюрьму.
По иронии судьбы вытащил его именно Прегер, хотя понятия не имел что на самом деле там делал Селиванов. Без Платона Григорию пришли бы кранты. С тех пор Селиванов был предан ему как собака, искренне и без дураков, особенно когда узнал ближе и лучше. И как верный натасканный пёс чуял, видел и слышал куда больше, чем думал Платон. Вот только всего сказать не мог.
Пока не мог.
Григорий не осуждал его за подозрения на свой счёт — вокруг сделки, что затеял Прегер, явно творилась какая-то херня. Селиванов не разбирался в финансах, ни черта не смыслил в вендинге, понятия не имел в чём смысл всех этих взлётов-падений акций «Таймснэка», который решил купить Платон, и какого хера творит эта сучка Рита, но он прекрасно понимал: там, где крутятся большие деньги, информация — самое ценное, что можно добыть. А Селиванов умел добывать информацию как никто другой…
— Де пута мадре! — выдохнул он, содрогнувшись всем телом. — Что бы я без тебя делал, малышка, — размазал он большим пальцем по губам Нины сперму и вернул на место душевую насадку, чтобы смыть с её хорошенького личика это безобразие.
Лёгкость в
