Любовь, юмор, море, принц, конь (СИ) - Титова Светлана

— Какие угли? Тут останется пепла горстка, — парировал Павел, разводя костер. — Топливо не то.

— Но Беар Гриллс советует… — начала я, аргументируя свои доводы.

— Так он из этих, — понимающе кивнул Павел, сморщившись от боли в ноге или от мыслей об «этих».

— Каких этих? — напряглась я, очищая крохотный банан, хоть уже не лезло.

— Ну, эти… Ницше, Конфуций, Джейсон Стэтхэм, Биар Гриллс… интернетовские философы… — закончил свою мысль босс, аккуратно выстругивая палочки для шашлыка.

— Не Биар, а Беар, — поправила Павла. — Медведь, а не… пиво… И прекрати издеваться! Отличная передача, как пособие по выживанию.

— Что-то она не очень тебе помогает, — скептически отозвался Павел, нанизывая промытые в океане темные куски мяса. — Но тебе, филологу, простительно верить во всю эту чушь.

И чего ему моя специальность жить спокойно не дает? Травма что ли детская осталась?

— Паш, тебя мама с ремнем заставляла книжки читать? — осторожно поинтересовалась я

— С чего такой вывод? Ничего подобного, — открестился от невротического диагноза Павел, прилаживая нанизанное мясо над костром. — Читать я любил и люблю. Приключения особенно. И привела мне любовь к приключениям моя учительница. В десятом классе у нас была молоденькая литераторша, сразу после института. Мы с ней после выпуска пару раз встретились. Вспомнили «школьные годы чудесные». Сошлись на том, что обоим нравиться Кун… дера. Потом она предложила… прочесть историческое… «Записки маркиза де Сада». Очень захватывающее чтение! Одного раза оказалось мало. Пришлось несколько раз встретиться и перечитать. Рекомендую. Литература — это сила. Но ты ее как-то не правильно понимаешь. Как-то эмпирически, отвлеченно от реалей и потребностей жизни. У тебя литература отдельно от людей. А она служит примером, подсказкой, инструкцией…

— Как «Камасутра», — вставила я в паузу между словами.

— Именно… Верно сечешь, Смирнова. Ты не безнадежна.

Я равнодушно разглядывала босса, увлекшегося воспоминаниями о бурной юности и пытающегося задеть меня. Но что мне его намеки после того, как я пила воду, в которой он ноги мыл.

— Тогда тебе понравятся сочинения Захер-Мазоха, — сделала свой вывод, ориентируясь на направление литературного интереса.

— Первая часть фамилии вдохновляет, но вторая все вдохновение гасит. Это как-то слишком… креативно для меня, — сморщился Павел, переваривая новую информацию. — Я больше тяготею к классике… во всем. Как и ты, отдаю большее предпочтение Петрову-Водкину, чем Сухово-Кобылину.

В руках босса мелькнула бутылка, к которой он приложился и пару раз плеснул на мясо.

— Ты алкоголик?

— Не-е-е, мы русские люди и чтим заветы Менделева. Что же он зря мучился, искал идеальный градус?

Босс увлеченно рассказывал о своих пристрастиях, я дремала с открытыми глазами и непрожеванным бананом во рту, а шашлык медленно, но верно превращался в уголь. Павел задумчиво уставился на кучку неаппетитно пахнущей массы, в которую превратилось мясо.

— Ну, теперь у нас есть угольки, чтобы запечь мясо, как ты хотела, — нашел положительный момент во всем Павел.

Глава 21

Переевшая и отмытая в океане, я громко икала, вздрагивая телом, что не мешало задумчиво смотреть на садящееся за горизонт солнце. За спиной шумели листьями пальмы, приветливо покачивая ветками. Море размеренно дышало ленивой волной. На упавшем стволе сушилась моя одежда. Рядом, растянувшись во весь рост на песке, мирно постанывал Павел.

— О чем думаешь? — босс прервал тишину тропической идиллии, невыносимую для его не в меру активной натуры.

— Как убраться с острова, конечно, — отозвалась я.

На самом деле организм, получивший необходимый минимум в виде еды и воды, восстанавливал силы, и обрывки мыслей лениво застревали в голове, не оформляясь в идеи. Клонило в сон. И я выбирала между сном, и пойти искупаться напоследок.

— И какие идеи? — приоткрыл один глаз Павел.

Кадры из многочисленных фильмов и комедий, обыгрывавших ситуации «робинзонады» замелькали перед глазами.

— Построить плот, — выдала очевидное, — из бамбука. У прудика его… ик… целые заросли. Если нарубить побольше и связать лианами, как в фильме с Томом Хэнксом…

— На-а-а ма-аленьком плоту-у-у… — неожиданно завыл Павел не своим голосом.

Из леса его поддержали протяжным и горестным воем, высоко оценив шедевр советской эстрады. Я икнула, глаз нервно дернулся. Павел, получив от меня ощутимый тычок в бок, подавился припевом и закашлял. Я нервно покосилась на темнеющую полоску зарослей за пляжем, боясь гостей оттуда, желающих «познакомиться» и пожать руку «маэстро».

— Что? — возмутился Павел. — Я петь хочу. Ты меня своей идеей вдохновила. Телевизора нет, интернета нет. Чем развлекаться по вечерам? Кундеру ты не любишь, маркиз де Сад тебя не соблазняет…

— Почему это я не люблю Кун… ик… деру? — возмутилась необоснованным поклепом. — Очень даже люблю. Просто с кем попало… ик… не читаю. Кундера — вещь серьезная, его с кем попало не… читают. И заканчивай концерт. Нам тут только хищников-меломанов… ик… не хватало, — прошипела, икая, сквозь зубы, принимая окончательное решение в сторону «искупаться напоследок».

— Я не кто попало, — нехорошо сощурился Рудин. — Я твой босс. Начальство. А его принято уважать и ублажать.

От возмущения даже икота прошла.

— Вот, — повернулась и наставила на него палец. — С боссом и Кундера, и де Сад, и даже Захер-Мазох — высмеиваемая всеми пошлость.

— Это ты стертые в молитвах коленки секретарш имеешь ввиду? — понятливо усмехнулся Рудин.

— Вопрос не по адресу, — гордо вскинула подбородок. — У Маришки своей поинтересуйся.

Я пошлепала к волнам и остановилась, когда пара голосов протяжно завыла, приветствуя восхождение бледного лунного рожка, показавшегося над гасящим краски роскошного заката горизонтом. Всю мою боевитость как рукой сняло. Я беспомощно оглянулась на Павла.

— Они нас не тронут, — заверил босс.

— Твой вой их распугает? — решила не рисковать и держаться к мужчине поближе, плюнув на купание.

— Этот стон у нас песней зовется… — процитировал нетленное босс. — У меня автомат. Не забыла…

Я присела рядом, уважительно покосившись на тот самый короткоствольный, что обнаружила пятой точкой в подземном арсенале.

— Плот из бамбука — это все идеи спасения. Или есть еще варианты, как умереть медленно и крайне мучительно? Может, Гриллс что подскажет… или Стэтхэм…

Я отвернулась, уставившись на почти прогоревший костер, ярким пятном выделявшийся в густеющих сумерках, и едва не подпрыгнула от радости.

— Я придумала лучше, — покусывая губы от нетерпения, спешила поделиться только пришедшей идеей. — Мы разожжем по всему берегу костры. Ночью огонь видно на многие километры. Нас обязательно заметят или с корабля, или с самолета. Как такая идея?

— Сколько костров ты собираешься разжечь? — вяло поинтересовался босс.

— Смотря, насколько хватит собранных дров.

— Ни насколько не хватит. Стемнеет скоро. Где ты их собираешься искать? Во-о-от, — кисло бурчал Павел, — и хватит идей на сегодня. Солнышко за холм садиться, телепузик спать ложиться.

Он демонстративно зевнул, почесал идеальный, слегка поцарапанный пресс в шесть кубиков и откинулся на поваленный ствол, заложив руки за голову. Я минуту разглядывала его безмятежную фигуру, не веря, что мужчина отказывается искать средства для спасения. Нормальные утопающие хватаются за любую соломинку. А он? Даже не пытается что-то предпринять! А мои идеи на корню рубит! Это саботаж чистой воды! Мы же в одной лодке! Обоим нужно выбраться с острова и как можно скорее. Или ему не нужно? Может он спланировал аферу? А что… застраховал жизнь на миллион, намеренно вывел яхту в шторм, якобы погиб со всеми вместе. И теперь его матушка получит денежки по страховке, а он объявится через время… Мавроди со своими идеями отдыхает!

— У тебя научно-фантастическое воображение, — сделал вывод Рудин. — Решила, что я готов утопить три десятка людей ради денег, и все только потому, что не поддержал твою бредовую идею с костром.