Не говори любви «прощай» - Потапова Татьяна

После легкого перекуса желание заниматься английским напрочь исчезло.

— Расскажи мне сказку на ночь, — попросила Жанна, когда они улеглись. — Иначе я не засну.

— Ладно, — согласилась Маша. — Слушай. В одном царстве-государстве жили прекрасная царевна Жанна и красавец лесоруб Стас. Однажды Жанна пошла погулять в лес и услышала, как кто-то рубит деревья. Она подошла ближе, увидела голую спину молодого человека и влюбилась без памяти. Слушай! — вдруг остановилась Маша. — Зачем тебе какой-то лесоруб? Что ты с ним делать будешь? Нет, лесоруб нам совсем не подходит. Пусть лучше в твою страну прилетит инопланетянин с прогрессивной планеты. Он сначала предстанет перед тобой в виде робота, а потом твоя любовь превратит его в человека. И звать его будут, скажем, Митя…

Лучше Саша.

— Фи, — отвергла Маша. — Саши на каждом углу. Может, Вася?

— Ну спасибо.

— Не хочешь — не надо. Действительно, Вася — не очень. Хотя ведь главное, чтобы человек был хороший. А Роберт? Роберт тебя устраивает? Он все-таки с другой планеты.

— А как его уменьшительно звать? В минуты близости?

— Робик. А ты чего, хочешь сразу с ним переспать? Пока он не стал человеком?

— Надо же когда-то начинать.

— Да, задержалась ты. Ну ничего. Все поправимо.

— Мне уже кажется, что если бы в меня кто-нибудь влюбился, то я бы за это тоже в него влюбилась.

— Чего же ты отшила Костю-переростка, который за тобой бегал?

— С ума сошла? Как в него влюбиться можно?

— А я его видела с девчонкой. Очень даже ничего, между прочим. В обнимочку шли.

— Костя с девчонкой?!

— Ну да. Всех парней разберут, пока мы тут выбираем.

Они хором вздохнули и отвернулись друг от дружки. Жанна подумала: как веселится сейчас Стас со своей подружкой в «Стоуне», где они с Машкой не сумели пройти фэйс-контроль? Ну и пусть радуется! А она после сессии пойдет на все лето работать, накопит денег, станет независимым человеком… Надо посмотреть, где требуются люди. Лучше поехать в другую страну, устроиться в какой-нибудь отель официанткой или аниматором. И деньги, и отдых, и языковая практика, и новые знакомства. Завтра же она предложит это Машке. У них в университете ребята уже так ездили, даже сессию специально досрочно сдавали. Потом рассказывали, что здорово, очень понравилось. Надо этих ребят найти и проконсультироваться.

Жанна представила, как она ведет водную аэробику в бассейне. Светит солнце, играет музыка, на ней розовые короткие шорты, бело-розовая — в тон — маечка, бейсболка, кроссовки с белыми носками. Все отдыхающие сбежались с пляжа, из отеля к бассейну, чтобы полюбоваться Жанной, послушать ее задорный голос, которым она отдает команды барахтающимся в воде людям. А после аэробики к ней, уставшей, но довольной, подходит высокий, красивый парень, по которому сохнет весь отель, и говорит:

— Я влюбился в вас с первого взгляда! Завтра я уезжаю, но сначала вы должны сказать мне «да»!

Жанна говорит «да». Они целуются. И танцуют под музыку, которую не успели выключить после аэробики. А все отдыхающие им аплодируют.

Глава двенадцатая

Странные чувства испытывала Люба, отправляясь на встречу с матерью Вовы. Любопытство смешивалось с необъяснимым животным страхом, словно Света представляла собой угрозу ее существованию. Обычно Люба не продолжала отношений с людьми, которые ее сильно обидели. Она не считала себя злопамятной, но и прощать всех подряд никогда не старалась. А тут в подруги рвется женщина, чей сын причинил боль самому дорогому для Любы человеку — ее дочери. И ведь это она, мать, вырастила мальчика таким, что для него чужие раны — пустое место.

Люба понимала, что ее страх перед Светой — обычная мнительность. Просто где-то далеко в подсознании застряла мысль, что раз Вова принес им одни неприятности, то ждать добра от родившей его мамаши вряд ли стоит. И Люба сжималась от предчувствия, что на ее семью может обрушиться еще какой-нибудь удар.

Примерно так же — бессознательно — она боялась высоты или сильного мороза. Никогда Люба не попадала в ситуации, где испытала бы ужас от переохлаждения или страх падения, но с самого детства, сколько себя помнила, самые главные ночные кошмары были связаны с этим.

Они договорились встретиться у входа в ресторан. Люба опаздывала уже на двадцать минут. Ее задержал руководитель музыкальной группы, которую собирались пригласить на «последний звонок». Он буквально достал ее рассказами о своих многочисленных талантах, которые Любу совершенно не интересовали. Типы с таким количеством способностей, как и те, кто получал по несколько высших образований, ее настораживали. Она уважала в людях профессионализм и трудолюбие, а не нереализованные возможности. Еще и поэтому Люба не представляла, о чем можно говорить со Светой, которая, судя по всему, пресытилась не только путешествиями, но и всем, что в жизни существует.

Света стояла у входа в ресторан и нервно теребила яркую сумку.

— Извините, — сказала запыхавшаяся Люба, которая преодолела расстояние от метро «Цветной бульвар» до Садового кольца со скоростью чемпиона столицы по бегу на короткие дистанции.

— Я решила, что вы не придете, — заметила Света.

Было видно, что ее настроение резко поменялось. Из мрачной женщины она превратилась в милую даму, которая так хорошо воспитана, что не укоряет подругу за получасовое опоздание.

Они вошли внутрь.

Интерьер ресторана говорил о том, что здесь не подают быструю еду. Посреди зала стояли прилавки с рыбой и овощами, большой аквариум. Посетители сновали вокруг, выбирая, что должен приготовить им шеф-повар, и объясняя официантам — как.

Любу и Свету провели к столику у стены, где в нишах стояли старые подшивки «Нового мира», современные детективы и «покеты» на английском языке. Лампы с абажурами светили так, чтобы расположить посетителей к долгой задушевной беседе. А воздушные формы мебели и всякие детали в виде бамбука, пальмовых листьев и ракушек придавали залу особый шик.

— Я обожаю восточную кухню, — сказала Света. — А вы?

— Если честно, мне больше по душе русская и грузинская.

Любе было неудобно в этом признаться. Все ее знакомые пели гимны японской и китайской еде. И Любе стало казаться, что ее консерватизм — нечто совсем отсталое. У нее сложилось впечатление, что по количеству японские и китайские рестораны в Москве давно перекрыли все остальные.

— Но я люблю рыбу, — добавила она.

— Обязательно возьмем соусы, — Света даже причмокнула. — Здесь такой выбор! Мой любимый — соево-имбирный с кунжутом.

Вкусы у них не совпали. Любе имбирь не нравился. Она выбрала «бальзамик».

Сделав заказ, Света достала пачку сигарет и, удивившись, что Люба не курит, сообщила:

— А я смолю как паровоз. Особенно в последнее время.

Вид у нее действительно был измученный. Она и вообще не блистала красотой. Какая-то рыхлость и несобранность была в ее фигуре, лице, словно Свету, как хорошее тесто, не умяли, не утоптали. Она смотрела на Любу большими, темными, полными печали глазами.

— Вот ведь как случается! — грустно поведала Света. — Обслуживала мужа, сделала из него человека, а потом выяснилось, что он много лет живет на две семьи. И теперь уходит.

Пепел упал прямо на скатерть, Света затушила сигарету и тут же прикурила другую.

— К другой семье? — спросила Люба.

— Ничего подобного! — Света поперхнулась и закашлялась. — Вообще неизвестно куда. Это же монстр! Ему не нужен никто! Он хочет жить один!

— Вы уверены? — выразила сомнение Люба, которая с подобным феноменом не сталкивалась.

— Еще как!

Официант принес напитки, бутылку белого вина. Света выпила бокал залпом. Только после этого она стала чуть спокойнее.

— Я звонила этой — второй, — сказала она. — Он не появлялся у нее два месяца, и она ничего не знает о нашем разводе. У нее есть девочка от Степана, учится во втором классе.

— И вы только что об этом узнали?! — Люба была потрясена: вот так живешь-живешь и ни о чем не подозреваешь…