Десять (СИ) - Романова Наталия

— У выхода? Меня? — не разобралась Юля.

Зачем? Господи… что всем от нее надо? Почему именно сейчас?

— Тебя, — он улыбнулся. — Пупс, поторопись, жду тебя. — Юрий Борисович двинулся по коридору, напоследок продемонстрировав ключи от машины.

Меньше чем через час они были у входа в терминал. Юрий Борисович, расталкивая толпу, вёл, практически волок за собой Юлю в самой простой, не брендовой одежде, со слегка размазанной тушью — в дороге постоянно слезились глаза, при этом все равно невероятно красивую.

Люди, встречаясь взглядом с ней, просто отступали, женщины косились, мужчины посвистывали, но излишнее внимание, всегда ненавистное, вдруг перестало иметь значение для Юли. Она увидела Симона, беседующего с репортерами, широко улыбающегося на камеру, с букетом цветов и медалью, которую он демонстрировал зрителям новостного канала. Внезапно прервав интервью, Симон выхватил Юлю из толпы, крепко прижал к себе, начисто проигнорировав оставшиеся вопросы репортеров, суету и неразбериху вокруг.

— Маленький, — только и выдохнул Симон.

Они ехали в такси на заднем сидении, и Юле произошедшее казалось сном: шумиха в аэропорту, встреча с Симоном, его губы, которые сминали ее, прозвучавшее признание:

— Юлька, я скучал, думал — с ума сойду.

И её в ответ:

— Я тоже скучала. Не уезжай больше, никогда не уезжай.

— Не стану… — хрипло выдохнул Симон.

Зайдя в квартиру, Юля оробела, она так давно не видела Симона. Он был до боли родным и стал пугающе чужим одновременно. Помчалась на кухню, чтобы привычными движениями снять напряжение и скованность, принялась накрывать на стол.

— Где Ким? — Симон говорил тихо, по привычке боясь разбудить сына, хотя и понял, что они в квартире вдвоем.

— Он с Адель у моих родителей.

— Понятно.

Юля молча накрывала на стол. Накануне она приготовила три любимых блюда мужа, правда, не очень сочетаемых друг с другом. Никак не могла решить, чего ему больше захочется, пыталась угадать, чему обрадуется сильнее, в итоге приготовила все три, плюс холодные закуски на выбор.

Симон задумчиво наблюдал за нервными движениями жены, не ставшими от нервозности менее грациозными и изящными. Сел на стул, остановил Юлю, усадив к себе на колени. Она замерла в его руках испуганным мышонком.

— Когда ты приготовила?

— Ночью… я не знала, что ты…

— Ты спала?

— Почти нет, неважно. Мясо, возможно, пересолено, знаешь, я забыла, что приправа уже с солью… — лепетала Юля, оправдываясь. Как-то все нелепо получилось, неправильно, разве так встречают мужа с золотой медалью Олимпийских игр?..

— Юль? — Симон попытался оставить поток Юли.

— Да, зато рыба удалась, как никогда, думаю, тебе понравится рыба… — Ничего у него не получилось, Юля продолжала нести околесицу, заламывая руки.

— Юля!

— Что? — ей все-таки пришлось поднять взгляд на мужа.

— Спасибо.

— За рыбу? — все, что смогла выдавить она.

— За все. За то, что у меня есть семья, есть ты и Ким. Все время на соревнованиях я думал о том, насколько мне не хватает вас, тебя и Кима, но я точно знал, что вы у меня есть. Спасибо тебе. И за эту рыбу, тоже. За то, что ты не смогла приехать, но готовила всю ночь… За то, что любишь меня, за то, что позволяешь любить тебя. Не знаю, что бы я делал без этой возможности. Спасибо.

Той ночью Симон уснул сразу, как коснулся подушки. Придя с работы на следующий день, Юля вновь застала крепко спящего мужа. Невольно задавалась вопросом, насколько же вымотался, устал, восстановиться ли он когда-нибудь? Сколько времени понадобится на это?

Симона в те дни не беспокоили даже самые близкие люди. Мама позвонила один раз, из федерации, через Юлю, передали время официального приёма. Друзья пошли к черту, именно туда, куда были отправлены полуспящим Симоном, когда он ответил по телефону, а потом крепко-накрепко обнял жену и сказал:

— Никого не хочу видеть, только тебя.

Через пару дней приехала Адель. Симон не спускал с рук Кима, отдал ему на растерзание свою медаль. Юле с Адель пришлось пристально следить, чтобы «игрушка» не потерялась.

Вечер официального празднования, где обязательно должна присутствовать вся семья, пришёлся на пятницу. Юля смогла прийти домой раньше, успела заглянуть к парикмахеру, который преобразил и без того почти безупречный облик. Собрав в первую очередь мужа и сына, она надела новое платье, не без удовольствия поймала восхищенный взгляд и возглас мужа:

— Маленький, ты самая красивая, потрясающая женщина, которую создала природа! Откуда платье? Невероятно тебе идет.

— Спасибо, платье сшила мамин костюмер, — спокойно ответила Юля.

— Оно не слишком, Юль?

Симон помнил, Юля не жаловала яркие наряды, не любила выделяться из толпы. Детские комплексы по поводу роста до сих пор давали о себе знать. Он помнил, как морщилась Юля от липких, цепких взглядов мужчин, на которые была обречена, а в открытых и подчеркивающих практически безупречную фигуру нарядах, и вовсе. Помнил, принял, больше не настаивал на вызывающих, по мнению его жены, платьях.

— Твоя жена, Симон Брахими, красивая женщина. — Юля поправила галстук Симону, дернув почти до удушья. — Я не собираюсь прятаться, скрывать, что у моего чемпиона жена — настоящая красавица. Пусть сдохнут от зависти, — вспомнила она давние слова Симона.

— Пусть сдохнут! — вторил Ким.

Услышав голосок Кима, все рассмеялись. Симон поднял сына, посмотрел на точную копию себя, даже веснушки начали проступать на личике, надавил слегка на носик-кнопку, сказал:

— Пусть.

Ким устал почти сразу, после небольшой фотосессии, официальной речи и танца с аниматором малыш раскапризничался, готовясь разреветься. Адель, сославшись на головную боль, взяла на руки недовольного правнука и отправилась домой.

Симон же остался танцевать под медленную музыку со своей женой, не обращая внимания на взгляды, которые невольно притягивала к себе их пара. Потрясающе красивая блондинка в ярком платье и мужчина, чьи черты лица были европейские, а вот глаза и волосы, словно из сказки об арабском принце. Крупные веснушки странным образом вписывающиеся в облик, придавали мягкости, какой-то мальчишеской игривости.

Он бережно придерживал свою партнершу в танце, смотрел с такой неприкрытой нежностью, отчаянной любовью, что окружающие невольно отводили взгляд. Все в его движениях, наклоне головы, прижатом женском теле к мужскому — буквально все говорило одно: «любить». Любить эту женщину. Навсегда.

Наконец, покончив с протокольной частью вечера, устав от пристального внимания и официальных разговоров, они сели в такси. Юлю мало интересовало, куда они едут, волновали лишь руки и губы, которые ставились настойчивей, настырней с каждой пройденной минутой, грубее.

Такси остановилось у известной, дорогостоящей гостиницы. Симон взял ключ от номера на ресепшене, тут же потянул Юлю к лифтам, игнорируя всякие приличия. Юля едва сдержалась от жарких поцелуев прямо в лифте. Оба понимали, один шаг и они не остановятся, не смогут. С трудом добрались до дверей номера, сгорая от нетерпения, жгучего желания, почти животной жажды.

Когда Юля оказалась под телом мужа, вспышкой промелькнуло воспоминание об отчаянном желании близости все то время, когда Симона не было рядом. На этой кровати, в этой комнате, не существовало ничего и никого, кроме нее самой и мужа.

Юля безжалостно отбросила в сторону любые сомнения, которые пытались ворваться в голову. Позволила своему телу плыть по течению, приняв на веру отчаянное желание, уступив ему. Стало безразлично, как она выглядит прямо сейчас, что именно она должна испытывать, перестала анализировать каждое свое движение, забросила подальше стремление угодить мужу, мысли о его возможном разочаровании.

Имело значение лишь то, что она на самом деле испытывала — невыносимую, животную потребность в Симоне. Не хватило толики смелости, чтобы озвучить то, что она хотела, зато она просто направила его голову вниз по своему животу, прямо между разведенных ног.