Даниэла Стил - Калейдоскоп
— Я купила продукты на ужин, — объяснила Хилари. — И еще на завтрак останется.
— Когда я решу, что нужно покупать что-то на завтрак, я так и скажу. Ясно? Чтоб в следующий раз не смела столько тратить!
Хилари опешила. И потом, когда она готовила ужин, у нее дрожали руки. Но она все-таки справилась и уже через десять минут поставила перед сестрами еду. Яйцо всмятку, тост и детское питание для Меганы, бутерброды из тунца с майонезом для них с Акси и по большому стакану молока для всех троих, которое они с удовольствием выпили. Девочки сильно проголодались и вымотались с дороги — особенно если учесть оказанный им «теплый» прием.
Хилари не пригласила тетку к столу; впрочем, та и не выказала интереса. Они поужинали у себя в спальне. Грохот одновременно включенных радиоприемника и телевизора мешал разговаривать, а присутствие Эйлин угнетающе действовало даже на малышку.
Когда после ужина Хилари собрала посуду в раковину и начала мыть, пришел муж Эйлин, и на Хилари напал еще больший страх. Это был огромный, грузный субъект с могучими плечами и руками, в рабочих штанах и майке; от него разило алкоголем, запах доходил до кухни. Едва появившись на пороге, он с ходу начал орать на Эйлин, однако не успел ударить: она быстренько предъявила конверт — якобы со всей суммой — пятьсот долларов. Его физиономия расплылась в улыбке. Джеку даже в голову не пришло, что жена утаила от него добрую половину денег, спрятав среди старых чулок.
— У-у-у, крошка, ты только глянь! Какая роскошь! За что это?
— А вон за тех, — Эйлин махнула рукой куда-то назад, и вдруг Джек заметил на кухне Хилари.
— Это еще кто?
У него было на редкость тупое выражение лица и маленькие поросячьи глазки. Хилари сразу его возненавидела, он показался ей даже хуже Эйлин — настоящий бандит.
— Помнишь, я говорила тебе об отпрысках моего братца?
— Который задушил свою жену?
— Он самый. Так вот, они приехали.
— Сколько мы будем их держать?
Муж Эйлин смотрел на Хилари как на неодушевленный предмет, кусок мяса. Несмотря на свалившуюся им кучу денег, их приезд явно не привел его в восторг.
— Несколько недель — пока адвокат не подыщет для них какую-нибудь хибару.
Вот, значит, как! Хилари вздрогнула, услышав новость. Перед своим отъездом Артур ничего не объяснил, и она забеспокоилась: что с их квартирой?
Эйлин скалилась — рот до ушей, — глядя на своего благоверного. Ей, точно так же, как и ему, не было дела до детей в задней комнате. Словно они и не существовали.
— Котик, пошли сегодня на танцы?
Оба явно в подпитии, но Хилари показалось, что Джек Джонс отнесся к этой идее положительно. У него были лоснящаяся физиономия, редеющая шевелюра и мясистые руки.
— Мелюзгу можно оставить одну?
— Конечно, почему нет? Старшая все умеет.
— Все? — Джек осклабился и подвинулся ближе к жене. Хилари с ужасом догадалась, что он подразумевает что-то неприличное. Но Эйлин только расхохоталась и привлекла его к себе.
— Брось, старый козел… блудливый морской волк… Ей всего девять лет. — Она, все так же хохоча, прижалась к мужу; тот впился в ее рот жадным поцелуем и засунул ей руку за пазуху.
— Сколько тебе было, когда ты начала? — спросил Джек, оторвавшись от жены.
— Тринадцать, — с притворной скромностью ответила она, но оба прекрасно знали, что это ложь. Эйлин ухмыльнулась и пошла за пивом. И вдруг заметила Хилари сквозь открытую дверь кухни. — Ты это что подглядываешь, гаденыш этакий?
— Я мыла посуду… Извините…
— Марш в свою комнату! — завопила Эйлин, хлопая дверцей холодильника. — Чертово отродье!
Она так и знала, что с ними хлопот не оберешься. Но пока Джек не возражает, они все-таки приносят деньги.
В восемь часов Джонсы ушли. Мегана с Александрой уже спали в узкой, без притока свежего воздуха комнатенке, а Хилари лежала в темноте и думала о матери. Мама ни за что не допустила бы ничего подобного. Ни в коем случае! Она дала бы Эйлин нагоняй, забрала бы дочерей и как-нибудь где-нибудь устроила для них настоящий дом. Она, Хилари, так и сделает. Да. Обязательно что-нибудь придумает… найдет способ убежать… и куда… и еще деньги… Она не позволит издеваться над своими маленькими сестренками и сделает все, чтобы защитить их. А пока нужно держать их подальше от Джека с Эйлин, развлекать играми в спальне или на поросшем сорняками дворе. Хилари станет готовить им пищу, купать их, чинить одежду. Она лежала и думала обо всем этом, пока ее не сморил сон. А когда проснулась, было уже утро. Ее разбудила Мегана: испачкала пеленки.
В общем это был спокойный ребенок — с рыжими, как у мамы, волосами и большими голубыми глазами, тогда как у самой Хилари были черные — в отца — волосы и зеленые глаза Соланж. Но вот кто был вылитая мать, так это Александра. Всякий раз, когда Хилари смотрела на сестру, у нее разрывалось сердце.
Она приготовила завтрак — еще до того, как встали Джек с Эйлин, — а затем повела девочек во двор играть. Хилари нарядила их в голубые хлопчатобумажные платьица, а сама надела красное и повязала фартук. Этот фартук мама купила незадолго до своей гибели; Хилари очень его любила. Вот надела — и стало немного легче.
В полдень в дверях появилась Эйлин с таким видом, словно ее вот-вот стошнит. Будь девочки постарше, они догадались бы, что у нее — тяжкое похмелье.
— Ну-ка, звереныши, потише! Подняли визг на всю округу! Господи Иисусе! — Она, хлопнув дверью, снова исчезла в доме, и они не видели ее до самого обеда. Эйлин весь день проторчала дома: цедила пиво и смотрела телевизор, а Джек куда-то ушел — должно быть, пьянствовать.
Всю неделю было одно и то же — разве что Джек надевал рабочий комбинезон и уходил из дому немного раньше. Он почти никогда не разговаривал с детьми, только один раз вздумал пошутить с Хилари: мол, в свое время она станет отменной красоткой. Девочка не знала, что ответить. Эйлин же с ними вообще не разговаривала.
Казалось, прошла вечность, прежде чем позвонил Артур Паттерсон. Это случилось через неделю после их приезда в Чарлстаун. Он спросил, как дела. Хилари отвечала как автомат: мол, все в порядке, но было ясно, что это далеко не так. У Акси начались ночные кошмары. Мегана тоже плохо спала: в комнате стояла духотища, и потом, они недоедали. Хилари прилагала бешеные усилия, чтобы как-то компенсировать сестрам лишения, но много ли она могла сделать? Ей было всего девять лет, а ее жизнь медленно, но верно катилась под откос.
Но она не сказала об этом Артуру.
— Все нормально, — тусклым, утомленным голосом произнесла Хилари.
— Я через несколько дней снова позвоню.
