Дыши (СИ) - Верещагина Анна Верещагина

‒ И вы решили, что я, та самая достойная замена? ‒ изумилась.

‒ Не торопись с ответом, но и не задерживайся. Как ни как вы много лет работали вместе, он считал тебя правой рукой. Достойнее тебя сложно найти. Ты знакома со всеми партнерами, поставщиками и все знают кто ты такая, никто лучше не справиться с его обязанностями. ‒ он строго окинул меня взглядом. ‒ Ты давно заслужила авторитет в глазах всего отдела и не только его. Я хорошо помню то время, когда тебе приходилось заменять Исаева в его отсутствие и ты справилась.

Слишком убедительно звучат слова главного, обоснованно и уверенно.

‒ Вы так говорите, будто выбора у меня нет.

‒ Выбор есть всегда. ‒ победно улыбнулся он. ‒ Главное не забывай, ты всегда можешь посоветоваться с Пашей.

Сомневаясь, но я все же согласилась на предложение генерального.

Не могу я оставить Исаева в такой момент, он чудом выжил и если я отвернусь от него, буду ненавидеть себя за это. Он никогда не бросал меня и я не смогу бросить его.

Договорились с Тимофеем Романовичем, заключили временный контракт на время отсутствия начальника.

В больнице благодаря пропуску меня без вопросов впустили в палату Павла. Валентины и Вики в ней не оказалось. Павел был абсолютно один и мирно спал. Перебинтованный, покрытый ссадинами и уже посиневшими синяками, отросшей щетиной на щеках и подбородке, а главное, с разрисованным гипсом на ноге. Вика постаралась или кто-то ещё. Может молоденькие медсестры?

На цыпочках подошла к стулу, что стоял у постели мужчины, устроилась на нем.

Вот смотрю на него и хочется плакать. Никогда его таким не видела, даже спящий, он выглядит уставшим и измученным. Просидела я долго в ожидание пока он проснется, сама не поняла как уснула.

Разбудил меня какой-то непонятный скрип. Я так резко вскочила с места от чего закружилась голова и заболели виски.

‒ Павел Григорьевич? ‒ уставилась во все глаза на бодрого начальника. Он с непроницаемым лицом смотрел на меня. ‒ Вы уже проснулись… Как вы себя чувствуете, может позвать врача? ‒ взвинчено тараторила я осипшим голосом.

‒ Нет, не надо.

Спустя несколько секунд ответил он и отвернулся от меня к окну за которым уже смеркалось. Осмотрелась по сторонам, никого как не было, так и нет. Палату освещает лишь один светильник предназначенный для чтения.

‒ А где ваша мама и Вика?

‒ Уехали.

‒ Куда?

‒ Домой.

‒ Зачем?

Исаев, наконец, повернулся ко мне и безразлично ответил.

‒ Я отправил. Ты тоже уходи.

Слишком больно видеть его опустошенные глаза, а ведь ещё недавно они горели, согревали меня. Между нами будто пропасть, я это ощущаю. Он не хочет меня видеть.

‒ Вы помните, что с вами случилось? ‒ вежливо, собравшись силами спросила его, осипшим голосом.

‒ Юля, зачем ты приехала?.

‒ Я… ‒ теребя край белого халата я опустила глаза к дрожащим рукам. ‒ я волновалась и сейчас волнуюсь за тебя.

‒ С чего вдруг? ‒ с издевкой начал он. ‒ В последнюю нашу встречу, ты совсем обо мне не волновалась. Что изменилось?

Растерявшись с обидой подняла на него застилающие слезами глаза. Силуэт его расплывчат, он не смотрит в мою сторону, смотрит в стену напротив.

‒ Не говори так! С ума сходила, места не нахожу себе так боюсь за тебя, а ты ведешь себя словно мы не знакомы и…

‒ И? Договаривай же.

‒ Делаешь вид словно ничего не было… ‒ вытираю мокрые щеки от слез. Внутри все сжимается от обиды и унижения.

‒ А разве не ты мне сказала, что ничего нет и никогда не будет.‒ холодок прошёлся по рукам и ногам. ‒ Юля, уходи, уезжай, я не держу тебя. Ты так хотела, чтобы я отпустил тебя, так вот, я отпустил. Мне твоя жалость не нужна.

В груди все разрывается на части.

Его безразличные и холодные глаза режут в сто раз больнее, чем слова. На негнущихся ногах ухожу в сторону выхода, но приоткрыв дверь оборачиваюсь. Смотрю прямо в его потемневшие глаза, а он в мои заплаканные.

Надо же было влюбиться мне в такого бесчувственного человека, а я ведь начала менять свое мнение о нем. Слова говорят одно, а поступки другое, так я думала, но теперь вижу перед собой абсолютно незнакомого мне человека.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍‒ Поправляйтесь, Павел Григорьевич. ‒ уже сделав шаг, я остановилась. ‒ Вы должны знать. Меня вызывал к себе Тимофей Романович, уговорил вернуться… пока вы на лечении.

Не удостоив меня ответом, он молча отвернулся.

Возвращаться в его дом, к его семье, не хотелось, я там лишняя и наверное он не хотел бы меня там видеть, но выбора у меня не осталось. Я обзвонила тех, кто бы смог меня принять у себя на какое-то время, но ничего не вышло. Кто-то уехал, кто-то остался у бойфренда, а кто-то не ответил. Мебель ещё не доставили, так что смысла возвращаться в пустую квартиру, нет. Вернулась в дом начальника поздно.

Утром отправилась на старую работу, но на новую, временную должность. Лада обрадовалась моему возвращению больше чем я ожидала.

‒ Лада, подготовь отчеты и расписание по которому Павлу Григорьевичу предстояло работать. Отчитайся через час о… ‒ завалила бедную помошницу работой и сама окунулась в неё.

Спустя несколько часов весь отдел гудел моим возвращением и внезапным повышением.

‒ Маша… временно. Я здесь временно занимаю кресло Павла Григорьевича. ‒ в десятый раз объясняла я подруге.

‒ Да какая разница? ‒ радовалась она. ‒ Всем очень жалко Павла Григорьевича, но с его отсутствием в отделе царит мир и спокойствие.

‒ Неужели?

‒ А то! ‒ развалившись на кожаном диване начальника лепетала она. ‒ Никто не бегает в панике, не нервничает, все отдыхают и не спеша выполняют свою работу.

Зря ты это сказала, конечно.

‒ Значит, пока кошка спит, мышки пируют?

‒ Что-то вроде того… Юль, ты чего такая хмурая? ‒ запоздало спохватилась девушка.

‒ Закрою глаза, на первый раз, на твое поведение, но сейчас же иди и предупреди каждого, что если показатели упадут или кто-то не успеет сделать поставленные задачи на сегодня, я лишу весь отдел премии. Даже не думайте, что раз Исаев попал в больницу, то я буду закрывать глаза на такую безответственность.

Маша, побледнев, кивнула и покинула кабинет.

Дружба дружбой, но работа ждать не может. Следующие несколько дней все шло гладко. Отдел закипал возмущаясь увеличенной нагрузкой, но работал, как часы, а я все думала о том как поживает Павел.

Каждый раз замечая на запястье браслет с грустью вспоминаю о мужчине. Приехать навестить не удается из-за большой, внезапно навалившейся нагрузки, да и смелости нет. Начальник ясно дал понять, что видеть меня не хочет, злиться и обижается, а может вообще не вспоминает. Одно радует… сегодня я возвращаюсь домой. Мишка сосед предупредил, что всю мебель вернули в целости и сохранности, и, что он лично расставил её по местам.

Павел

‒ … вас сопроводят на процедуры. Главное помните, что никаких нагрузок. А сейчас давайте я вас осмотрю. Полина, помоги расстегнуть Павлу пуговицы.

Молодая медсестричка быстро подбежала и ловко расправилась с пуговицами на пижамной рубашке, заинтересованно заглянула в глаза и с легкой улыбкой отступила пропустив ближе ко мне врача. Мужчина осмотрел место покрытое синяками где сломаны ребра.

‒ Повязку сменить.

‒ Да! ‒ пискнула медсестра на ворчливый тон пожилого доктора и метнулась из палаты.

Закончив осмотр и осмотрев свежие рентген снимки он заключил.

‒ Исаев, жить будите. Все заживет и через несколько месяцев будите вести привычный образ жизни, а пока отдых и реабилитация. С рукой аккуратно, Полина, заканчивай перевязку и подходи в следующую палату.

Врач удалился оставив меня в руках девушки.

Медсестра с интересом поглядывает, будто хочет о чем-то спросить. Вопросительно уставился на смущающуюся девушку, она испуганно опустила глаза к медицинским лентам и ускорилась обматывать меня бинтами.