Его единственная (СИ) - Волкова Виктория Борисовна
— А ты? — удивленно вскинулся Крепс и рассеянно глянул на мелькавший за окном город. Старинные здания с лепниной и атлантами сменились многоэтажками новых районов.
— На меня на долгие годы болт положили, — криво усмехнулся Иван Григорьевич. — Никакой помощи принять не захотели. Света лет в пятнадцать узнала, кто ее настоящий отец. Но родным меня не считает. У нее другой был папа. И тут уже ничего не поделать. Я много дров наломал. Хотя был момент, когда требовалось просто поверить. Послать всех к чертям, Дима, и встать на сторону любимой женщины. А я этого не сделал. Посчитал себя обиженным. В армию подался, как последний дурак. Хорошо, к Гоголю попал и живым вернулся…
— Наслышан я про твои подвиги, — некстати вставил Крепс.
— Да ерунда это все, — в сердцах воскликнул Бессараб. — У меня давно уже хорошая семья. Вон, дочка младшая замуж собирается, — улыбнулся он. — Супруга — умница… Но я точно знаю, где налажал и когда. Не встань я в позу обиженного бегемота, жил бы с любимой и воспитывал собственного ребенка. Я знаю об этом, Дима. И жена моя знает. Иногда всплывает вся эта муть, и так тошно становится. Вот я тебя и предупредил по-братски, — хрипло рассмеялся Бессараб, выезжая на трассу. — У нас раньше аэропорт прямо в городе был. А теперь отгрохали махину на выселках. Пока доедешь, пока регистрацию и досмотры пройдешь, проще машиной в ту же Москву доехать…
— Так поедем, — усмехнулся Блинников. — Я с удовольствием…
— Не, братан, у меня дел полно. Давай лучше летом, бери свою Юлю и пацана и приезжайте к нам.
— Голый номер, Иван Григорьевич, — неохотно протянул Крепс, — не нужен я ей. Для каких-то своих целей использовала меня Юлия Владимировна. Но я пока сообразить не могу… Слишком много случайностей и нестыковок, Бес. Я пять лет о ней и знать не знал, и тут она в купе вваливается.
— Так не бывает, — мотнул башкой Бессараб. — Ты подумай, что за это время произошло? Наведи справки, задействуй ресурс. Ты же всегда можешь докопаться до правды. Самое простое, конечно, это спросить…
— Как?! — рыкнул Блинников.
— Ртом. Открываешь его, шевелишь языком. Это называется артикуляция.
— Прикалываешься?
— Даю ценный совет.
— Мне нечего у нее спрашивать. Я даже не понимаю, куда она делась! Улизнула втихаря да еще хозяйку против меня настроила. Та даже попрощаться не вышла.
— Таисия Викторовна? — удивился Бессараб, резко сворачивая на мост и задумчиво глядя на показавшееся по правому борту огромное современное здание аэропорта. — Она замечательная женщина. Я ее от всей души уважаю. И у нее, как и у Витьки, на все собственное мнение. Ты, видать, сильно облажался, Крепс…
— Да ничего я не сделал, — раздраженно бросил тот, наблюдая, как машина плавно тормозит около входа.
— Бывай, — протянул руку Бессараб. Задержал на мгновение. — Я тебе счет за привокзальное шоу на Ватсап пришлю. А ты мне деньги на карту кинешь. Идет?
— Конечно, — кивнул Крепс, выходя. И поймал себя на мысли, что единственный, кто остался в выгоде, это цыганский хор. Ну, еще и медведь.
Сразу вспомнились Димулькины причитания, а перед глазами встала маленькая любопытная физиономия.
Крепс почувствовал, как больно кольнуло сердце, рикошетом зацепив душу.
«Стерва, — сжав зубы, подумал он о Юле. — Сама удрала и ребенка увезла. Остается гадать, куда делась?»
— Она могла и в Приморск податься, — сварливо заметил внутренний голос. — Почему именно Москва, Дима?
Еще можно было перед вылетом позвонить Кирсанову, попросить навести справки. Но, честно говоря, впервые в жизни Дима Блинников сердился на своего командира.
«Втянул меня в дурацкий водевиль! Тоже мне, сваха, — подумал он недовольно. — Пакет нужно передать Пашке… Только за ним никто так и не приехал».
И сколько ни бился Крепс, никак не мог уяснить, какую цель преследовала Юля.
«Наверняка попросила генеральшу помочь встретиться. Вот только зачем? Думала, что я ничего не узнаю? Обычно такие планчики сыплются на мелочах. Кто же знал, что там, в Бордо, ошивается Ган. Краб ему в печень! — довольно усмехнулся Крепс, прислушиваясь. Объявили посадку.
А проходя контроль, отчетливо вспомнил, как тянул на себе раненого Севу Гаранина. Не оставил подыхать между сопок. Да еще и первую помощь оказал и тем самым спас ему жизнь. Вот тут Юлька и прогорела со своими погонями и наемниками.
«А я, дурак, поверил, — скривился Блинников, входя в салон самолета. Аккуратно разместил чувал с раками на багажной полке и, усевшись в кресло, позвонил своему водителю.
Всю дорогу он пытался отогнать от себя странные сомнения. Чуйка вопила, надрываясь, «все не так, как тебе кажется!», но мозги упрямо гнули свое.
«Да клубись оно все конем, — раздраженно отмахнулся от навязчивых мыслей Блинников и решил отложить на время раздумья. — В одном Бессараб прав, нужно навести справки. Собрать побольше информации о Юле и ее муженьке. Попытаться сложить дважды два и получить хотя бы пять или три, — подумал он устало. И как только самолет приземлился во Внуково, решил не тратить время и ехать сразу в Секиру.
Домой он вернулся поздно вечером и, войдя в темную квартиру, понял, что Алена еще не вернулась. Сняв ботинки, лениво прошелся по всем комнатам, заглянул в кухню. И внезапно осознал, что за время его отсутствия ничего не изменилось. Все так же стояли немытые тарелки в раковине, две чашки. Его огромная и Аленкина маленькая. В темноте спальни зияла белым пятном неубранная кровать.
— Ты где? — рыкнул он в трубку, как только Алена ответила. — Я вернулся, тебя нет дома.
— Я ушла от тебя, — тихо, но твердо проговорила она. — Я все знаю, Дима. Про ребенка твоего и женщину любимую…
— Что за бред? — пробурчал Блинников. — Откуда? Что ты плетешь, Алена?
— Макраме, — слабо вздохнула она. — Мне звонила твоя мама и все рассказала.
— Это бред, — эхом повторил Крепс. — Возвращайся, давай поговорим. Скажи, где тебя забрать, и я приеду.
— Нет, Дима, — отрезала Алена. — Мне было очень хорошо с тобой, и я так старалась тебе понравиться. Но так ни разу и не услышала даже слова любви. Ты все принимаешь как должное. Мою любовь и заботу.
— Алена… — попытался остановить ее Крепс.
— Подожди, Дима, — цыкнула она. — Спасибо тебе, что не лгал. Не обещал золотые горы. Только вот про задание наврал, правда? Я звонила Бердянкиной, уточнила. Она сказала, что ты в отпуске по собственному желанию. Хорошо, когда можно прикрыться государственной тайной. Но я так жить не могу. Думать, где ты? Подозревать каждый раз. Придумывать тебе оправдания и закрывать глаза. Делать вид, что не слышу, когда ты меня во сне называешь Юлей.
— Да я ни разу, Алена! — заорал Крепс. — Меня Кирсанов попросил съездить. Мы случайно встретились… Где ты? Я сейчас приеду, и мы поговорим. Ребенок есть, я не отрицаю. Но я не собираюсь жениться на его матери. И вступать в отцовство не планирую.
— Почему? — устало поинтересовалась Алена. — Я думала, что вопрос решенный…
— Ты думала! — заорал он. — А у меня спросить? Поговорить со мной?
— Хорошо, — с тяжким вздохом протянула она. — Ответь мне на единственный вопрос. Ты меня любишь?
Конечно, нужно было с придыханием ответить «да!». Рассказать о своих великих чувствах, но Крепс молчал, будто ему в рот налили гипса, и он там затвердел, сковывая язык и застывая в горле твердым комом.
— Прощай, — в сердцах бросила Алена и отключилась. И сколько бы потом ни набирал ее Блинников, протяжные гудки сразу обрывались.
«Добро пожаловать в черный список, Дмитрий Николаевич, — самому себе с ехидцей сообщил он. Стащив куртку, бросил ее на стул и, зайдя в опустевшую кухню, принялся рыться в холодильнике. Нашел в морозилке какие-то самодельные сосиски и, поставив их вариться, позвонил матери.
— Расскажи мне, — потерев переносицу, устало попросил он. — Что ты наговорила Алене? И до каких пор будешь лезть в мою личную жизнь? Кто дал тебе право решать за меня?
— Ты все-таки балбес, Дима, — с горьким сожалением в голосе заметила мать. — И, скорее всего, упустил ту женщину и ребенка. А я так хотела…
