Его единственная (СИ) - Волкова Виктория Борисовна
— Ну, ты даешь, Юлька. Таки удрала от Янычей! Молодец! Может, тебя из страны нужно вывезти? — серьезно предложил Сева, не обращая внимания на Пахомова. — Так мы операцию провернем. Яныч тебя в жизни не найдет. Я быстро за тобой смотаюсь…
— А поезжай, — обрадовался было Пахомов.
— Утешься, Ган, — рыкнул Блинников, узнавая в холеном мажоре бывшего бойца «Секиры».
— Здравия желаю… Крепс, — ухнул Сева. — А я тебя и не увидел сразу. Ну, это меняет дело, Виктор Николаевич, — заметил быстро. — Знакомьтесь, — ткнул в сторону экрана. Это мой командир майор Блинников. Вернее, уже полковник. Я вам о нем рассказывал.
— Мир тесен, — криво усмехнулся Пахомов и, пристально посмотрев на человека, когда-то спасшего его потенциального зятя, осведомился хмуро. — Ты Юльку охраняешь, полковник, или…
— Или, — коротко бросил Крепс. — Мы с Юлей давно знакомы и у нас общий сын, — выложил он как на духу.
По ту сторону экрана произошло явное оживление. Хозяин дачи сдержанно крякнул, а его молодой родственник закашлялся.
— Ну, тогда вы сами разберетесь, — пробухтел Виктор Николаевич. — Гостите хоть до лета… — махнул рукой он.
— Я сейчас отца попрошу, — снова встрял в разговор Сева. — Он велит Сашке отозвать своих людей. Юль, ты развод хочешь? Сразу говори. Космонавт дважды звонить не станет.
— Да, — кивнула Юля. — Я хочу развестись…
— Променять будущего губернатора на настоящего полковника? Так себе выбор, — философски заметил Пахомов.
— Лучше одной жить, чем с Сашей, — пробормотала Юлька. — И я пока замуж не собираюсь.
— Ну и правильно, — одобрил Пахомов. — Так, вопрос со стрельбой решили. Теперь о главном. Мама говорит, что ты какие-то сырники делала вкусные. Оставь рецепт, пожалуйста!
— Конечно, — кивнула Юлька. И как только сеанс связи с Францией закончился, сразу прошла к себе. Она чувствовала, как ее колотит внутренняя дрожь, сжимала в кулаки трясущиеся пальцы и все думала, как быть дальше. Правда, какой бы гадкой она ни была, вылезала из всех щелей, будто забытое тесто из кастрюли.
«Что теперь делать? — вздохнула она и тут же сама себя успокоила. — Что может быть самое страшное? Димка узнает о моем сожительстве с Валерочкой и проклянет. Обидится и отчалит в даль светлую. Вот и хорошо, — саму себя успокоила она. — Ты ж этого и хотела. Крепс останется с Аленой, а мы с Димулькой уедем на Гарду».
Она прислушалась к доносившимся разговорам. Малыш возил по коридору машинку, Таисья все еще разговаривала с сыном, и из-за стенки доносился бубнеж Пахомова. Вот только из комнаты Крепса не было слышно ни звука. Но Юлька не сомневалась в скором разбирательстве и последующей за ним расплате. Теперь ежеминутно следовало ждать обвинений. Но, честно говоря, она не собиралась оправдываться. И посвящать в условия сделки тоже не желала. На негнущихся ногах она вышла на террасу, выходящую в сад. Поежилась от морозного воздуха и вздрогнула, заметив, как за деревьями стоит Коля Будкин.
— Извините, что напугал, Юлия Владимировна, — шагнув к террасе, заметил он уважительно. — Людмила беспокоится о вас. Вот трубка, — он положил сотовый на невысокие перила из темного мореного дуба, отделявшие их друг от друга, и как ни в чем не бывало пошел вглубь сада.
«Захотел бы, схватил, — пронеслось в голове, — и тогда никакой полковник или сам Пахомов ничем бы помочь не смогли.
Она оторопело наблюдала, как Будкин совершенно спокойно идет прочь, открывает калитку и выходит на улицу. И как только верный приспешник Сашки Яныча скрылся за забором, телефон зазвонил, как по команде. Юля уставилась на него, будто увидела гремучую змею, трясущую перед ее носом погремушкой хвоста. Телефон все звонил, и, сделав над собой усилие, Юлька протянула руку и приняла вызов.
— Юленька, — заголосила мать. — Наконец-то, доченька! Приезжай скорее, у нас тут такое…
— Мам, вы все взрослые люди, — спокойно заявила Юлька. — И без меня справитесь какое-то время.
— Мы-то справимся, — прошипела мать. — Но хочу тебе напомнить Валерочкино условие. Все прописано в завещании. Если ты выйдешь замуж за этого… своего… Ты должна понимать, что Саша запустит все механизмы и лишит тебя наследства. Оставит голой и босой… И меня заодно…Ты этого хочешь? Пустить нас по миру?
— Я в курсе, мам, — сухо бросила Юля. — И условия завещания распространяются только на меня. А ты будешь и дальше как сыр в масле кататься…
— Это еще неизвестно. От Валеры можно многого ожидать. Прощальный фейерверк нам у нотариуса гарантирован. Но ты и сама это знаешь не понаслышке. Иезуит поганый. Он нам и после смерти житья не даст. Будет из могилы условия диктовать. Сын проще, примитивнее. Ты бы могла его вокруг пальца обвести, — тяжело вздохнула мать и добавила шепотом. — Юля, сто раз подумай. Я тебя умоляю! Я слышала, как Сашка обещал забрать у тебя Димульку и лишить родительских прав. Ты и на это пойдешь?! Опомнись, доченька. Не рискуй, пожалуйста. Ни один член не стоит разлуки с ребенком! Сашенька к тебе хорошо относится. Помиритесь, дети. Побегали, и хватит, — промурлыкала ласково.
Юля из последних сил взяла себя в руки, постаралась не сорваться на крик. Лишь сжала телефон в руке и выдохнула еле слышно, будто ее душил кто.
— Ладно, мама, я приеду… Дайте мне пару дней. Я не могу ребенка просто так сорвать с места…
— Хорошо, — заметила недовольно Людмила. — Но прошу тебя, поспеши. Саша нервничает. А это никогда ничем хорошим не заканчивается.
— Спасибо, что напомнила, — огрызнулась Юлька и, зайдя внутрь, сразу прошла в ванную. Постаралась взять себя в руки. Но ничего не получилось. Нещадно хотелось курить. Легко сжать двумя пальцами белую пахитоску и затянуться глубоко. На каждом вздохе выравнивать дыхание и с каждым колечком дыма выдыхать все невзгоды и беды. И не думать ни о чем. Только вдох и выдох, изгоняющие печали прочь.
«Жаль, что такие волшебные сигареты я не курю, — хмыкнула она. — Да и вообще давно завязала. Сначала из-за Димульки. А потом и по требованию Валерочки. Истинные леди не смолят папиросы. Я-то и толком не жила для себя, — вдруг отчетливо поняла она Юлька. — И что хочу сама? Понятия не имею, — хмыкнула она и, умыв лицо, заплела волосы в косичку. И спокойно вышла из ванной. Прошла к себе в комнату и опешила. На кровати сидел мрачный Крепс и зло смотрел на нее.
«Быстро как доложили, — усмехнулась она. — Наверное, Севка постарался. Оградил боевого командира от падшей женщины. Спас друга герой державы!»
— Нам нужно поговорить, — хрипло бросил Дима. — Я не особо понял, но главное дошло. И Сева подтвердил… Я его не просил. Он сам позвонил на Жоркин телефон.
— Знаешь, и что? — холодно усмехнувшись, она застыла как статуя. Спина ровная, подбородок вздернут. — Да вся Москва в курсе. Может, и в новостях передавали. Что это меняет? И о чем нам говорить, Дима?
— Я хотел жениться на тебе, — пробубнил он.
— А теперь не хочешь? Вот и молодец, — язвительно бросила она. — Расслабься, Крепс. Я и так за тебя замуж не собиралась. Еще раз повторяю. Возвращайся к Алене. Живи своей жизнью. С сыном видеться разрешу. В отцовство вступить не позволю.
— Но он же не будет знать… — вскинулся Крепс. Подскочил к ней, крепко схватив за руки. — Я-то думал, мы с тобой все решили прошлой ночью.
— Сказка со счастливым концом — не наш случай, Дима, — надменно отрезала она, не давая ему возможности пойти в наступление. — Мы переспали, удрали от погони, и ты меня увез на коне. На этом все. Принцесса превратилась в лягушку. Сказка закончилась. Самое лучшее в такой ситуации — пойти своей дорогой. Мы с тобой слишком разные, и пути наши не должны были пересечься…
— А что ж ты тогда в вагоне пряталась? Вернулась бы сразу к муженьку? Тебе ж не привыкать — перед каждым мужиком раздвигать ноги… Ты как папу с сыном обслуживала? Вместе или по очереди? Но вы же люди занятые… График, небось, заранее составляли, — противно осклабился Крепс, и тут же маленькая тонкая ладонь сильно заехала по щеке.
