Кэтрин Уэбб - Полузабытая песня любви
Она спрашивала себя, сколько времени должно пройти до того момента, когда Валентина ее хватится. Конечно, это уже должно произойти. Было примерно два часа, когда мать взглянула на висящие в кухне часы и велела ей не попадаться на глаза. Теперь, верно, стрелки их близились к восьми, потому что солнце стояло низко и выглядело совсем неярким, похожим по цвету на сливочное масло. Валентина, наверное, уже стала беспокоиться, куда подевалась дочь. Ни один из посетителей никогда не оставался у матери надолго – на пару часов, не более того. Веки моевки опускались все ниже и ниже. Димити решила дождаться того момента, когда они закроются окончательно. Однако солнце зашло, похолодало, лежать на камнях было жестко и колко. Поэтому она поднялась на ноги, как могла тихо, – все-таки заставила моевку пронзительно вскрикнуть – и полезла наверх. «Я уже дома!» – сообщила она, влетая в кухню. Димити была готова даже к тому, что мать станет ее ругать, лишь бы оказалось, что она волнуется и хватилась потерявшейся дочери. Но в коттедже было темно, и Валентина крепко спала в кресле, в халате, который, распахнувшись, приоткрывал одну голую ногу. Помада размазалась вокруг рта, рядом стояла пустая бутылка.
Позже, поужинав черствым хлебом и беконом, Димити прокралась за дверь и направилась к дому Кулсонов. Окутанная темнотой, она некоторое время пряталась в кустах черной смородины, вдыхая запах кошачьей мочи и заглядывая в окна с безопасного расстояния. Увидев наконец Уилфа, она помахала ему и жестами попросила выйти, но тот, похоже, ее не видел. Одно за другим окна в доме Уилфа погасли, и ночь объяла Димити – замерзшую и одинокую, как зимнее небо.
3
Зак сидел один у стойки в «Фонаре контрабандиста», темном и притихшем, освещенном только призрачным светом экрана его ноутбука. Пит Мюррей был так добр, что сообщил ему пароль своей сети, и стойка оказалась наилучшим местом, где ловился сигнал. Был час ночи. Эйли обещала к этому времени выйти на связь, чтобы он мог рассказать Элис сказку на ночь. По мере того как утекали минуты, Зак все больше и больше нервничал: к нему возвращался нелепый страх, который люди испытывают перед выходом на сцену. Впервые он ощутил его, когда их малышку только-только привезли из роддома. Тогда ему казалось, что глаза присутствующих устремлены на него и все только и ждут, когда он оплошает. Не имея на руках детской книжки, которая помогла бы ему справиться с сегодняшней задачей, он вдруг осознал, что не знает ни одной истории, которую можно рассказать ребенку. За прошедшие годы он перечитал дочери все ее любимые книжки по множеству раз и думал, что их содержание накрепко запечатлелось в его памяти. Но, видимо, он читал их, находясь в неком мареве скуки: слова входили через глаза, чтобы потом слететь с языка, однако миновали при этом его мозг. Это происходило в ту пору, когда он полагал, что так будет всегда. Ему в голову не приходило, что все может перемениться за одну только ночь и он будет не в состоянии ничего с этим поделать. Прошло семь минут. Он сделал короткий вдох и задержал воздух, внезапно почувствовав себя страшно усталым. Обхватив руками голову, Зак подумал о Димити Хэтчер. Ему представлялось невероятным, что он оказался единственным, кто ее нашел, исследователем творчества Обри. А ведь ему это удалось сделать с первой попытки. Ее воспоминания как раз и станут тем новым углом зрения, которого ему не хватало для книги.
Нарушивший тишину рингтон [29]показался невыносимо громким. Зак нащупал нужную клавишу, и через миг на экране появилась Эйли. Обтягивающие джинсы и приталенная белая блузка, волосы собраны сзади в пышный хвостик. Его бывшая жена выглядела элегантно и была очаровательна. Там, откуда она звонила, еще не зашло солнце. Лучи проникали через окно, рядом с которым она сидела, и бросали на нее золотые блики. Казалось, она находится в другом мире. В маленьком квадратике в углу экрана Зак мог видеть себя – бледный как призрак, с мешками под глазами и дырками у ворота футболки. Вид его вызвал бы смех, если бы не был настолько жалким.
– Зак, как ты там? Ты выглядишь… – проговорила Эйли, принимая чашку с дымящимся напитком из чьей-то руки, мельком оказавшейся в кадре. Значит, Лоуэлл находится вместе с ней в комнате, ожидая, когда она освободится. И слушает. Теперь он не мог остаться наедине с женой даже при разговоре по «Скайпу». С бывшей женой.
– Я в Дорсете, в пабе. Уже час ночи, и день выдался длинный. Как ты? Как там у вас дела?
– О, великолепно. Мы уже начинаем обустраиваться. Элис… ей здесь нравится. Почему ты в Дорсете? В пабе? И в темноте?
– Я в темноте, потому что… не смог найти выключатель. Не смейся. Все тут уже легли спать. В пабе я потому, что нужно было где-то остановиться, а в Дорсете – потому, что приехал сюда заканчивать книгу.
– Какую книгу? – Она подула в чашку, чтобы немного остудить напиток.
Зак больше не мог претендовать на то, что Эйли станет интересоваться его делами, однако ему всякий раз становилось больно, когда она давала это понять.
– Это не важно.
– Ты имеешь в виду книгу про Обри? Так ты все же думаешь ее закончить? Это здорово, Зак. Самое время! – улыбнулась Эйли. Он кивнул и попытался принять решительный вид. Поставленная им перед собой задача по-прежнему напоминала ему отвесную стену утеса. Поможет ли Димити Хэтчер с ней справиться? – Значит, ты в Блэкноуле? И собираешься нарыть каких-нибудь сведений о своем дедушке?
– Не знаю… наверное. А может, и нет. – Зак покачал головой. То, что он хотел узнать, было еще слишком неоформившимся, слишком хрупким, чтобы можно было объяснить. – Итак, где Элис? Она готова выслушать мою сказку?
– Зак, мне очень жаль. Нас весь день не было дома, и она просто валилась с ног. Пошла спать час назад. Я только сейчас вспомнила, что надо позвонить и сказать тебе. Прости.
Зак почувствовал, как вся его нервозность растворяется в болоте разочарования.
– Ну вот, начинается, – проговорил он и ощутил стеснение в груди, отчего его голос прозвучал напряженно.
– Эй, все совсем не так. Она ужасно устала – что мне оставалось делать?
– Отправить мне эсэмэску с просьбой выйти в Интернет на час раньше.
– Да, хорошо, я не подумала. Я же сказала, что сожалею. И знаешь, я тоже не рассказывала ей сказку. Она заснула еще до того, как ее голова коснулась подушки.
– Да, но ты довела ее до постели, поцеловала перед сном и пробыла с ней весь день. Разве не так? – спросил он, не отдавая себе отчета в том, как по-детски это звучит.
– Послушай, я тоже устала. И не хочу спорить. – Эйли сидела, упершись спиной в кресло. Она ненадолго оторвала взгляд от экрана и посмотрела в сторону – раздраженно, взывая к справедливости. Конечно, обращаясь к Лоуэллу, скрытому слушателю. Зак, по крайней мере, был рад, что тот не смотрит на экран и не может заметить, какой у отца Элис жалкий вид. Он вздохнул:
