Оксана Сергеева - На краю неба (СИ)
— Не сомневаюсь. Чего это ты с цветами и конфетами? — поддела, хотя не могла сдержать улыбки, вспомнив брошенную ему фразу про «Крапивина Безупречного». Он такой и есть. Безупречный. С иголочки. На нем темно-синий костюм и черная сорочка. Коричневый кожаный ремень в поясе брюк, идеально совпадающий по цвету и фактуре с ремешком часов.
— Мириться пришел.
— М-м-м, можно было и не ругаться. А то, смотри, ушел весь недовольный — ни обнять, ни поцеловать. Деловой!
— Ты преувеличиваешь.
— Ни черта!
— Я же сказал, у меня встреча была назначена.
— А я и говорю, деловой, все по всяким встречам ходишь, со мной тебе увидеться некогда. Я чай заварю.
Они прошли в гостиную, и Дима присел на диван так, чтобы видеть, как Катя возится на кухне.
— Можно не в лучших китайских традициях, можно просто черный с мятой. Мне не доставляет это удовольствие, поверь. Эти встречи и ужины — часть рабочего процесса. Ненавижу декабрь. Поздравления с Новым Годом, вечеринки, фестивали… Самый дурной месяц года. Всегда.
— Я, наверное, тоже теперь ненавижу. — Принесла белые чашки с ароматным чаем. — Устала. Всю неделю сплю по четыре часа.
— Правда с мятой? — засмеялся Дима. — Я же пошутил.
— Нельзя со мной шутить, ты разве этого еще не понял? — поддержала его смех. — Ой, лилии же в воду над поставить. — Со вздохом снова поднялась с дивана и взяла букет со столика. — Спасибо за цветы. — Пригнулась и поцеловала Диму в губы. — Очень люблю лилии, очень. Ты знаешь, да?
— Знаю. Так нельзя. Спать по четыре часа. — Принялся снимать защитную пленку с золотистой коробки с конфетами.
Катя хмыкнула и занялась цветами.
— Это по-другому нельзя, — сказала, когда снова присела рядом. — Если я хочу в январе отдыхать, а не на экзаменах париться, как все остальные. Шерочка вон экзамен сдал и на радостях обожрался.
— Достойный повод, нечего сказать. Шоколадки ешь. Чтобы мозги соображали. А то Шерочка тебе плохой пример подает. Как он, кстати? В порядке? Проспался ваш ковбой Мальборо?
— Дима, не начинай.
— Я из чистого любопытства.
— Что это за конфетки? А? Вкусные?
— Попробуй.
— А-а-а, это те мятные, которые ты мне обещал?
— Да.
— Боже, какая гадость, — скривилась она, откусив половинку конфеты. — Такой непонятный вкус. Непривычный.
— Это как первый секс, Катенька. Сначала непонятно. Потом не слезешь.
Катя рассмеялась:
— Тогда мне нужно съесть вторую. Второй раз мне было очень хорошо. Очень, очень, очень.
— Давай. Распробуй это удовольствие.
— Нет, секс вкуснее, чем эти конфеты. Мне, кстати, и первый раз все понятно было. Ты постарался как надо.
Ее слова вызвали у Крапивина загадочную улыбку.
— Просто мы подходим друг другу в этом плане.
— А что, можно не подойти?
— Конечно. Самые богатые люди — это сексологи. Проблемы в сексе есть у всех. Зато не у всех есть сексуальная совместимость. Если что-то тебя беспокоит, ты должна сказать мне об этом в первую очередь. Ни маме, ни врачу, ни подружке, сначала — мне. Поняла?
— Поняла. Сделай так, — сложила губы для поцелуя, — ну, сделай.
Вместо этого Дима улыбнулся.
— Дима! Ну, сделай губки бантиком. Хочу поцеловаться.
— Губки ей бантиком, — рассмеялся он. — Давай. — Обхватил ладонями ее лицо, притянул к себе и чмокнул. Ему тоже нравилось вот так — сначала целомудренно прижаться к чувственному рту сжатыми губами. Слегка потереться. Целовать сначала верхнюю потом нижнюю. Крепко — ровно, едва касаясь — уже волнующе. Постепенно доходя до учащенного дыхания и жгучего желания отведать большего. То отталкиваться от нее, то приникать, наконец обжигаясь о нежность языка и пробуя его на вкус.
— Точно. Ты вкуснее, чем эти конфеты, моя мятная девочка. Ты вкуснее. Я соскучился.
Глава 8
— Вероника, вы меня до приступа доведете, — сказала Катя уже спокойно, шок от новости прошел, пока она шла к парковке. — Как так получилось?
— Девушка, давайте успокоимся. Ведь все можно мирно решить, без полиции, вы посмотрите, там царапина всего. — Виновник аварии попытался положить ей руки на плечи, видимо, чтобы придать своим словам большей убежденности.
— Без рук, — одернула Катерина. — Мы все решим, вы не переживайте. Без полиции, — мрачно усмехнулась, вытаскивая телефон из сумки и решая, кому звонить: отцу или брату.
— Кому ты звонишь? — обеспокоенно спросила Вероника, съежившись под пронизывающим ветром.
— Диме, — определилась Катерина.
— Ой, — скривилась Вероника, припоминая его реакцию на случай с Никитой. — Может, лучше Денису Алексеевичу или Ване? Дима точно подумает, что мы дебилы. От нас одни неприятности.
— Не буду тебя обнадеживать, — вздохнула Катя, — он уже так думает. Так ты ничего не теряешь. Но если я позвоню отцу или Ване, машину у меня заберут, а я не хочу ездить с водителем.
Из испуганных глаз подруги побежали слезы.
— Кошмар какой… — шмыгнула она.
— Не реви, ты же не виновата.
— Не виновата, — снова встрял в разговор умник на джипе, который задел крылом Катькин «мерседес». — Давайте, я все компенсирую, и разойдемся.
— Дима, привет. — Катя отошла на несколько шагов, чтобы рассказать Крапивину о небольшой аварии и попросить помощи.
Вероника вытерла слезы и села в салон. Порядком замерзла уже на улице. И дернул же черт попросить у Катьки машину, чтобы смотаться в торговый центр, пока она в универе занята. Даже с парковки не успела выехать, этот идиот ее стукнул. Какая-то черная полоса у них с Никиткой, весь месяц сплошные неприятности. То одно, то другое.
— Не реви, — строго сказала Катя, открыв дверцу, — езжай домой. Я тут сама разберусь. Дима сейчас пришлет человека, и все сделают как надо.
— Нет.
— Какой смысл тебе тут сидеть?
— Не поеду я никуда.
— Ладно, как хочешь. — Натянула перчатки и сунула руки в карманы короткой дубленки.
Дима, пойдем. — Катя вошла на кухню, и Крапивин поднялся со стула, чтобы помочь ей одеться.
— Куда это вы собрались? Сейчас все приличные рестораны под корпоративами, — спросил Ваня, приникая к чашке с кофе.
— Мы пойдем в одно тихое место, — сообщил Дима, накидывая на плечи Кати норковую шубу.
— Хорошо отдохнуть вам, — пожелала Юлия Сергеевна. — Замечательно, что решили выбраться куда-нибудь, а то такие уставшие оба.
— Спасибо, мама. Нет бы сказать: ой, какие вы у меня хорошенькие, красивые, румяные, — засмеялась Катя.
— Ой, какие вы у меня хорошенькие, красивые, румяные, — рассмеявшись, повторила за ней мать.
