Дикарка для Хулигана - Настя Мирная
Да куда же, блядь, хуже?
Я не знаю, поверила Диана в это или решила, как и большинство из нас, что Егор умер, но страх, что она рано или поздно что-то сделает с собой, с каждым днём всё крепче. После той ночи, когда мы все звонили, а она не отвечала, и я приехал к ней, застав в ванне в бессознательном состоянии, меня не отпускает предчувствие чего-то пиздец какого ужасного.
Проще было бы заставить её вернуться домой, но она наотрез отказывается. Только если запереть её в комнате, но и это не вариант.
Оборачиваюсь на отцовский голос и кивком головы указываю Нику на входную дверь. Оказавшись на улице, нервно затягиваюсь никотином.
— Ты веришь, что он мог просто исчезнуть? Вы же лучше всех Гору знаете. Мог просто свалить и не дать знать Дане, что он жив?
Никита тоже закуривает, выпускает в застывший горячий воздух сизый дым, глядя, как тот медленно расползается в пространстве. Делает ещё затяжку и качает головой.
— Не верю.
— Я тоже. — с яростью выпаливает Макс, подходя сзади. Удивляет меня своим заявлением, потому что, несмотря на то, что Диана с Егором уже несколько месяцев жили вместе, он всё равно с опаской относился к их отношениям. Он единственный, кто не мог их принять до конца, хотя открыто об этом не заявлял. Второй близнец тоже щёлкает зажигалкой. Дёргано проводит ладонью по шевелюре и поворачивается ко мне, глядя в глаза. — Блядь, Андрюха, не верю, что он вот так свалил, какая бы причина у него не была. Как бы я не относился к тому, что Данька с ним, только слепой не заметит, что у них реально любовь. Они, мать вашу, всё время вместе. В универе он ей на каждом перерыве звонил. Не может пацан, который так себя ведёт, просто взять и исчезнуть. Он же знает, что будет с Даней.
— В то, что он отчалил на тот свет, я тоже не верю. — вставляет Никита.
Устремив взгляд над кронами деревьев, делаю последнюю затяжку и подвожу итог:
— Мы должны найти его до того, как Диана сделает что-то с собой.
Никто мне не отвечает, потому что оба знают, что рано или поздно она сломается. Нельзя быть сильной всегда. Всего один момент слабости может стать фатальным.
В течении недели мы с братьями стараемся добиться чего-то от родителей, но проще убиться головой об стену, чем узнать что-то у них. Я еду к папиному однокласснику, работающему в ментовке. Если кто-то что-то знает наверняка, то только он.
Здороваемся с ним, как родные. Обмениваясь рукопожатиями, похлопываем друг друга по плечам. Покончив с формальностями, перехожу сразу к делу.
— Дядь Дим, я к вам не просто так.
Он жестом тормозит меня, выставив ладонь.
— Знаю, Андрей. Но помочь ничем не могу.
Сжав кулаки, планомерно выдыхаю, чтобы продолжать без лишних эмоций.
— Почему? Вы же знаете наверняка. Если он и уехал из России, то вы должны знать причину. Он жив вообще? — сыплю вопросами на нервах, пусть и собирался задавать их по одному.
Мужчина глубоко вдыхает и вытаскивает из шкафа два стакана и бутылку коньяка.
— Ты за рулём? — выбивает, стоя спиной ко мне.
— Да.
Он молча ставит один стакан обратно, закрывает шкаф, наливает янтарную жидкость в прозрачный бокал, делает большой глоток и только после этого поворачивается.
— Витя напрочь запретил говорить. Я не имею права влезать в ваши дела. И я уважаю решение друга и поддерживаю его в том, что лучше Диане думать именно так.
Блядь, да что такого ужасного он сделал, что Дане лучше думать, что любимый человек предал?
Крепче сдавливаю пальцы и челюсти.
— Он жив? — холодно скрежещу, не теряя зрительной связи.
Если не получается с папой, то придётся дожимать его друга, хотя, уверен, просто это не будет. Но я должен помочь сестре, даже если мне придётся его пытать или ползать на коленях.
Он шумно вздыхает и отводит глаза куда-то мне за спину. И, сука, молчит.
Срываюсь с места, собираясь его встряхнуть, но вовремя торможу себя. Останавливаюсь в полуметре от мужчины, продолжая скрипеть зубами.
— Дядя Дима, пожалуйста, скажите мне правду. У вас же тоже дочка, немногим старше Дианы. Вы бы хотели, чтобы она так же страдала, веря, что её предал близкий человек? Не зная, что с ним случилось. Неизвестность…
— Хуже смерти. Знаю, Андрей. По работе мне часто приходится сталкиваться и с тем, и с другим. Но именно первое ломает слабых. Сильные справляются с каждым вариантом. Диана сильная. Даже маленькой девочкой справилась с тем, с чем не справлялись многие взрослые. И сейчас сможет.
— Не сможет! — рявкаю, потому что, сука, страшно потерять её. — Она не справится. Уже не справляется. Скажите уже хоть что-то!
Только теперь он переводит взгляд на моё лицо. Какое-то время внимательно вглядывается, будто оценивая правдивость моих слов. Залпом приговаривает содержимое стакана и только после этого говорит:
— Лучше бы он её предал.
И это, мать вашу, единственное, чего мне удаётся от него добиться. В то, что он тупо уехал мы с братьями и так не верили, но сейчас только укрепились в своём мнении.
Но какие тогда варианты? Смерть? Больница? Тюрьма? Что могло произойти? Почему он не прислал Даньке хоть какую-то весточку?
Мы опять принимаемся тормошить родителей, но папа непреклонен, а мама впадает в истерику, когда Тимоха на эмоциях орёт:
— Если вы не скажете правду, то Даня вены вскроет!
Дни неумолимо продолжают утекать, а мы так глупо теряем драгоценное время. Наступает лето. Начинаются каникулы. Даня приезжает к Аресу, но только рано утром, пока все спят. Она будто не выдерживает, когда рядом больше одного члена семейства за раз. В дом никогда не заходит. Сразу направляется к вольеру. После пробежки закрывает его и прыгает на свой Кавасаки.
Сегодня я караулю её возвращение из парка. Они
