Джудит О'Брайен - В тесной комнате
Он уезжал, а я оставалась в Саванне. Одна. И возможно, мне предстояло рекламировать по телевидению искусственно выращенный жемчуг и шелковые брючные костюмы. И то если повезет.
Отдавая дань своему здравому смыслу, я тем не менее не исключала и такой возможности, что Кристофер Куинн был всего лишь порождением моей больной фантазии. Да нет же. Он был живым, реальным человеком. Хотя, впрочем, придумать воображаемого друга, казавшегося не менее реальным, чем любой живой, было тоже недурно, но я сделала нечто гораздо худшее и разрушительное. Ведь я придумала целую романтическую историю.
И если она была реальностью, а не плодом моего воображения, то об этом, кроме меня, мог знать еще только один человек. И если между нами возникло некое романтическое притяжение, то он должен был это заметить.
Итак, Кристофер был детективом, занимавшимся раскрытием убийств.
Несмотря на свои уязвленные чувства, я улыбнулась при мысли об этом. По крайней мере хоть в чем-то я не ошиблась. Ничего удивительного не было в том, что он взял отпуск после гибели жены. Но сейчас он уже был готов приняться за прежнюю работу и идти дальше своим путем.
Когда мы расставались сегодня днем, он даже не позаботился сказать, что будет мне звонить. Как ни странно, но я не знала, где он остановился в Саванне. Как-то не было случая спросить.
Мэри Клэр передала мне радиотелефон.
— Николь Ловетт, — ответила я.
— У Бу-Бу Майерса есть самолет.
Прошла секунда, прежде чем я оказалась в силах ответить:
— А Биллу Гейтсу принадлежит целый остров.
— Более того, мистер Бу-Бу был в городе, вы об этом знаете?
Кристофер держал себя так, будто мы с ним не расстались всего несколько часов назад и будто все происходящее здесь имело для него значение.
— Нет, я не знала, что он был в городе. Интересно, почему он не позвонил мне, чтобы сказать «Привет!»?
— Возможно, он был занят другой блестящей представительницей вашего выпускного класса, — заявил Кристофер.
— Да, но мне как-то трудно это представить. Особенно если речь идет о Бу-Бу. Знаете, что имело бы смысл?
— Слушаю внимательно.
— Если бы он был политиком. — Я уже увлеклась темой. — Кстати, нет ли здесь поблизости сенаторов, сшивающихся просто так, без дела? Или парочки конгрессменов?
— Но они не всегда при деньгах, дорогая.
— Не имеет значения. Я все думаю о том, что вы говорили о финансовой поддержке. Марте Кокс не требуется финансовая помощь. Ей нужен человек, способный заменить ей отца, кто-то, кто одобрял бы все ее действия без всяких условий.
— А вы не думаете, что Бу-Бу как раз такой человек?
— Никоим образом. Он может быть богатым и могущественным, но для своих старых знакомых он останется все тем же славным прежним Бу-Бу.
— Так вы говорили о политиках?
— Да, но это всего лишь догадка.
— О'кей. Увидимся.
Кристофер повесил трубку. Что же? Возможно, он и собирался завтра уехать, но все же мне предстояло увидеть его еще раз. И эта простая мысль повергла меня в ужасное волнение, в коем я и пребывала остаток дня.
Когда я добралась до дома, Кристофер поджидал меня на веранде.
— Знаете, сегодня вы похожи на Бланш Суит.
— Благодарю вас. А вы на Бадди Роджерса.
— Должен признать, что вы еще никогда не находили во мне сходства с Бадди Роджерсом.
У него была черная сумка на длинном ремешке. Он был похож на человека, покидающего город.
И конечно, таким он и был с головы до ног. Но я запретила себе думать о будущем. На это у меня будет сколько угодно времени, когда он уедет.
— Я кое-что принес вам.
Кристофер сунул руку в сумку и извлек из нее знакомый пакет, обернутый в коричневую бумагу.
— Господи! Да это фруктовый кекс! Где вам удалось раздобыть его?
— Как я уже говорил, бабушка перехватывала их и отсылала обратно. Но однажды она уехала навестить сестру в Ми-луоки. Вот так и появился последний кекс.
— О Кристофер! Благодарю вас!
— На здоровье!
На коричневой оберточной бумаге быль отчетливо видны адрес и имя — мистеру Ральфу Куинну. Я была в нерешительности — развернуть оберточную бумагу или поставить кекс на стол, оставив его в обертке с адресом?
— Вы всегда сможете держать кекс на тарелке нераспакованным.
Безупречное решение! Мы вошли в дом, и я положила кекс на блюдо. Кристофер подошел к одной из фотографий.
— Это мой дедушка!
Он указал на молодого мужчину в жестком крахмальном воротничке. Я могла бы догадаться, что мысль о дедушке Ральфе, запечатленном на одной из фотографий, была первой и последней мыслью моей тетушки Адели ежедневно в течение долгих лет. Кстати, эта фотография была и моей любимой. На ней красивый, щегольски одетый молодой человек держал в руке крокетный молоточек, как теперь принято держать бейсбольную биту.
Лицо его украшала кривоватая улыбка, но по сравнению с другими фотографиями эта производила впечатление наиболее непринужденной. Тетя Адель поместила эту фотографию в самую изящную из всех рамок, серебряную.
— Вот эта фотография вашей тети Адели очень мила, — заметил Кристофер.
— Которая?
— Да вот эта!
Он указал на фотографию спокойной молодой женщины возле портрета его деда. Неудивительно, но я никогда раньше не узнавала ее, свою тетю Адель.
Но, приглядевшись внимательнее, я заметила знакомый блеск в ее глазах, и даже в накрахмаленной блузке и чопорной броши были неоспоримые признаки, обычные для ее туалетов.
— А вы уверены, что это тетя Адель?
— Да, я уверен, что это тетя Адель. Я нашел точно такую же фотографию среди вещей своего дедушки Ральфа после его кончины.
— Вы и не предполагали, что ваш дед ухаживал за другой женщиной в другом городе? Да? Он был женат. Возможно, Саванна была для него волшебной страной, куда он бежал от рутины? — Невольно мой тон стал более жестким, чем мне хотелось бы. — Это место было для него прекрасной сценой, где он мог быть тем, чем хотел всегда стать для женщины, поразившей его воображение. А потом он вдруг встал на дыбы. Такое случается.
Кристофер снова посмотрел на фотографию своего деда, слегка наклонив ее так, чтобы на нее упал свет.
— Ну нет. Он был совсем другим.
— Он был таким, каким его представляю себе я. Неужели вы не понимаете? Вы знали его как славного старичка, милого дедушку, водившего вас в кино и пичкавшего мороженым и леденцами. Я же знаю его как человека, сломавшего жизнь моей тетке, лишившего ее надежды на счастье и сделавшего ее всеобщим посмешищем. И более того, он сделал ее объектом жалости. У нее не оставалось выбора, и она из скромной и нежной молодой женщины превратилась в эксцентричное существо с пурпурными волосами.
