Вера Ветковская - Танец семи покрывал
— В жизни бывает иначе, — возразила Зара. — Пятое покрывало — цвета счастья, алого цвета.
— Цвета крови…
— Любовь и кровь рифмуются, — заметила Зара.
— Шестое?
— Желтое. Цвет измены, цвет разлуки…
— Становится страшно, — насмешливо проронил Стефан, хотя ему в действительности сделалось немного не по себе. — И последнее?
— Черное, — молвила Зара. — Я танцую под черным покрывалом и в конце номера накрываю им юношу.
— Оба погибают? Такова идея?
— Нет, юноша падает под черным покрывалом, а девушка продолжает танец с остальными шестью в руках как ни в чем не бывало…
Стефан немного помолчал.
— Этот Лобов… Что он за человек?
— Он — гений, — пожала плечами Зара. — Да, гений. И этим все сказано.
Глава 13
Баркарола
В доме Марианны горел свет.
Чон отворил ветхую калитку, прошел по влажной от густого тумана дорожке между старых берез и позвонил.
Марианна открыла ему дверь, кивнула, посторонилась, давая Чону пройти.
— Твой дом меньше, чем Стасин, — сразу определил Чон.
— Мой отец был рангом ниже Стасиного деда, — объяснила Марианна. — Проходи, садись в кресло. Рада, освободи гостю кресло.
Большая черно-рыжая кошка лениво спрыгнула с кресла и улеглась у ног Марианны.
Но Чон уже подошел к стене, увешанной фотографиями и старинными афишами.
— Посмотреть можно? — обернулся он к Марианне.
— Смотри на здоровье.
— Этот бравый военный твой отец?
— Похож? Он самый.
— А дама в мехах — мама?.. А это кто… Знакомое лицо…
— Это Надежда Андреевна Обухова, величайшая певица.
— Знаю, — отозвался Чон. — А это?
— Это современная великая певица, Виктория Николаевна Иванова, божья дудка, сопрано.
— А кто эта великая женщина? — продолжал расспросы Чон.
— Ты не ошибся, это тоже великая женщина. Зара Александровна Долуханова.
— А эта великая женщина?
— Эта — не великая, — ответила Марианна.
— Наконец-то! — обрадовался Чон. — Кто же она?
— Это я в роли Полины.
— Понятно. Эта зловещая физиономия принадлежит Германну?
— Да, это Нэлепп. Горжусь тем, что пела с ним вместе. А это — Ирина Архипова в роли Лизы.
— А это кто?
Марианна мельком взглянула на снимок и замялась. Этой секундной заминки оказалось достаточно для того, чтобы Чон внимательно принялся изучать лицо женщины на снимке.
— Одна знакомая.
— Страдальческое лицо, — определил Чон. — Сквозь такие лица просвечивает судьба. У этой женщины, наверное, была на редкость несчастная судьба?
— Да, сложная… А это Владимир Федосеев дирижирует Шестой симфонией…
Но взгляд Чона приковался к снимку женщины.
— Эта женщина, часом, не родственница Стасе?
Марианна сглотнула и быстро покачала головой.
— Нет? — проговорил Чон. — А что-то общее есть в выражении глаз… и наклоне головы… И взгляд… Стася так иногда смотрит, точно видит что-то жуткое в темноте и не может отвести от этого взгляд.
— Тебя не было три дня, — перевела разговор на другое Марианна. — Стася волновалась.
Чон удивленно обернулся.
— Как? Я же предупредил ее — нам с Пашкой подвернулась халтура в районном клубе, мы бодро собрались и поехали в Калужскую область…
— Наверное, Стася тебя неправильно поняла…
— Да нет же! Я ясно сказал ей… — убежденно проговорил Чон.
— Она часто не слышит то, что не хочет услышать, — согласилась Марианна.
— Это точно. — Чон помолчал. Потом, что-то вспомнив, вытащил из внутреннего кармана плаща пачку денег. — Это тебе. Возьми, Марианна.
— Зачем?
— Ведь ты ведешь хозяйство. А Стеф последнее время жил на широкую ногу. Думаю, вы сидите на мели.
— Да, Стефан как-то сошел с рельсов, — промолвила Марианна. — Ты не в курсе, что с ним случилось?
— Догадываюсь, но пусть он сам расскажет… Почему ты не берешь деньги?
— Не знаю, могу ли взять их у тебя.
— Проконсультируйся со своими кошками. — Чон поднял с пола Раду. — Сколько нахлебниц кормишь. Бери деньги.
Марианна спрятала пачку в ящик стола.
— И еще вот что… В клубе, который мы с Пашкой приводили в божеский вид, денег нет, но нам обещали заплатить натурой. Тебе привезут картошку, капусту, морковь. Подвал имеется?
— У Михальских.
— Сухой?
— Прежде мы все там хранили.
— Отлично, — сказал Чон. — Ну, живность, брысь. Пока, Марианна, пойду к Стасе.
Терра встретила Чона радостным лаем.
Чон отворил Террину калитку, и собака, бросившись к нему, положила лапы ему на плечи.
— Здорово, псина, — поприветствовал собаку Чон. — Ты позволишь пройти через твою комнату?
На пороге зала, освещенного пламенем камина, Чон остановился, прислушиваясь к нежному голосу, льющемуся со старой, хрипящей пластинки.
Тихо, так тихо по глади вечерней,Тихо качаясь, плывет наш челнок.О, как на сердце легко и спокойно,Нет ни волнений, ни бед, ни тревог…
— Кто это так хорошо живет без бед и волнений? — входя в залу, спросил Чон.
Стася сидела в кресле перед камином в длинном льняном платье с ожерельем из крупного, разных оттенков янтаря на груди. Янтарный отблеск огня играл на ее лице. Стол был сервирован на троих; посередине его в чаше, полной расплавленного воска, теплился огарок свечи.
— Ты меня ждала? — снимая плащ и расстилая его у ног Стаси, спросил Чон.
— Нет, не тебя… Я уж думала, ты совсем пропал…
Чон потерся щекой о Стасину щеку и уселся у ее ног, положив голову ей на колени.
— Ты все забыла, дитя. Я предупреждал тебя, что три дня меня не будет. Нам с Пашкой подвернулась работа.
— Ах да! — Стася хлопнула себя по лбу. — Я и забыла, прости. Волновалась, плакала даже, думала, ты меня бросил.
— Неправда. Этого ты не думала. Так для кого накрыт стол, если не для нас троих — Стефа, тебя и меня?
— Стефан сегодня приведет свою возлюбленную, чтобы нас познакомить.
Чон напрягся.
— Вот как? Кого? Кто эта счастливица?
— Толком не знаю. Какая-то артистка.
Чон поднялся на ноги, отошел к дверям террасы.
— Ты недоволен?
— А? — рассеянно спросил Чон. — Нет, как я могу быть недоволен. Просто не ожидал такой прыти от Стефа. У него совсем недавно умер отец, месяца не прошло.
— Ему уже двадцать, — вздохнула Стася. — И он здорово влюблен. Может, эта любовь утешит его…
— Да уж, — проронил Чон. — Утешит… Я, кажется, знаю, о ком идет речь. Я сам повел его в ночной клуб, где она выступает, эта артистка.
