Барбара Брэдфорд - Помни
— Кли.
Он замер.
— Ники?
— Я боюсь, — прошептала она чуть слышно.
— Меня?
— Н-нет.
— Себя? — Он старался говорить как можно мягче. Кончики его пальцев нежно коснулись ее щеки.
— Я… я… я… боюсь этого… У меня так давно ни с кем ничего не было, — прошептала она.
— Все будет хорошо. — Кли обнял ее. — Поверь мне, — сказал он, касаясь губами ее волос. — Поверь.
Кли встал и протянул ей руки, помогая подняться. Она вопросительно взглянула на него.
— Туда, — сказал он и кивнул в сторону рощицы.
Кли расстелил полотенца на траве, они выскользнули из купальных костюмов и легли рядом под сенью деревьев.
Ники трепетала, переполненная желанием, но к страсти примешивался страх — боязнь разочаровать его, не оправдать его ожиданий. Ей захотелось сбросить напряжение, и она предприняла отчаянную попытку совладать со своим натянутым как струна телом. Повернув голову, Ники взглянула на Кли и коснулась рукой его лица, глядя ему в глаза.
Кли улыбнулся, успокаивая ее. Его улыбка была такой же неловкой, мальчишеской, как и в тот раз, когда они встретились впервые в баре отеля «Коммодор» в Западном Бейруте. Улыбка эта, давно ставшая привычной, проникла сейчас в самое ее сердце. Жгучее чувство к Кли накатило волной. Странная мысль поразила ее. Неужто и вправду он неравнодушен к ней вот уже два года, а она об этом даже не подозревала? Неужели он — причина тому, что все это время она всерьез не посмотрела ни на одного мужчину?
Опершись на локоть, Кли склонился над ней, лаская ее груди. Приблизившись губами к одной, он поцеловал сосок, мгновенно набухший от его прикосновения. Затем он поцеловал другой. Ники издала тихий грудной стон и нежно обняла его, ее пальцы пробежали по его лопаткам и замерли на пояснице.
Кли поднял голову и страстно поцеловал ее в губы, не переставая ласкать ее грудь. Наконец руки его коснулись ее упругого живота и бедер, стали гладить шелковистую кожу, пока Ники не освободилась от напряжения.
Ее тело стало мягким, податливым и с готовностью отвечало на каждое прикосновение. Он подвинулся, приник, целуя, к ее животу, в то время как пальцы его, легкие и ласковые, продолжали гладить ее, исследовать и изучать, пока она не раскрылась под его руками и губами, как бутон распускается навстречу солнцу. Ее запах дурманил его, он весь был во власти яростного желания. Потребовалось все его самообладание, чтобы остановить себя.
Ники положила руки ему на плечи, потом снова закрыла глаза, наслаждаясь его сильными, чувственными прикосновениями. Голова ее шла кругом. Они оказались в объятиях друг друга так внезапно, что она испытала настоящее потрясение. И все же она знала: всему, что происходит с ними, суждено было случиться, она чувствовала это всем своим существом. Она уже была на пределе желания, доведенная им до грани экстаза. Его язык и губы достигли самого сокровенного. Кипя от любовного восторга, проснувшегося в ней, она отдалась ему без остатка. Она была где-то далеко, словно ее несло течение, а он все ласкал и целовал ее, делая это так уверенно и умело, что казалось, любит ее вечность.
Он слегка согнул ее ноги в коленях и, подложив руки под ягодицы, снова припал к ней ртом, касаясь так легко, что она едва чувствовала. Небывалое ликование пронзило ее, дрожь пробежала по ее телу.
— О-о, Кли, еще, еще, еще, ну же, ну, пожалуйста, — шептала она.
Он поднял на мгновение голову и снова склонился над ней. Его губы и руки продолжали любить ее страстно, нежно, искусно.
Растущее возбуждение Ники сжигало Кли, ему казалось, он сейчас разорвется, он до боли жаждал оказаться внутри нее. Но она сказала, что давно ни с кем не была близка. И он хотел доставить ей радость, быть уверенным, что она полностью расслабилась и готова принять его.
Она снова выкрикнула его имя, задрожала сильнее и впилась пальцами ему в плечи. Ее вожделение подхватило его. Оргазм был близок, он должен был взять ее немедленно и отдаться самому без остатка.
Сильнейший спазм сотряс ее, и он вошел в нее так властно и сильно, что у обоих перехватило дыхание.
Ники вцепилась в него, обхватив его ногами, и крикнула: «Кли, о Господи! Кли!» — но он закрыл ее рот своим, и они сразу же нашли свой неповторимый ритм.
Страсть нарастала. Он обладал ею все нетерпеливей и настойчивей. Мощь его нарастала, с каждым движением он проникал в нее все глубже и глубже. Ники обрела совершенную свободу, тело ее вздымалось и гнулось дугой, подчиняясь ему и раскрываясь под его напором.
Она открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее.
— Ты прекрасна, Ники, — ответил он на ее немой вопрос.
— О, Кли…
Он не сводил с нее глаз, погружаясь в самую бездну ее зрачков. Они были зачарованы друг другом. Их взгляды проникали все дальше и дальше, в самые сердца и души.
Кли подумал: «Это не просто зов плоти, одному Богу ведомо, что с ней я испытываю то, что не переживал ни с кем. Я люблю ее. Вот и все. Я люблю Ники. Люблю ее с самого Пекина».
А Ники, глядя неотрывно, пристально, испытующе в темные сверкающие глаза Кли, начала понимать, что вот уже многие месяцы ждет, чтобы он стал ее возлюбленным, хотя до сих пор, до самого последнего мгновения, не осознавала этого. «Наконец-то я свободна от Чарльза, — с легким удивлением подумала она. — Быть может, я снова смогу любить, быть может, я полюблю человека, которого зовут Клиленд Донован».
Кли снова пришел в движение, сначала медленно, пожирая ее взглядом. Она раскрыла ему объятия, и он опять впился в ее губы и язык. Ники тоже ожила, мгновенно поймав его ритм. Он все убыстрял темп, она отвечала тем же.
Нестерпимый жар разливался от ее бедер, заполняя все ее существо. Она вжалась в него, вонзила пальцы в его плечи. На устах ее было его имя. Кли почувствовал, как ее жар охватывает и его. Раз за разом он входил в нее все глубже и чаще. Чаще. Глубже. «Иди ко мне, любовь моя, стань частью меня». Она повиновалась, и в минуту свершения, когда он истек в нее неудержимыми потоками, они и в самом деле слились воедино, стали одним существом.
Он выкрикивал ее имя, слышал, что она тоже зовет его; обоим чудилось, что они парят, поднимаясь все выше и выше. Кли стал невесомым, и все плыл и плыл куда-то в голубом небе цвета ее глаз. Он плыл в бесконечность, держа ее в объятиях, и знал, что ни за что не отпустит ее от себя. Никогда. Это его любимая. Единственная. Никогда у него не было женщины, подобной ей, и никогда не будет. Она создана для него, точно так же, как он создан для нее. Так тому и быть.
Наконец он открыл глаза и взглянул на Ники.
В этом уголке сада было сумрачно. Только светились несколько маленьких ламп, скрытых в густой листве, образовавшей шатер, так что он мог все же видеть ее лицо. Оно сияло от счастья. Удивительной голубизны глаза ее были широко открыты и смотрели на него не мигая, в них было нечто, чего он никогда раньше не видел. Обожание? Чувствует ли она то же, что и он? По-другому и быть не могло — влечение, соединившее их, было обоюдным.
— Ник, — начал было он, но прежде, чем смог вымолвить еще слово, она протянула руку и приложила кончики пальцев к его губам.
— Ничего не надо говорить, Кли.
— Ники, я…
— Тсс… — сказала она и привлекла его лицо к себе. Нежно поцеловав, она обвила его руками и замерла. Душевная боль, которая не давала ей покоя, чуть-чуть отступила — впервые с тех пор, как Чарльз Деверо ушел из ее жизни.
13
— Вуаля, мадемуазель. Ваш пикничок по-американски, — сказал Кли, ставя большой деревянный поднос на кофейный столик в центре библиотеки, и со смущенной улыбкой добавил: — Боюсь, на большее я не способен.
Ники спрыгнула с дивана, подошла к низкому столику и села на большие подушки, которые Кли разложил на полу. Она обследовала приготовленную им снедь и расхохоталась.
— Кли, это просто чудо! Ты раздобыл то, что я ужасно люблю. Арахисовое масло «Скиппи» — вот не ожидала. Обожаю его. Виноградное желе. Сандвичи с тунцом, салат, бекон, салат-латук, помидоры, ржаной хлеб. Маринованные огурцы, хеллманский майонез. Откуда ты все это достал? Особенно ржаной хлеб?
Кли с трудом сдерживал смех.
— Ржаной хлеб я достал из холодильника. Его мне привозят сестрички, когда наезжают погостить. Они же привозят кучу всякой всячины из Штатов, чего во Франции днем с огнем не сыщешь. Амелия кое-что кладет в холодильник, ржаной хлеб например, и пакеты с глазированными сухариками, а остальное отправляет в кладовку. Итак… — Он взял жестянку с диет-кокой, потянул за петельку на крышке. — Как ты смотришь на то, чтобы запивать вот этим? — спросил он.
— С удовольствием, и давай садись рядом, — сказала Ники, кладя подушку рядом с собой.
— Погоди, вот только включу видео. — Он направился к стеллажу. — Так что ты хотела бы посмотреть?
