Эми Дженкинс - Медовый месяц
Но Эд, когда мы наконец слились, оказался из числа прижимателей к стене. Приятный сюрприз. Я говорю «наконец слились», так как боюсь признаться, что после покупки платья и отдыха на воде мы не таяли друг у друга в объятиях и не становились единым целым.
Что приводит меня к пятому шагу моего бесценного руководства по истинной любви. Шаг пятый: отказывайтесь спать с парнем примерно полгода.
Я до сих пор так и не знаю, почему я никак не могла начать спать с ним. Возможно, потому, что мы действительно стали друзьями. Когда-то я думала, что дружба может похоронить все, а теперь решила, что физическая любовь с ним похоронит все – в сущности, я пришла к глубокому убеждению в этом. И все же я не хотела спать с ним потому, что, как говорила всем, «не о нем я мечтала».
– Определенно «мечтала», – оживленно проговорила Флора через спутник, несущийся в космосе где-то над Бразилией.
– Умоляю тебя, – попросила я, – вот уж чего я совершенно не хочу – так это подвергнуться любительскому психоанализу по телефону со стороны, во-первых, всего лишь моей сестры, а во-вторых, всего лишь кокона. – Так я звала ее, когда она еще не родилась и какое-то время после. – Ты прекрасно знаешь, что такое «мечтать».
– Но что значить «мечтать» для тебя? – спросила она.
– Это значит, сама знаешь, быть сраженной наповал, ударом под дых, это головокружительное чувство, – сказала я. – Я не в силах его описать. Ты и сама знаешь, на что оно похоже, все мы знаем.
– Но что происходит за мгновение до того, как у тебя возникает это чувство? Что толкает тебя на решение мечтать о ком-то?
– Я не принимаю решения, – завопила я. – Это происходит само.
– Неправильно, – сказала она.
– Послушай, к чему ты ведешь? Ведь если ты попытаешься заставить меня спать с теми, о ком я не мечтаю, я все равно не буду спать с ними. Это извращение. Извини. Я лучше останусь на всю жизнь одна.
– Вот именно, – сказала она.
– Я говорю: не об этом речь, – сказала я.
– Как раз об этом.
– Нет, не об этом. И так далее.
Мне уже мерещилось, что я поднимаюсь по лестнице в дом и комнаты становятся все меньше, а лестница все уже и уже, и я с огромным трудом протискиваюсь по ней, и вот я на чердаке, таком крохотном, что, как Алиса в Стране Чудес, я головой проламываю крышу.
Иногда по ночам Эд подкатывался и гладил меня по лицу, убирал волосы с моей щеки – и через некоторое время мы действительно спали вместе – спали. Когда нам не хотелось вечером расставаться. Мы называли это «остаться на ночь» – как в детстве, когда твой лучший друг пришел к тебе после школы и вам так хорошо вместе, что ты просишь родителей разрешить это волшебное – «остаться на ночь».
В то время Эд и я обнимались и случайно целовали друг друга в щеку, не более того. Не было в воздухе того напряжения, которое можно резать ножом, не было того тошнотворного комка в животе, что невозможно есть. Потом однажды он отправился навестить свою двоюродную бабушку Иду. Было воскресенье, и я не нашла ничего лучше, чем сказать, что тоже пойду. Она жила в доме для престарелых близ Бурнмаута – подвижная тощая старушка далеко за девяносто, с болезнью Паркинсона, большим телевизором, который она смотрела весь день напролет, и с железной волей. Я ей, кажется, понравилась, и, когда она отводила взгляд от экрана, она смотрела на меня своими блестящими, как бусины, глазами, каких я ни у кого не видела.
Во время одной рекламной паузы старушка вдруг закричала:
– Я бы не стала обременять себя браком. Груз старых пережитков.
Эд сказал, повысив голос:
– Мы с Хани просто дружим, – и сделал мне знак, что она глуховата.
– Не надо кричать, дорогой, – заорала она. – Возможно, я уже никуда не гожусь, но из ума еще не выжила и не оглохла. – Она повернулась ко мне и прогремела: – Все почему-то думают, что если старый, значит глухой!
Эд извинился.
– Что ты говоришь? – сурово прокричала она.
В следующую рекламную паузу она завопила:
– Всю жизнь я была лесбиянкой. Ты знал это? – А потом повторила: – Я бы не стала обременять себя браком. Груз старых пережитков.
Эд с извиняющимся видом посмотрел на меня.
– Мы не собираемся жениться, бабушка Ида. Но если поженимся, я позабочусь, чтобы тебя не приглашали на свадьбу.
– Приглашать меня на свадьбу? – снова закричала она. – Не беспокойся. К этому времени я уже умру.
– Уверен, что нет, – проговорил Эд, не придумав ничего лучше.
– Надеешься, что да, – последовал ответ. Когда мы собрались уходить, какое-то время Эд и я стояли друг против друга по обеим сторонам от бабушки. Ее тело состояло из одних углов, и вся она была такая согнутая и сморщенная, словно простоявший много лет в саду шезлонг. Я посмотрела поверх нее на Эда, и у меня по телу прошло такое чувство, будто бы я долго-долго давила рукой на стену, а потом перестала это делать, и она взлетела вдруг вверх сама. Я смотрела на Эда, и он словно преобразился под стать этой… амазонке. Я представления не имела, что он такой высокий, храбрый и сильный. И я тоже. Я тоже была амазонкой. А потом произошло это – волна желания прокатилась по мне, сквозь всю меня. Не знаю, как это описать, словно взлет духа – не то чтобы я когда-либо переживала взлет духа, но, насколько я представляю, именно это я испытала.
Эд и я вышли к машине, и я просто не знала, как с собой совладать. Я ничего не могла говорить. Кажется, Эд все понял. Он тоже не говорил. Он поехал по прибрежной дороге. Мы вышли, и он повел меня под скалу, где нашелся заросший травой клочок земли, и там мы кувыркались, как будто полгода не делали ничего подобного, а именно так оно и было. Рождение страстной любви наспех.
Счастливый конец. Хотя необходимо добавить, что: а) мы занимались также и затяжным сексом, б) если вы попытаетесь сделать что-то из вышеперечисленного, учтите: когда мы поднялись из-под скалы, то заметили пожилую пару; они сидели за мольбертами и со смущенным выражением лица писали пейзаж.
Глава восьмая
Так случилось, что на следующее утро после тусовки и нашего воссоединения Эд отправился работать в сад Мака, и я подумала, не пойти ли и мне с ним, хотя это означало бы то, что я вышла на работу на два часа раньше, чем обычно. Я решила, что мы попьем в саду кофе, а потом я буду смотреть, как он подрезает кусты.
Когда мы вышли, Мак еще не встал. Я этого и не ожидала: приезжая в Лондон, он продолжал жить по времени Восточного побережья Америки.
Я решила звякнуть Флоре, если она еще не легла. Она не легла. Флора проходит курс фэншуй и не переставая учится, потому что до экзамена осталось два дня.
Я сообщила, что вернулась к Эду, и она отреагировала вроде: «О!.. Это здорово… Да… Нет… И правда здорово».
