Николь Фосселер - Сердце огненного острова
Якобина подошла ближе к окну, открывавшемуся внутрь, выдвинула задвижку ставня, приоткрыла створку, выглянула наружу и открыла окно шире. Полуденный воздух жарко ударил ей в лицо, но от открывшегося вида у нее захватило дух. Обширные лужайки и цветущие кусты гортензии обрамлялись густыми кронами лиственных деревьев, из которых доносилось светлое стрекотание цикад. Некоторые деревья были испещрены разноцветными пятнами – это фиолетовые, белые и канареечно-желтые орхидеи обвивали пестрыми гирляндами серую древесную кору. «Теперь я буду это видеть каждый день. Каждое утро, когда проснусь». Якобине казалось, что она попала в рай. Она долго стояла у окна, смотрела на сад и допивала напиток.
Лишь женский смех, донесшийся снизу, с веранды, вернул ее к реальности и напомнил о том, что она приехала сюда работать, а не наслаждаться красотами. Она быстро закрыла ставень и, внезапно заторопившись, заметалась по комнате – ей нужно было помыться, сделать прическу и переодеться.
Она спустилась по лестнице, прямо держа спину, в темно-синей юбке и белой блузке, стараясь соответствовать своим представлениям о домашней учительнице. Внизу ее уже ждала Рату.
– Пожалуйста, – сказала она Якобине и показала ладонью еще на одну туземную женщину, к которой с обеих сторон прижимались дети. Якобина подошла к ним с бьющимся сердцем и нечистой совестью, ведь дети, вероятно, уже давно ждали ее здесь, а она застряла там и любовалась видами.
– Это Мелати, – объяснила Рату. – Бабу у ньо Йеруна и нон Иды. С их рождения.
В ответ на неловкое приветствие Якобины нянька Мелати лишь поморгала; на ее лице ничего не отразилось. Она была еще молодая, хотя определить точный возраст было трудно: в ее темных глазах и на плоском лице были видны следы усталости и горя. Правой рукой она держала за руку мальчугана в матросском костюмчике, который убежал в дом после приезда Якобины. У него были удивительно резкие черты лица и большие синие глаза с густыми ресницами. Его каштановые волосы были коротко подстрижены, почти наголо. Он часто украдкой скреб себя то возле шва на штанишках, то под мышкой, – вероятно, в матросском костюме он чувствовал себя неловко. Его сестра от страха так сильно прижалась к своей бабу, что была еле видна. Ее светлые волосы почти достигали плеч, их украшал белый бант – белый, как ее воздушное платьице с рукавами-фонариками. На круглом лице, лишь недавно утратившем младенческую пухлость, сияли такие же синие глаза, как у ее брата. Легкий загар говорил о том, что дети проводят много времени на воздухе.
Якобина не имела ни малейшего представления о том, что ей делать или говорить. Не знала она, и чего от нее ожидают – то ли ей нужно подружиться с детьми, то ли она должна оставаться для них строгой учительницей? Пот выступил у нее на лбу, потек по спине, и то, что Мелати и Рату видели ее страх, не улучшало ситуацию. Вероятно, молчать не следовало. Но Якобина представила себе, каково таким малышам смотреть на такую рослую тетю, как страшно, и опустилась на колени.
– Значит, ты – Йерун, – с несмелой улыбкой обратилась она к мальчугану. Он молча кивнул, и в вестибюле снова наступила неловкая тишина, несмотря на веселые голоса на веранде. – А ты – Ида. – Девочка испуганно смотрела на нее. Лишь теперь Якобина увидела куклу, которую крепко держала Ида, – ее прикрывали складки нянькиного саронга. – А как зовут твою куклу? – Ида вопросительно взглянула на Мелати, и та что-то шепнула ей по-малайски.
– Ло… ла, – послушно пропищала девочка.
– Лола? Какое необычное имя. Значит, и твоя кукла тоже необычная. – Якобина казалась себе неуклюжей, как все взрослые, которые беседуют с детьми якобы на равных, но на самом деле снисходительно и фальшиво. Но когда Мелати снова что-то шепнула девочке, Ида смущенно подняла плечико, прижала к нему щеку и робко улыбнулась. Потом показала согнутым пальчиком на Якобину, и та сразу поняла ее жест. – Я – фройляйн ван дер Беек. Якобина ван дер Беек.
– Би… на, – довольным тоном пропищала Ида и показала свои белые зубки.
Якобина улыбнулась.
– Да, Бина. Мой старший брат так меня и называет. У меня тоже есть старший брат, как и у тебя. – Она кивнула на Йеруна, таращившего на нее глаза. – Ты покажешь мне Лолу? – снова обратилась она к Иде. Девчушка помолчала, а потом так отчаянно затрясла головой, что светлые волосы разлетелись в разные стороны, а бант сбился на бок. Правда, при этом она улыбалась. Краешком глаза Якобина заметила, как напрягся Йерун, словно решался на что-то.
– Я… я имею наверху много вещи, – выпалил он на явно непривычном для него голландском языке. – Ты хочешь смотреть?
Якобина вопросительно взглянула сначала на Рату, потом на Мелати. Увидев по их сдержанным лицам, что они хотя бы не видят в этом ничего предосудительного, она кивнула.
– С удовольствием.
Йерун сорвался с места и побежал вверх по лестнице; уже на бегу он крикнул что-то по-малайски своей сестренке, и та неохотно потянула за руку няньку.
В игровой комнате Якобина забыла про все, когда Йерун продемонстрировал ей свою коллекцию оловянных солдатиков, железную дорогу и деревянного коня. Ида все-таки позволила ей подержать в руках куклу Лолу, а когда Якобина восхитилась ею, девчушка показала еще и большой кукольный домик с крошечными кроватками, столиками и тарелочками. В это время Мелати ненадолго отлучилась и принесла лимонад и кексы для детей и Якобины, а потом предоставила им возможность общаться между собой. Йерун говорил исключительно по-голландски, Ида не говорила на этом языке, хотя что-то понимала. Вот они и общались с грехом пополам на двух языках, помогая себе жестами и мимикой. Йерун давно уже разулся, а потом помог снять туфельки и сестренке. Якобина тоже последовала их примеру, так как сидеть на полу в туфлях было неудобно.
Она во второй раз сооружала под зачарованными взглядами малышей высокую башню из деревянных кубиков. Потом ее должен был разрушить Йерун. Удовольствие, каждый раз заставлявшее детей хохотать и визжать. «Еще раз» – вот, вероятно, первые голландские слова, которые произнесла маленькая Ида. Вдруг Йерун вскинул голову, громко закричал: «Папа!» и помчался к двери.
Якобина вздрогнула и испугалась, когда из-за ее неловкого движения последний кубик с грохотом обрушил всю башню. Она испугалась еще сильнее, увидев мужчину в сине-черном мундире, который со скрещенными руками стоял в дверях и глядел на них. Он засмеялся, встал на колени и, раскинув руки, обнял сначала сына, а потом и дочку, которая тоже прибежала к нему. Он расцеловал детей, потом встал на ноги, держа Иду. Йерун обнял обеими руками отцовскую ногу и прижался к ней щекой.
