Николь Фосселер - Сердце огненного острова
Двуколка снова свернула, на этот раз на пустынную дорогу, скорее проселочную; по одну сторону тянулся Конингсплейн, с другой – роскошные сады, в глубине которых иногда мелькали белые фасады домов.
– Виллемскерк, – объявил Будиарто, кивая на церковь; хотя здание с куполом и колоннами показалось Якобине похожим скорее на обсерваторию, чем на храм.
Ее пульс участился, когда кучер направил пони на подъездную дорогу, красиво извивавшуюся по зеленой лужайке. Якобина высунулась из-под козырька и полюбовалась огромным садом с цветущими деревьями и кустарниками, розовыми, желтыми и красными. Обочины дороги были украшены каменными вазонами с пышными шапками красных, белых и голубых цветов. И вот показался величественный дом с красноватой черепичной крышей, единственный двухэтажный в этих местах. Гладкий фасад с высокими прямоугольными окнами и деревянными ставнями, покрытыми белым лаком, казался скромным и от этого еще более изысканным. Нижний этаж окружали простые колонны, образуя просторную веранду. В середине фронтона каменные ступени вели к распахнутой настежь входной двери.
Туземка в запашной юбке саронг с пестрым узором и блузке с длинными рукавами мела пол. Когда двуколка подъехала и остановилась, женщина вытянула шею, бросила веник и поспешила в дом. Следом за ней убежал и маленький мальчик в матросском костюме, только что сидевший на ступеньках.
Не успел Будиарто помочь Якобине выйти из двуколки, как прибежали четверо молодых парней в просторных рубахах и штанах и забрали багаж, сопровождая свои действия улыбками, кивками и возгласами селамат датанг. Из дома вышла туземная женщина в изумрудной блузке и саронге; ее черные как смоль волосы были убраны в строгий узел. Она улыбнулась Якобине.
– Терима касих. Большое спасибо. – Якобина попрощалась с Будиарто, вспомнив одно из немногих малайских выражений, которые она знала. Потом набрала в грудь воздуха, крепче сжала саквояж и поднялась по ступенькам.
– Селамат датанг, нони ван тер Бек, – приветствовала ее женщина и поклонилась, сложив ладони. – Я – Рату. Пожалуйста. Проходите. – Она проводила Якобину в дом и, помогая себе жестами, попросила немного подождать. – Ньонья бесар (большая госпожа) сейчас придет, – сообщила она и, кивнув, удалилась мелкими, изящными шагами.
В просторном вестибюле было прохладно, здесь господствовал белый цвет. Резной, пестро раскрашенный сундук, столики, ротанговые стулья и комод из темного дерева составляли с ним гармоничный контраст. Украшала интерьер и сине-золотая напольная ваза, полная экзотических цветочных метелок. Четверо парней потащили вещи Якобины куда-то вверх по лестнице; при этом они часто оглядывались на нее, кивали и улыбались. Она неуверенно улыбалась им в ответ.
– Фройляйн ван дер Беек, как замечательно! – раздался женский голос, и Якобина обернулась. К ней с улыбкой стремительно шла ньонья бесар, хозяйка дома. – Здравствуйте, я – Маргарета де Йонг. Как доехали, хорошо? – Она говорила с резким акцентом, искажавшим мелодичный голландский язык.
– Да, благодарю вас, – ответила Якобина и пожала протянутую руку госпожи де Йонг. Она не знала, куда ей деть глаза: вместо платья или юбки с блузой на западный манер госпожа де Йонг носила бело-голубую туземную юбку саронг, не доходившую даже до щиколоток, и просторную белую блузку с длинными рукавами; сквозь тонкую хлопковую ткань просвечивала сорочка. Еще госпожа де Йонг была босая.
Якобина заставляла себя смотреть только в лицо хозяйки дома, которая была, вероятно, ненамного старше, чем она, лет тридцати. Лицо очень миловидное, слегка загорелое, с тонкими чертами, красиво очерченными алыми губами. Его обрамляли темно-рыжие волосы, убранные в такой же строгий узел, как у Рату. Сапфирная синева глаз подчеркивалась голубыми камнями в филигранных золотых серьгах, которые покачивались при каждом темпераментном движении госпожи де Йонг.
– Простите, что никто из нас не смог вас встретить, – сказала госпожа де Йонг и подчеркнула свои слова открытой улыбкой; от нее исходила необычайная энергия, понравившаяся Якобине. – Моего мужа срочно вызвали в гарнизон, а у меня были гости. – Словно по заказу, Якобина услыхала доносившиеся из сада женские голоса. – Но ведь Будиарто благополучно вас довез? Ах, да что я говорю и говорю – вам, конечно, хочется отдохнуть и освежиться! – Она дружески положила ладонь Якобине на плечо. Якобина непроизвольно прижала руки к телу: она была мокрая от пота и опасалась, что плохо пахнет. – Рату покажет вам комнату, где вы будете жить. – Маргарета де Йонг кивнула служанке, которая стояла в стороне, сложив на животе руки. – Когда вы будете готовы, просто спуститесь вниз, хорошо?
Поднимаясь по ступенькам следом за Рату, Якобина смотрела вслед госпоже де Йонг, которая шла через вестибюль в развевающейся юбке; не так изящно, как Рату, но все же элегантно, несмотря на босые ноги.
– Долго ехали, да? – с сочувствием спросила Рату.
– Да, очень, – ответила Якобина. Она разглядывала длинный коридор с блестящим, темным деревянным полом и белыми дверями. Одна из них была распахнута, Рату остановилась возле нее и жестом пригласила Якобину войти.
– Вот, нони ван тер Бек. Там, – она показала на двери напротив, – ньо Йерун и нон Ида. – Дети, ради которых она здесь; пока еще лишь два имени без лица и без личности. Якобина кивнула. Она шагнула через порог и бегло огляделась в полутемной комнате.
– Помогать? – спросила Рату и показала на аккуратно поставленные чемоданы и шляпные коробки.
– Нет, спасибо, я сама.
– Если нужно – пожалуйста, вот, – сказала Рату и показала на звонок, вызывающий прислугу; потом она сложила руки и поклонилась. Выйдя из комнаты, она осторожно прикрыла за собой дверь.
Якобина долго стояла у двери и обводила глазами комнату. Не очень большую, но вместительную. Слева от двери, в углу стояла под москитной сеткой широкая кровать, напротив нее – умывальник с зеркалом и шкаф, все из красиво обработанного дерева, которым она любовалась еще в вестибюле, а у самого окна небольшой секретер и стул. Супруги де Йонг действительно подумали обо всем. На губах Якобины появилась довольная улыбка: «Моя новая комната».
Она поставила на пол саквояж, сняла шляпу и положила на верхний чемодан. Шаг за шагом она обошла комнату, там и сям проводя пальцем по полированным поверхностям, понажимала растопыренными пальцами на матрас, проверяя его, и бросила взгляд на шкаф. В одном из ящиков лежали две аккуратно сложенные блузки наподобие тех, какие носила госпожа де Йонг, а под ними – ткань с коричнево-красным рисунком, вероятно, тоже саронг. Якобина закрыла шкаф и подошла к окну. Фарфоровая ваза с букетом тропических цветов украшала секретер, а рядом на подносе лежала цветущая ветка. Стеклянный кувшин был до краев наполнен мутноватой жидкостью, в которой плавали полурастаявшие кусочки льда. Помня о рекомендациях аптекаря, друга Хенрика, быть осторожной с едой и питьем, Якобина помедлила, но непроизвольно сглотнула слюну; ее язык приклеился к небу. Потом все-таки налила себе полный стакан. Напиток был свежий на вкус, в равной степени сладкий, кислый и пряный. Она с трудом удержала себя от желания выпить все залпом и пила маленькими глоточками.
