Когда вмешалась жизнь - Джуэл Э. Энн
Повернувшись, она с облегчением обнаружила, что Гас одет.
— Я чувствовала тебя. — Ее глаза сузились.
Он ухмыльнулся.
— Неужели?
По шее Паркер разлился жар, опалив щеки. Обсуждение эрекции Гаса в хозяйской спальне в отсутствии Сабрины расценивалось как самый неуместный разговор, который у нее когда-либо был.
— Ты такой засранец. Просто скажи мне, почему?
Скривив губы в сторону, он прищурился.
— Ты молода. Видишь мир только в черно-белом цвете. В твоем сказочном мире любовь — это волшебная палочка, источающая дорожки из блесток и дарующая «долго и счастливо».
Паркер подошла ближе, осознавая, что лев может затащить ее в свое логово.
— Я не верю в сказки.
— Нет? — Он пожал плечами. — Тогда, полагаю, я высказал свою точку зрения.
— Я не понимаю твоей дурацкой точки зрения! — Она сжала руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони.
Гас наклонился вперед, оказавшись на одном уровне с ее глазами. Она оставалась на месте, хотя его близость вызывала дрожь.
— Тебе изменили. Ты чертовски из-за этого злишься, потому что не можешь понять причину. Но любовь — это эмоция, которая живет в голове и пресловутом сердце. В нее нужно вкладываться, чтобы она росла, иначе она умрет. Но… желание… оно инстинктивное. Физическое. Плотское. И когда оно хочет добиться своего, мозг отключается, и единственное сердце, которое ты слышишь, — это орган в твоей груди, перекачивающий кровь. Раб твоего желания, готовящий твое тело делать одно и только одно… — Он наклонился к ее уху и прошептал: — Кончать.
Август Уэстман доказал, что он дьявол. В его присутствии Паркер становилась худшей версией себя. Он одурманил ее своими словами, утянул в бездну своей уверенностью и украл ее невинность своим шепотом.
Гас снова выпрямился.
— Хочешь, чтобы я обращался с тобой как с ребенком, Паркер? Как со второсортной помощницей моей жены?
Она с трудом сглотнула и покачала головой.
— Хочешь правду?
Она кивнула.
— Я люблю свою жену. — Его брови сошлись на переносице, будто эти простые слова причиняли боль. — Она великолепная, красивая и сексуальная, и я предан ей головой и сердцем. Но я скучаю по ней. Потому что даже когда она здесь… на самом деле ее здесь нет. Поэтому, когда она нанимает молодую девушку, которая все время улыбается, умеет рассмешить и смотрит на меня так, как раньше смотрела на меня моя жена…
Паркер едва могла дышать, и каждый глоток воздуха, который ей удавалось втянуть, был пропитан его мылом с травянистым ароматом и феромонами.
Гас вздохнул и покачал головой.
— Я… я не могу думать, и мое сердце превращается в слепой орган перекачки крови, потому что я — мужчина, и, возможно, это не оправдание, но я так чувствую… — Он провел руками по влажным волосам, а затем сцепил пальцы на затылке. — Я хотел доказать, что в тот момент ты желала меня, и черный цвет превратился в уродливый серый, потому что ты так отчаянно жаждала освобождения. Я хотел, чтобы ты признала, что желание — это наркотик, и никто не застрахован от его воздействия.
Гас превратил серый в ужасный цвет. Паркер предпочитала черный, белый… и синий.
— Ты знаешь меня меньше двух недель.
Он пожал плечами.
— И ты один раз поцеловала меня и дважды открыла дверь полуголой. Я порядочный парень, но не святой.
— Гас, я…
— Не парься, Паркер. — Он прошел мимо нее к лестнице. — Я не сделаю тебя своей любовницей. Я не изменю Сабрине. И я не должен был поступать так с тобой.
Она погналась за ним.
— Прости меня, — продолжил он. — После ее звонка я расстроился. Потом ты заговорила об измене, а я был зол на весь мир и нуждался в оправдании своих чувств. Для этого я использовал тебя, и это был дерьмовый поступок.
Он продолжал, не оглядываясь, идти на кухню.
— Давай забудем, что это вообще произошло.
— Что? — Паркер не могла поверить в то, что услышала.
Гас бросил Рэгсу лакомство из стоявшей на прилавке банки. Затем достал из холодильника колу.
— Ты шутишь, что ли? Забыть, что это вообще происходило?
С дикими глазами она промаршировала к нему по кафельному полу, не останавливаясь, пока не оказалась с ним лицом к лицу. Она пристально смотрела, как он беззаботно пьет колу, игнорируя ее присутствие, будто она была не более чем мухой на его плече.
Облизнув губы, он посмотрел на нее с настороженностью.
— Да, именно это я и сказал.
— Значит, мы ничего не скажем Сабрине о поцелуе и том, как ты терся об меня на кухне.
Гас отшатнулся, широко раскрыв глаза.
— Это ты об меня…
— Нет! — Отступив на шаг, она несколько раз покачала головой и попыталась обрести самообладание. — Ничего я не… я просто стояла близко… или… то есть…
Она поморщилась из-за путаницы в словах. Смущение окрасило ее кожу в розовый, как это всегда легко происходило рядом с ним.
— Перестань вкладывать слова мне в рот. — Она ткнула в него пальцем.
Он усмехнулся.
— Паркер…
— Перестань произносить мое имя! — Она ненавидела, как соблазнительно оно звучало в его исполнении.
Он засмеялся громче, вскидывая руки в знак поражения.
— Простите, мисс Круз, я ничего не вкладывал вам в рот… пока.
Она ахнула.
— Извращенец! Завтра, как только Сабрина вернется домой, я расскажу ей все. И когда твою похотливую, изменяющую и эгоистичную задницу вышвырнут на улицу, тебе некого будет винить, кроме самого себя.
На волне адреналина она бросилась к задней двери.
— Боже, я пошутил. Но обязательно расскажи моей жене, что у тебя вошло в привычку не носить при мне лифчик, Мисс Соски.
Паркер захлопнула дверь и посмотрела на свою облегающую майку со встроенным бюстгальтером. Однако дополнительный слой хлопка не мог удержать ее соски под контролем от дерзкого Гаса Уэстмана и его грубых комментариев, которые, казалось, возбуждали ее настолько же сильно, насколько и приводили в ярость.
— Сукин сын…
* * *
Паркер влюбилась в Калеба за одну ночь. Он предложил ей позаниматься математикой, и они не спали до четырех утра, обнаружив общую любовь к музыке кантри, маринованным яйцам, «конверсам» и сериалу «Анатомия страсти». На следующей неделе она обнаружила, что ее новое любимое времяпрепровождение — это поцелуи с Калебом в подвале его родителей во время «изучения» матанализа.
Калебу потребовалось десять дней, чтобы лишить ее девственности. Ничего удивительного, что за тот же самый промежуток времени Август Уэстман соблазнил ее своими словами, заставил усомниться в своей морали и нанес ущерб ее телу. Три смены нижнего белья за один
