Присвоить любовь - Кэмерон Харт
— Хорошо, — раздаётся её приглушённый ответ. Боже, это убивает меня, но я так близок. Скоро она будет в моих объятиях.
Я мысленно начинаю обратный отсчёт и бросаюсь вперёд, ударяя в дверь с такой силой, что она разлетается в щепки.
— Джордан, — говорю я срывающимся голосом, когда, спотыкаясь, приближаюсь к ней. Я замечаю открытую рану у неё на лбу и ярко-красное пятно на щеке, которое позже наверняка превратится в синяк. — Джордан, — повторяю я, хотя это едва слышный шёпот.
Она обмякает в моих объятиях, и я притягиваю её к себе, прижимая к себе моего милого, разбитого ангела, пока она выплакивает всё это. У меня миллион вопросов, но всё, что сейчас имеет значение, — это вернуть мою драгоценную девочку домой. Я замечаю, что её одежда, похоже, порвана, и это одна из моих рубашек свисает с плеча и руки?
В глубине души у меня закипает ярость, когда я представляю эту сцену. Она пришла домой, чтобы встретиться с отцом лицом к лицу, и он вышел из себя, когда увидел её в моей рубашке. Однако сейчас я не могу позволить своему гневу проявиться. Мне нужно увести Джордана отсюда, и мы обсудим детали позже.
Я целую Джордан в макушку и шепчу, что она в безопасности и я больше никогда не позволю ему к ней прикоснуться. Она вздрагивает, когда я отхожу от неё, и я хватаю одеяло с её кровати, накидывая ей на плечи.
— Готова идти домой, любимая? — спрашиваю я, протягивая руку.
— С тобой? Всегда.
Она вкладывает свою маленькую ладошку в мою, и я нежно притягиваю её к себе, прижимаясь губами к ее виску.
— Обними меня за шею, хорошо? И закрой глаза.
Она делает, как я говорю, и я подхватываю её на руки, направляясь обратно в гостиную и к входной двери.
Прежде чем я успеваю выйти на улицу, я слышу, как Грегг вразвалочку подходит ко мне сзади.
— Подожди, черт возьми, минутку. Куда, черт возьми, ты забираешь мою дочь? — его голос звучит гнусаво, из-за сломанного носа, который я, несомненно, сломал ему ранее.
Я поворачиваюсь, смотрю этому ублюдку прямо в глаза, молча выражая все те мерзости, которые я хочу с ним сделать за то, что он поднял руку на его дочь. Его лицо бледнеет, и он, спотыкаясь, отступает назад, приземляясь на задницу. Скатертью дорожка. Какая пустая трата места.
Джордан прижимается ко мне, её губы касаются моей шеи.
— Спасибо, — бормочет она, и её слёзы увлажняют мою кожу.
— Давай отвезём тебя домой, милая девочка, — тихо говорю я, открывая пассажирскую дверь и помогая ей устроиться внутри.
— Домой, — шепчет она, и по её лицу вновь катятся слёзы. Моя женщина так устала, но ей нужно принять горячий душ, прежде чем мы во всём разберёмся. Самое главное, что она сейчас здесь.
Глава 10
Джордан
Поездка на гору проходит как в тумане. Я едва осознаю, что мы припарковались перед коттеджем и Хаксли внёс меня внутрь. У меня кружится голова, и не только от того, что отец отвесил мне пощечину.
Мой отец… Человек, с которым я общалась сегодня, не был моим отцом. Или, по крайней мере, я не узнаю в нём мужчину, который меня вырастил. Он всегда был таким собственником? Таким параноиком?
И потом, есть Хаксли. Он нашёл меня, спас, несмотря на то, что я пыталась доказать ему, что могу всё сделать сама. Думаю, я не смогла.
— Эй, — говорит Хаксли, усаживая меня перед душем. Его голос звучит душераздирающе нежно, и по моим щекам стекает ещё больше слёз. В этот момент мне кажется, что это бесконечный водопад. Хаксли включает горячую воду, затем снова обращает всё своё внимание на меня. — Давай-ка я приведу тебя в порядок.
Он берёт мочалку и смачивает её тёплой водой. Обхватив моё лицо одной рукой, он вытирает кровь и ссадины с моей кожи. Он проводит пальцами по синяку на моей щеке и шишке на голове, осматривая каждую травму и накладывая повязки там, где это необходимо.
Хаксли молча раздевает меня, его прикосновения нежны и успокаивают. Как только он снимает с себя одежду, он ведёт меня в душ. Мы стоим там, глядя друг на друга, пока вода стекает по нашей обнажённой коже, сжигая последние несколько часов.
Взгляд Хаксли скользит вверх и вниз по моему обнажённому телу, сопровождаемый самыми кончиками его пальцев. Он обводит мои изгибы, обрисовывая каждую вершину и впадинку. Это не сексуальное прикосновение, это благоговейное прикосновение. Успокаивающее прикосновение. Как будто он хочет убедиться, что я настоящая.
Я протягиваю руку и кладу её ему на грудь, внезапно почувствовав, что мне тоже нужно почувствовать его. Ровный стук его сердца отдаётся во мне и притягивает меня ближе, пока я не прижимаюсь к Хаксли и не плачу, уткнувшись ему в грудь.
Он ничего не говорит, он просто обнимает меня. Одной массивной рукой обхватывает мой затылок, прижимая к себе, а другой гладит вверх и вниз по спине. Мои тихие всхлипы переходят в громкие рыдания, сотрясающие моё тело. Хаксли поддерживает меня всё это время.
Когда слёзы высыхают, и я снова могу нормально дышать, Хаксли достаёт мыло и тщательно очищает каждый дюйм моего тела, смывая всё, через что мы прошли сегодня.
Я поворачиваюсь в его руках и начинаю мыть его так же, медленно, молча, сосредоточенно, чтобы убедиться, что он настоящий и находится прямо здесь, со мной. Хаксли обхватывает моё лицо ладонями, прижимаясь своим лбом к моему. Мы стоим так несколько долгих мгновений, разделяя дыхание и биение сердец.
В конце концов Хаксли выключает воду и заворачивает меня в полотенце, прежде чем отнести на кровать. Мы не утруждаем себя одеванием; мы просто забираемся под одеяло, находим друг друга под одеялами и крепко прижимаемся друг к другу.
— Ты можешь сказать мне, почему ты ушла сегодня утром? — спрашивает Хаксли спокойным и успокаивающим голосом. В нём нет осуждения. Я знаю, что он хочет понять.
— Я проснулась от кучи ужасных сообщений от моего отца, — начинаю я. — Он приехал домой рано и был в ярости, что меня там не оказалось. Он сказал, что знал, что я была с тобой и… — я замолкаю, не зная, как много мне следует рассказать.
— И что? — Хаксли настаивает. Он уже сказал мне, что хочет меня всю, даже испуганную, сломленную, стыдливую. И я решаю отдать ему всё.
— Он сказал, что я… шлюха, — я шепчу это слово. Так ужасно произносить
