Безжалостный - Мишель Хёрд

У меня не было возможности как следует рассмотреть его, но он все еще ощущается прежним.

— Привет, док, — шепчет он. Его голос глубже и грубее, чем я помню. Но он все равно способен вызвать мурашки по моему телу.

— Джексон, — говорю я, радуясь, что мой голос звучит нормально.

Лифт останавливается на моем этаже, и как только двери открываются, я бросаюсь вперед. Я чувствую его прямо за спиной, пока иду к своей комнате. Я провожу карточкой-ключом и открываю дверь, проходя к бару, чтобы взять воды.

— Я бы предложила тебе что-нибудь выпить, но ты не задержишься здесь надолго, — говорю я, беря бутылку воды из холодильника.

— Как поживаешь, док?

Я злюсь, что эта встреча затронула только меня. За последние годы я много думала о Джексоне. Говорят, когда теряешь человека, его голос - это первое, что ты забываешь.

Я не могу вспомнить, как звучала мама. Я не могу вспомнить ее улыбку. В последнее время я с трудом представляю себе ее лицо.

С Джексоном такого не было.

Я поворачиваюсь к нему лицом. Он стоит посреди гостиной, и я отчетливо вижу каждый его сантиметр под флуоресцентным светом.

Его волосы все еще в таком же беспорядке, и это выглядит сексуально. Он выше, чем я помню. Костюм отлично сидит на его мускулистом теле. Мой взгляд останавливается на его груди, где расстегнуты две верхние пуговицы рубашки. Галстук свободно болтается на шее.

Когда я поднимаю глаза, на его губах нет ухмылки.

Этот же рот целовал меня.

Наши глаза встречаются, и меня словно пронзает электрический разряд.

Эти глаза заставили меня дать обещание, которое он не собирался выполнять.

— Давай обойдемся без любезностей и перейдем к тому, зачем ты здесь.

Он засовывает одну руку в карман, а другую подносит к подбородку. Я слышу характерный звук щетины, когда он проводит ладонью по челюсти.

Я не помню, чтобы он был таким серьезным. Внезапно мне захотелось проверить, осталась ли его улыбка прежней.

— Я только что от Маркуса. — Его рука опускается на бок, и беспокойство мгновенно омрачает его лицо.

Я помню этот взгляд.

Мое дыхание учащается, когда воспоминания проносятся мимо меня. У него было такое же выражение лица, когда он увидел меня, стоящую перед его дверью.

— Ты можешь ему помочь? — шепчет он, словно боится даже спросить, не говоря уже о том, чтобы услышать ответ.

— Да.

Он дергается, как будто я дала ему пощечину, а не сообщила хорошие новости.

Его дыхание учащается, и когда его глаза начинают блестеть от непролитых слез, я понимаю, что он потрясен. Он бросается ко мне, и прежде чем я успеваю его остановить, он прижимает меня к своей груди. Его руки обхватывают мое тело, и он поднимает меня на ноги. Я хватаюсь за его плечи, намереваясь оттолкнуть его, когда он прижимается лицом к моей шее и плачет.

Его тело содрогается от прикосновения к моему. У меня не хватает сил оттолкнуть его. Вместо этого я обхватываю его за шею и прижимаюсь к его голове. Я даю ему тот комфорт, который он когда-то давал мне.

Когда он овладевает своими эмоциями, он шепчет, — Мне очень жаль, док.

— Это нормальная эмоциональная реакция на хорошие новости, касающиеся близкого человека.

Он отстраняется, но не отпускает меня. Его глаза находят мои, и я стараюсь не обращать внимания на тоску, которую вижу в них.

— Мне жаль, док, — повторяет он. — Мне жаль, что я ушел.

Я высвобождаюсь из его объятий и делаю шаг от него.

— Я договорюсь с Картером, чтобы Маркуса привезли в Калифорнию. Мне нужно будет провести дополнительные тесты, но операция должна быть назначена на тридцатое число.

Его губы изгибаются в улыбке, и наступает моя очередь выглядеть так, словно мне дали пощечину.

Нет ничего прекраснее в этом мире, чем улыбающийся Джексон Уэст.

Я отмахнулась от этой мысли и поправила блузку, чтобы не смотреть на него.

— Ты не изменилась, — говорит он. — За исключением прически. Она тебе идет. Ты прекрасно выглядишь, док.

Прямота еще никогда меня не подводила.

— У нас был секс, Джексон. Это все, что было. Только секс. Мы никогда не были влюблены. — Я делаю воздушные кавычки, когда говорю "влюблены". "Мы даже не были друзьями. Ты мне не нравился, а я не нравилась тебе. Я оперирую Маркуса, потому что знаю, что могу исправить повреждения его сердца. Я делаю это не ради тебя.

Его улыбка становится шире, что заставляет меня нахмуриться.

— Почему ты улыбаешься?

— Ты действительно совсем не изменилась. — Он сокращает расстояние между нами и прижимается поцелуем к моему лбу. Прижимаясь губами к моей коже, он шепчет: "То, что ты заговорила о нашей истории, говорит о том, что она значила для тебя так же много, как и для меня. Я буду с тобой на связи".

Я стою, как рыба, и смотрю, как он уходит.

Высокомерный ба...

Мои мысли обрываются.

Он прав.

"Он не может быть прав!" огрызаюсь я про себя.

Ты знаешь, что он прав.

Он спросил, как я себя чувствую, и сделал мне комплимент. Он даже извинился! Он хорошо воспитан.

Я закрываю лицо руками, чувствуя, как меня охватывает смущение.

Та ночь, которую мы провели вместе, может быть, что-то и значит для меня, но я, конечно, не готова к ее изучению.

Глава 8

Джексон

Когда они ставят поднос с едой на подставку, я протягиваю руку и снимаю крышку. Я беру десерт и откидываюсь на спинку стула.

— Как ты можешь есть это дерьмо? — спрашивает Маркус с выражением отвращения на лице.

— Я беру ложку, зачерпываю ее и запихиваю в рот, — отвечаю я, ухмыляясь от уха до уха.

— Мудрость, — бормочет он. — Почему у тебя такое хорошее настроение?

Я вылизываю ложку дочиста и ставлю пустую посуду обратно на поднос.

— Я видел Ли вчера вечером, — говорю я и удивляюсь, когда он хмурится. Я думал, он будет рад за меня.

— Чувак, ты можешь подождать, пока она закончит резать мое сердце, прежде чем выводить ее из себя?

— Почему ты думаешь, что я собираюсь ее разозлить?

Маркус никогда мне не врет, и поэтому я не удивился, когда он сказал, — Она другая, Джекс. Ее разум работает