Медленный фокстрот - Александра Морозова
Я перехватил Аню на пути из ванной, куда она определила свою косметичку.
– Прости! – улыбался я, глядя ее в серо-голубые глаза. – Но это же дети.
– Понимаю, – без особой интонации, как будто ей совсем не обидно, ответила Аня. Но она не умела притворяться. – Но и ты пойми – я в этом городе впервые, мы договаривались, что ты встретишь, а ты только сообщения шлешь: «Прости – задержусь», «Прости – не могу», «Доберись до отеля».
– Знаю, вышло вообще не так, как мы договаривались. И не как должно было быть, – добавил я, решив не упоминать в свое оправдание, что сам вызвал такси и все, что ей оставалось, – дойти от поезда до машины, а потом от машины до отеля. – Но сейчас вечер в нашем распоряжении. Пойдем куда скажешь.
На лице Ани появилась улыбка, не радостная – жалостливая.
– Никуда не хочешь, – догадался я.
– Устала, – ответила она.
– Ладно. Тогда ужин в номер? – Я коснулся ее талии. – Душ? – Рука соскользнула чуть ниже. – Постель?
Аня снова улыбнулась и снова не так, как мне бы хотелось.
– Ужин, душ, постель, – сказала она, мягко отстраняя от своего тела мою ладонь. – У меня был тяжелый день, а завтра я хочу выглядеть отдохнувшей. Во сколько, кстати, мы встречаемся с твоим отцом?
Я поглубже вдохнул.
– А тут не все так просто. Понимаешь, Ань, у нас с отцом сложные отношения. Мы с ним встретились, но разговора не вышло. Поэтому завтрашний день у нас абсолютно свободен.
– То есть я зря приехала? – спросила Аня, сделала шаг назад и опустилась в одно из кресел, которые в гостиной расположились рядышком, парой.
– Почему сразу зря? Проведем несколько дней вместе в городе моего детства – разве плохо?
– Нет, – наконец оттаяла Аня и потянула ко мне руки. – Неплохо.
Я взял их и присел на подлокотник кресла.
– Мне все равно придется пробыть тут до Новогоднего бала, – продолжал я. – Сегодня двадцать шестое, бал тридцатого. У нас есть четыре дня. Целых четыре! Устроим себе крутой мини-отпуск. Что скажешь?
Аня улыбалась, обдумывая мое предложение.
– Это, конечно, здорово. Мы давно никуда не выбирались. Да и когда еще ты окажешься в городе детства? С другой стороны, мы могли бы и в Москве неплохо отдохнуть. Хоть завтра можем поехать домой, а на Новогодний бал ты потом приедешь. Можно даже одним днем. Поезда ходят часто.
Логика в Аниных словах была, но почему-то следовать ей меня не тянуло. Не скажу, что сохранил к родному городу так уж много теплых чувств и временами плачу в подушку, мечтая вернуться, но отчего-то уезжать сейчас не хотелось.
– Да к чему эти метания? – ответил я. – Мы уже здесь, у нас есть время, чтобы побыть вдвоем вдали от всех. Без моих тренировок, без твоей работы – ну разве не сказка? Давай расслабимся, прогуляемся по местным ресторанам. Сходим… – я судорожно начал вспоминать, что же такого необычного есть в моем городе. – В театр? В художественный музей? В кино? Когда ты вообще последний раз была в кино? Только не говори, что в Москве полно кинотеатров – это не считается, если мы туда не ходили.
Аня с долгим вздохом закивала.
– Хорошо, – улыбнулась она. – Побудем здесь, раз все так сложилось. Жаль, конечно, что с твоим отцом встретиться не получится.
– Ой, поверь, тут не о чем жалеть.
Разве что пропустишь драку отца и сына.
– Мои родители огорчатся, – сказала она, хотя, наверное, сюда бы больше подошло «рассердятся». – Ты же знаешь, как это для них важно.
Родители Ани присматривались к ее выбору куда внимательнее, чем она сама. В целом я их устроил – знаменитый спортсмен, квартира в столице, доход удовлетворительный. Вопросы вызвала только моя родословная. Мама умерла – хоть с нее спроса никакого. А отец? А отец конченый шизик, которого даже на один-единственный день страшно подпускать к моей невесте, чего уж говорить про вас?
Но Аниным родителям я сказал только то, что официально подтверждено в моей биографии: отец из рабочей семьи, сам всю жизнь отдал заводу. После смерти первой жены женился повторно, поэтому у меня есть два брата. Все они проживают в Улинске – примерно триста километров от Москвы.
– Он все равно не попал бы на нашу свадьбу в Доминикане, – сказал я. – Они все равно бы не познакомились.
– Да, но если бы мы встретились, я увидела его и рассказала бы родителям, какой он.
«Тогда никакой свадьбы уже не было бы», – чуть не сорвалось у меня с языка.
– Да что там рассказывать? – улыбнулся я. – Честный труженик, суровый отец троих пацанов. Воспитан на идее труда, из спорта признает только борьбу и футбол.
Аня снова вздохнула.
– Может, тебе не стоило идти к нему одному? Надо было дождаться меня?
– Я был не один, – без всякой встречной мысли ответил я.
– А с кем? – удивилась Аня.
И я почувствовал себя так, словно меня поймали на измене. Хотя отлично понимал, что никакой изменой не пахнет и в помине.
– С Лаймой.
– С Лаймой? – брови Ани изогнулись. – Вы уже виделись?
– Ну да.
Я бы еще добавил, что остался у нее ночевать. Но не стал.
С полминуты Аня о чем-то думала, а потом сказала, опустив взгляд и проведя пальцем по подлокотнику кресла:
– А может, ты меня хотя бы с ней познакомишь? Раз не получится с отцом. А то ты столько о ней рассказывал.
– Давай, – улыбнулся я. – С радостью. Я завтра ей позвоню и приглашу куда-нибудь.
Аня тоже улыбнулась – одними губами.
– Дань, – позвала она как-то особенно мягко. – Мы с тобой об этом не говорили, но раз я в городе твоего детства и собираюсь узнать тебя получше, может, ты расскажешь про свою маму?
Я невольно напрягся, но напомнил себе, что передо мной Аня, моя невеста, которая лишилась возможности лицезреть моего прекрасного отца и которой я ровным счетом ничего и никогда не рассказывал про свою мать.
– Я плохо ее помню, – сказал я. – Когда она умерла, мне не было и пяти. Но все, кто ее знал, говорят, что она была хорошим человеком. Добрым. Она работала фотографом. Поэтому моих детских фотографий полно, а тех, на которых она сама, – единицы.
Я смотрел на Аню и пытался улыбнуться. Обычно я ни с кем не говорю о матери. Единственный человек, с которым я мог о
