На остановке у сгоревшей березы - Светлана Мосолова
— Настя.
Михаил взял ее за плечи, слегка отодвинул.
— Брезгуешь мной? А того не знаешь, как с нелюбимым спать, да другого представлять все ночи. Как ревновать того, кто давно уже не твой. Да, выпила сейчас, чтобы не страшно идти было и эти слова сказать. Чего молчишь? Ну давай, скажи, что я дрянь последняя!
Женщина повысила голос, сорвала с шеи шаль.
— Или уже не привлекаю тебя? Старая стала, да?! Ты же молоденьких любишь.
— Угомонись, Настя, соседи услышат.
— Пусть услышат! Не буду больше скрывать ни от кого.
— Дети у вас.
Она вдруг опомнилась, села на лавку и громко заплакала.
Михаил закурил, присел рядом. Ему стало жалко ее по-человечески. Но он понимал, что она сюда пришла к нему не за жалостью. Она положила голову ему на плечо, сказала.
— Я уйду сейчас, Миша, не пугайся. Ночь сегодня такая волшебная. Я тебя буду дома ждать. До самого утра. Ты сейчас ничего не говори. Я тебя ждать буду.
Она коснулась губами его щеки и, не застегиваясь, вышла на улицу.
16
Туркмения. 1989 год
Таня вернулась домой весной. В России пожила три дня, забрала сына и прилетела в Ашхабад.
Столько радости было в глазах Ибрагима, что у нее выступили слезы. Первый месяц был медовым. Через девять месяцев женщина родила дочку. Жили они спокойно. Шли годы. Девочка закончила третий класс, и по приглашению Полины, с которой они часто переписывались и перезванивались, Таня с детьми полетела в отпуск в Беларусь.
Уже распался Советский Союз. Из Туркменистана уезжало русскоязычное население. Перемены в государстве были не самые радужные. Женщина маялась. Сердце разрывалось между желанием покинуть страну и нежеланием оставлять мужа. Ибрагим в прошлом году заболел, долго лежал в больнице. Таня переживала за его здоровье, обивала пороги опытных врачей, ночевала у него в палате, молилась о выздоровлении. Она не могла его бросить. Ибрагим выздоровел и сам посоветовал им полететь в отпуск и хорошо отдохнуть.
Полина, громкая и веселая, закричала из толпы встречающих.
— Татьяна, мы здесь! — подошла и начала обнимать ее, тискать детей.
— Господи, чего чемоданы такие тяжелые! Василий! Чего столбом стоишь. Бери багаж!
Подошел ее муж. Здоровый, полноватый мужчина, смущаясь, поздоровался с Таней, взял багаж.
— Пойдемте, пойдемте, — торопила Полина, быстрее нужно выехать, пока в пробку не попали.
Все дружно заторопились к стоянке, где Василий оставил машину. Муж Полины сразу понравился и Тане, и ее детям. Немного понаблюдав за супругами, поняла, что в доме правит Полина, а Василий спокойно ей подчиняется. А дети уже знали из разговора в машине, что скучать им не придется, потому что у дяди Васи есть лодка с мотором, на которой они вместе с его сыновьями будут ездить на рыбалку.
Отпуск получился замечательным. Полина тоже взяла отпуск, чтобы все время посвятить подруге. Хозяйство у них было не маленьким. Хозяйка так умело распределила всем обязанности, что они успевали и огород прополоть, и ягоды собрать, в лес сходить и на реке позагорать.
Дети были в восторге. Оба поправились и повеселели. Полина откармливала всех до тяжести в желудке, приговаривая:
— Мне хилые работники не нужны! Налегайте. А вы что думали, сюда только малинку приедете кушать?! Нет, дорогие. Завтра до обеда будете работать. Мальчишки пасти коров с пастухом пойдут, наша очередь, а Анечка клубнику собирать будет. Есть вопросы?
Вопросов не было. Сын подружился с мальчиками Полины, и они все время проводили вместе. Анечка постоянно дрессировала большого хозяйского пса, который от нее уже не отходил.
Вечерами, после сытного ужина, Василий с детьми во дворе всегда находил занятие. Таня с подругой, как в старые времена, сидели на веранде, душевно разговаривали.
— Ох, подруга, — вздыхала Полина, — сама-то ты чувствуешь себя живой? Хоть сто раз скажи, что все хорошо у тебя, я же вижу, что ничего хорошего там у тебя не происходит. Не спорь со мной, — отмахнулась она, когда Таня хотела возразить.
— Вот приехала ты в эту Туркмению — девчонка несмышленая; пристроилась к мужику, потому что могут обидеть, а тут и защита, и любовь. Отдала ему свою жизнь. Это он для тебя все, а ты как была эпизодом, так у него и осталась. А ведь время идет. Дети вырастут, разлетятся. Нерусский твой на свою кошму вернется, что потом? Раньше времени в старуху превратишься, будешь по больницам анализы ходить сдавать. Тань, ты же не такая! Я в Афганистане на тебя равнялась, ты для меня примером была. Не обижайся, но ты неправильно что-то делаешь.
— Сейчас уже поздно говорить, правильно или нет, про детей нужно думать, а остальное вообще не важно.
— Да что такое несешь?! Ты их родила, это главное. Они вырастут при любом раскладе, будет их мать счастливой или себя в жертву им принесет. У них будет СВОЯ ЖИЗНЬ, ты понимаешь?! А у тебя что?
Подруги долго говорили. Но как не убеждала Полина Таню уехать из Туркмении, женщина не могла представить, что она бросит отца своих детей.
— Ты или трусиха большая, или глупая, — не выдерживала Полина упорства. — Потом вспомнишь мои слова, да поздно будет.
Возвращаться им не хотелось, но отпуск закончился, и большой самолет с комфортом доставил всех в родной Ашхабад.
Таня, поднимаясь домой по лестнице, с тревогой думала, почему Ибрагим их не встретил. В голову лезли нехорошие мысли.
«Мы там веселились, а он, может, снова в больницу попал, а нас беспокоить не захотел», — думала женщина, открывая ключом дверь квартиры. Первое, что почувствовала, зайдя в прихожую, сильный запах женских сладких духов. Таня не любила сладкие духи, никогда ими не пользовалась. Не разуваясь, зашла в большую комнату, посмотрела мимо столика с грязной посудой на большое кресло, там на подлокотнике небрежно висело нижнее женское белье.
В коридор вошли дети, и Таня быстро подобрала и спрятала его.
— Мам, почему у нас так грязно и воняет? — наморщила нос Анечка.
Сын посмотрел на мать.
— Кто-то здесь был?
— С работы папины товарищи. Вы ведь знаете отца, он за собой никогда не убирает. Давайте по очереди в ванную, а я тут быстро приберу…
Ибрагим пришел домой на второй день вечером. Семья ужинала.
— Папка пришел! — дети бросились обниматься.
Таня следила за лицом Ибрагима, с удивлением отмечая, что никаких признаков вины или смущения он не испытывает. Она вчера все решила окончательно. Сейчас ей было спокойно сидеть, смотреть, словно со стороны видеть эту сцену встречи. Впервые за долгие годы она была сама собой: уверенной
