На остановке у сгоревшей березы - Светлана Мосолова
Михаил отмалчивался, но был уверен, что она бежала к нему, участковый не смог ей этого простить, поэтому выстрелил. Всю неделю его ломало. Он не хотел утром вставать, не хотел ночью ложиться. Маялся и не мог успокоиться.
В один день поутру к нему пришел директор Петр Сергеевич. Михаил, небритый и угрюмый, собирался на стройку.
— Здравствуй, Миша, — председатель протянул руку.
— Здравствуй, Сергеевич. Каким ветром с утра ко мне занесло? Чаю налить, я только из-за стола.
— Нет, спасибо, дома успел, перекусил. День сегодня долгий будет, поэтому с утра решил продовольственный вопрос, чтобы уж не отвлекаться. Как дела, Миша?
Темнюк бросил на председателя вопросительный взгляд, что, мол, даже председатель будет его жалеть. Петр Сергеевич, может и знал про Мишино состояние, но вида не подал.
— Я к тебе по рабочему вопросу. Николая моего в больницу вчера увезли, где-то парень желтуху подхватил, и я теперь без водителя. Сам за руль не сажусь, с моим зрением и на велосипеде опасно ездить для окружающих. Ваня сказал, что вы сегодня закрываете свою работу у Тимофеевых. Предлагаю тебе у меня поработать, а если Николай захочет вернуться, на другую машину тебя пересажу. Все-таки стаж наработаешь, и зарплата теперь у водителя неплохая.
Предложение было неожиданным. Еще вчера Иван сообщил, что тесть ему место в потребсоюзе хорошее нашел. Самому Михаилу тоже надоело шабашить по дворам.
— Когда начинать, Сергеевич?
— Так сейчас и начнем. Много мотаться придется сегодня. Иван сам закончит. Побрейся, приведи себя в порядок и через полчаса жду в конторском гараже.
Всю неделю Михаил колесил на председательской «Волге» до позднего вечера. Петр Сергеевич за день успевал и поля объехать, и в питомниках побывать, про курятник строящийся не забывал. Везде сам все смотрел, в старенький блокнот записывал. Михаил удивлялся, откуда у пенсионера столько энергии. Но он не был против такого графика, работа постепенно вытеснила из головы плохие мысли.
Наступила осень. Холодная, дождливая. В лесу верхушки сосен жалобно скрипели, наводили тоску. В доме было тепло, еще летом провели газовое отопление. Михаил умылся, выглянул в окно. Ливень как из ведра. Машину он загонял себе во двор, сам ковырялся в ней, не доверял конторскому механику. Сейчас радовался, что вчера не поленился, подкачал заднее колесо. С утра председатель должен ехать в Минск на совещание, посоветовался с Михаилом как удобнее:
— Поездом или своим ходом?
— Мне там еще в пару мест зайти нужно, да для гаража кой-какие железки привезти, пока эти жмоты с базы дают.
— Тогда на своей и поедем, Сергеевич. Багажник пустой, набьем и привезем сразу, — отозвался Миша.
— Так и сделаем.
В Минске, ожидая Сергеевича из министерства, Михаил зашел в столовую перекусить. За соседним столиком сидела женщина вполоборота. Что-то знакомое показалось в ней. Она заметила его взгляд, быстро расплатилась и вышла. Михаил поднялся и вышел за ней. Он тоже узнал ее лицо в зеркале.
В два шага нагнал, взял за руку.
— Что же ты обед свой не доела? Или невкусный?
— Отпустите, мужчина?! Я сейчас закричу.
— Кричи. Здесь милиция рядом, быстро услышат.
Она подняла глаза, изобразила удивление.
— Миша, это ты?! Боже мой, где встретились! А я тебя искала, ты не представляешь, как я намучилась!
— Представляю. Омаров и креветок тяжело было переваривать. И солнце слишком жаркое, и песок слишком белый. Да братик рядом был, так ведь? Вдвоем страдали, Эльмира?
— Миша, я тебе все объясню! Он ведь и меня обманул. Я совершенно не подозревала, что все так обернется. Я вернулась…
— А муж уже на Колыме, — перебил ее Михаил.
— Ах! Муж! Вот если бы ты не тянул и сделал мне предложение вовремя, может, брат и не подставил бы тебя…
— Ты как была изворотливой стервой, так ей и осталась, — с брезгливым удивлением сказал Темнюк.
— А ты как был деревенским дурачком, так им и остался, — парировала она, поняв, что Михаил в данную минуту никакой угрозы не представляет.
— Ну вот и обменялись любезностями. Вы, значит, на свободе гуляете. Не страшно?
— Чего нам бояться, — она взглянула с усмешкой. У нас законное предпринимательство. А если ты по глупости попался, себя и вини. Тоже ведь не макароны сухие кушал, не в резиновых сапогах ходил.
— Ну ты и тварь! Мать из-за меня умерла.
— Прими мои соболезнования. А теперь пропусти. Поговорили и хватит. Надеюсь, не будешь меня разыскивать.
— Надейся, — туманно ответил он, стараясь хоть чем-то испугать ее.
Эльмира поправила сумочку и, не глядя больше на него, быстро пошла по аллее.
Михаил не вернулся в столовую, приехал к министерству и остался в машине дожидаться председателя.
В начале декабря вернулся на работу Николай, и председатель взял его. Михаила, как и обещал, посадил на большую машину: там и зарплата побольше, и времени свободного тоже.
Приближался Новый год. Праздничного настроения у Михаила не было. Иван с Ириной приглашали его к себе. А он до конца еще не решил: к Ивану пойти или деда с бабой Натальей навестить, скучно старикам одним. Уже стемнело, а он смотрел веселую комедию и решал, куда отправиться. В дверь постучали.
— Заходи, открыто, — крикнул, застегивая рубашку.
— Здравствуй, Миша.
В дверях стояла Настя Куприянова.
— Здравствуй, — Михаил не скрывал, что удивлен ее приходом.
Они давно не виделись. Михаил забыл, что Настя когда-то была его первой, мальчишеской любовью. Юность давно прошла. Словно там был другой Миша и другая Настя. Сейчас, глядя на эту полную женщину, с подведенными стрелками на глазах, толстыми, розовыми от мороза щеками, он никак не мог связать ее с той худенькой смешливой Настенькой, которая так нравилась ему.
Он поднялся с кресла и молча смотрел на нее.
Она расстегнула полушубок, провела рукой по столу. Стол был деревянным, без скатерти.
— Неуютно у тебя, — она говорила медленно и тихо.
— Бабы нет, вот и неуютно.
«Зачем я это сказал? А зачем она пришла?» — эти мысли пришли в одно время.
Они снова помолчали.
— Я своих всех вчера к золовке отправила, ты знаешь, наверно.
— Нет, не знаю, — он начинал догадываться о причине ее прихода, поражаясь смелости и нахальству.
— Миша, неужели ты на самом деле все забыл? Я вот ни на один час не забываю нашу любовь, — она подошла близко, и мужчина почувствовал запах спиртного.
— Настя, если ты пришла со мной про любовь говорить, то зря. Завтра проспишься, сама жалеть будешь, что приходила.
— Может, пожалею, а может, и нет.
Она потянула его за край рубашки.
— Руки озябли, по морозу бежала,
