Сердце вне игры - Никки Лоусон
Я по-прежнему не вижу ее лица, но ее плечи немного расслабляются, скованность уходит из них. Я чувствую, как мои плечи опускаются, как будто удерживал в них напряжение, соответствующее ей.
— А можно еще кое-что сказать? — добавляю я, внезапно почувствовавшим себя очень смелым, может быть, потому что все еще не уверен, что мы доберемся до места назначения целыми и невредимыми. Я сам не свой во время полета. — То, что мы делали в лифте… это, честно говоря, было одной из самых горячих вещей, которые я когда-либо испытывал. С кем-либо. Я не мог перестать думать об этом.
Марго краснеет, поглядывая на меня из-под ресниц.
— Ни за что. Я тебе не верю.
— Это правда, — настаиваю я. — Как бы странно это ни звучало, никогда раньше не делал ничего подобного. Это было сексуально и неожиданно, и просто совершенно дико. Ты дикая, Подсолнух, в лучшем, блять, смысле.
Словно не в силах удержаться, она поворачивает голову, чтобы встретиться со мной взглядом. Наши взгляды встречаются, и все, о чем могу думать, это то, каково было бы прижаться моими губами к ее. Они такие полные и плюшевые, с идеальным бантиком купидона наверху, и одно из моих самых больших сожалений в жизни состоит в том, что я знаю, как она звучит, когда кончает, но не знаю, каково это целовать ее.
Ее губы приоткрываются, язык высовывается, чтобы облизать их, и она тихонько выдыхает.
— Знаешь, это было совсем на меня не похоже, — шепчет она. — На самом деле я не такая дикая. Вроде даже не чуть-чуть. Я очень практична и ответственна, поэтому, что бы ты ни думал, вероятно, у тебя сложилось неправильное представление обо мне.
— Неправильное представление? — спрашиваю я, приподняв бровь. — У меня не было таких мыслей. Просто хочу узнать тебя получше, но должен признать, мне нравится все, что я знаю до сих пор. И то, что мы сделали, не было никоим образом неправильным. По крайней мере, я так не думаю, — улыбаюсь, позволяя костяшкам пальцев коснуться ее. — Конечно, это было спонтанно, и, может быть, мы оба вели себя немного импульсивно, потому что были напуганы, но… не знаю. Это просто казалось правильным, и я ни о чем не жалею.
Она снова одаривает меня той полуулыбкой, и это почти убивает меня. Не знаю, сколько еще смогу сидеть здесь, не поцеловав ее. Наши лица всего в нескольких дюймах друг от друга. Я так чертовски хочу ее, и чем дольше смотрю в серо-голубые глаза, тем больше теряю контроль над реальностью и тону в них.
Но, прежде чем я успеваю сделать какую-нибудь глупость, она отстраняется и прочищает горло.
— Возможно, мне следует продолжить интервью с кем-то другим, — говорит она. — Спасибо, что… нашел время поговорить со мной.
Марго расстегивает ремень и собирает свои вещи, затем встает и идет вдоль прохода, прежде чем успеваю что-то сказать. Тем не менее, я смотрю, как она уходит, и в этот момент меня тянет к ней больше, чем когда-либо.
Кажется, она думает, глубоко ошибаясь, что мне не понравится тот факт, что она практичная и ответственная. Я имел в виду это, когда говорил, что каждая новая вещь, которую узнаю о ней, заставляет меня любить ее больше. Мне нравится, что она представляет собой интригующую смесь милости и дерзости, смелости и осторожности, серьезности и игривости.
И я одновременно люблю и ненавижу тот факт, что она, кажется, полна решимости сопротивляться моим чарам.
Глава 9
Ноа
На льду во время нашего выездного матча я катаюсь так, как никогда раньше не катался.
Всю игру я играл так, как будто это последняя игра в финале Кубка Стэнли, ловлю и отбиваю шайбу при каждом удобном случае, слежу за состоянием своего тела, как будто от этого зависит моя жизнь. Тем не менее, мне удалось остаться в стороне от штрафной площадки, потому что, несмотря на сильное стремление к победе, я не делаю глупых ошибок и не позволяю своей агрессии взять верх надо мной.
Однако этого нельзя сказать о другой команде. Один из игроков команды «Соколов» получает штраф за хук, и судья тут же дает свисток. Толпа хозяев поля свистит, когда его отправляют на штрафную, и в игре наступает короткий перерыв, а тем, кто смотрит дома, показывают один или два рекламных ролика. Я пользуюсь случаем, чтобы отдышаться, и оглядываюсь на своих товарищей по команде, которые также всю ночь играли от души.
Улыбка расплывается по моему лицу.
Это то, что люблю больше всего на свете, и я знаю, что это так же важно для всех них. Играть в эту игру как профессионал — было нашей чертовой мечтой, и, хотя мои родители, возможно, не видят этого, я очень доволен тем, как сложилась моя жизнь.
Как раз перед тем, как игра снова начинается, смотрю на трибуны и вижу ее. Марго. Она сидит несколькими рядами выше, рядом с Тедом, одетая в сине-черно-белую майку. Ранее она упомянула, что это будет первый хоккейный матч, на котором она когда-либо была, и вид ее в цветах «Денверских Тузов» заводит меня как ничто другое. Потом я мельком замечаю вышитую цифру «6» на ее майке, и что-то сжимается в моей груди.
Это номер Сойера, не мой. Не 17.
Я не думаю, что Марго купила майку сама. Она выглядит слишком большой и немного потертой. Вероятно, это одна из старых Теда, которую он ей одолжил, но даже в этом случае, увидев, что она носит номер товарища по команде вместо моего, у меня по спине пробежала волна ревности.
Судья дает свисток, сигнализируя о
