Мой друг - Оливия Лоран
Обхватываю по бедрам, практически прижимаюсь сзади и плавно скольжу к тонкой талии. По рукам — оголенные провода. Приборы сбоят. В груди замыкание. Надсадно выдыхаю в шею — доступ предоставляет без колебаний. Не оборачивается, но и не сопротивляется…
Подается спиной назад, жмется плотнее и выгибается дугой, совершая круговые движения тазом. Поднимает руки вверх, закидывая назад, обнимает за шею теплыми ладонями, проходится по моему затылку.
Блядь… Ведь даже не знает, кто стоит за спиной и наглым образом нарушает ее границы.
Бешенный гнев в перемешку с жгучей ревностью заливают доверху, переполняя края самоконтроля. Сжимаю челюсти, напоминая себе в сотый раз о гранях, за которые не должен заходить. Намереваюсь резким движением развернуть лицом к себе, как она закидывает голову, склоняясь ближе, и кричит сквозь шум грохочущей музыки:
— Тёмочка, соскучился? — глаза не открывает, трется щекой, улыбаясь.
Прикладывая неимоверные усилия, убираю руки с ее боков, собираясь затолкнуть их в карманы джинсов в надежде, что это хоть немного снизит концентрацию нарастающего волнения между нами. Чувствовать ее запах, еще и в купе с исходящим от разгоряченного тела жаром, ленивым поглаживанием моей головы и пламенным дыханием в шею уже за пределами того, что способен вынести.
Так эта хитрющая дьяволица не удовлетворившись моим расшатанным, но все еще чудом сдерживаемым видом, крутится на месте, снова прислоняется вплотную, скользит губами по щеке к скулам и впивается в шею зубами. Боль не ощущается, хотя прекрасно осознаю, что оставила след, ведь не просто прикуснула, а вгрызлась с особым рвением подобно хищнице.
Затягивает в самый ад. Не догадываясь, что из темноты преисподней мы вряд ли выберемся так легко.
Коротит до искр из глаз. Двусторонне. В ее темном взгляде разгорается пылающий огонь. Уверен — в моем сейчас улавливает идентичный. Напряжению требуется выход, что я уже не в силах заглушить. В ответном порыве всасываюсь в пульсирующую яремную вену, вкушая истинное наслаждение. Не кусаю, но бесспорно останутся отметины в виде засоса.
— Усыпить меня решил?! — возмущается притворно и прикладывает ладонь к поврежденной коже, пытаясь остудить.
— И затащить в тачку. Едем домой — отвезу, — в помутившемся рассудке жалкими потугами трепыхаются третий и четвертый пункт плана.
— Ммм… — надувает губы, — Не душни, давай лучше танцевать, — искушает чертовка.
— Мила… — цежу предупреждающе.
Не успеваю продолжить, как она срывается с места и уносится вглубь танцпола. Закипая, несусь следом. Кошусь по сторонам, перехватывая заинтересованные взгляды, что притягивает то и дело задирающееся "платье". Собственнические инстинкты обостряются, кровь бурлит.
Ловлю перед танцевальными стойками, расположенными в районе диджей-плейса. Притягиваю ближе, проходясь по тонкой ткани руками, расправляя края.
— Где ты только взяла это гребаное платье! — лютую знатно.
— У Ники, — смеется довольная собой и, по всей видимости, эффектом, что производит на окружающих, в частности — меня.
— Там хоть есть белье?
— Хочешь проверить? — отражает незамедлительно.
— Нет, — отвечаю уверенно.
На деле же — охренеть как хочу. Но говорить об этом не стоит. Блядь… Даже думать об этом сейчас не стоит! Но процесс уже запущен. Шестеренки стремительно раскручивают соблазнительные образы, что мелькают яркими кадрами, накидывая пелену перед глазами. На задворках сознания бьется мысль, что нам в таком темпе не дотянуть ни то, чтобы до отмеченной даты, даже неделю не осилить! И как бы я сам и не стал инициатором…
Милана же, словно почувствовав мое крайне расшатанное состояние, берет мои руки и обвивает их у себя на животе, перелетая наши пальцы. А затем, оглаживая талию, скользит ими вниз по телу, минуя ткань, вплоть до оголенной кожи ног и замирает.
Грудная клетка на ускоренных тарабанит ей в лопатки, и определенно точно она это чувствует. Да я и сам ощущаю, как она стала учащенно дышать. А когда начинает обратное движение вверх, забираясь нашими руками себе под платье, до меня, наконец, доходит, что решила предоставить наглядный, а точнее, тактильный ответ на мой непредусмотрительно брошенный вопрос.
Впиваюсь пальцами в бедра, не позволяя ей продолжить свои провокации, но и отпустить не способен.
— Поцелуешь? Один разок.
— Всего один? — усмехаюсь. — Тебе хватит?
— Нет! — шипит недовольно. — Я передумала, — бьет по рукам. — Убери свои руки! — взбесившись, вырывается из объятий.
Не выпускаю, но руки убираю и перемещаю на талию.
— Какая ты непостоянная, — дышу в макушку, притягивая обратно. — Алкоголь тебе не к лицу, — заключаю, не задумываясь.
— Зато ты, пиздец, какой постоянный! — ожидаемо вспыхивает.
— Мат, кстати, тоже.
— Что, не нравлюсь? — интонаций разобрать не могу, слишком много намешано.
— Хулиганишь, Милка, хулиганишь…
Отрывается резко, разворачивается всем телом и снова влетает в меня, припадая к уху.
— А может мне нравится хулиганить, — заявляет с озорным блеском в глазах и запрыгивает на меня, обвивая ноги вокруг корпуса.
Теряюсь от таких внезапных перепадов в настроении. В последний момент успеваю поймать, стискиваю руками обнаженную кожу бедер, а она откидывает голову и невозмутимо смеется. Пытаюсь одернуть так называемое платье, чтобы не засветила своими трусами. Блядь, надеюсь, что они там все же есть… Чертыхаясь про себя, не упускаю возможности впиться жесткой хваткой в упругую задницу.
Тащу в зону столиков, где потише, попутно выискиваю ее подружку, прикидывая, что там остались Милкины вещи.
— Где сидите? — давлю с нажимом.
— Так мы за барной стойкой, в другой стороне, — хохочет. — Но можешь меня покружить и тут, мне нравится, — обжигает ушную раковину жарким шепотом. — Покружишь?
Как не призываю ускользающее терпение и выдержку, все летит к чертям, когда присасывается своими горячими губами к моим. Невинное мимолетное прикосновение, а меня кроет по-новой.
Держись. Мать твою, держись…
— А знаешь, я тут научилась целоваться! С языком, — отшучивается маленькая бестия, сверкая глазами, тем самым добивая меня.
— Знаю… — выдыхаю вымучено.
Спускаю ее на пол,
