Неистовый - Дж. Б. Солсбери
Пока она готовит все необходимое, я выхожу на улицу и проверяю водяной насос, радуясь, что он не замерз. Хватаю охапку дров для печки на случай, если начнется еще одна буря, и расчищаю дорожку от уборной к хижине.
Когда возвращаюсь в дом, таз стоит на столе, а стул повернут спинкой к столу.
— Все готово. — Она берет большую кастрюлю с водой, наполняет таз до половины и кладет рядом полотенце. — Ты первый.
— Я не хочу…
— Хочешь. — Ее глаза становятся большими, и крошечная улыбка изгибает ее губы. — Поверь мне.
Ну, ладно.
Сажусь на стул, и она велит мне откинуться назад. Используя кружку, из которой я пью свой утренний кофе, она выливает мне на голову парящую воду. Прошло уже больше месяца с тех пор, как я в последний раз чувствовал теплую воду, и я даже не осознавал, как сильно скучал по ней.
Джордан отвинчивает крышку от банки.
— Возможно, тебе захочется закрыть глаза.
Я делаю, как она предлагает. Погруженный в темноту, с теплом дровяной печи у моих ног и теплой водой на голове, мои мышцы расслабляются. Одной рукой женщина втирает мыло в мои волосы, твердыми пальцами массируя и разгребая пену со лба на затылок. Иногда она пользуется обеими руками, но прикосновение левой гораздо мягче, чем правой. Не то чтобы это имело значение. Они обе прекрасно чувствуются.
Когда я думаю, что мои волосы должны быть достаточно чистыми, она кончиками пальцев массирует кожу моей головы. Надавливая на чувствительные места, она потирает мои виски, и гул облегчения грохочет глубоко в моем горле.
Потерявшись в ощущениях, я обнаруживаю, что засыпаю, когда Джордан наклоняется ко мне, чтобы взять еще мыло или чашку. Ее грудь касается моего бицепса. Её, кажется, это не волнует, она даже не замечает и продолжает делать то, что делает, но с каждым движением я чувствую, как ее сосок трется о ткань ее рубашки, а затем об меня.
Непрошеный прилив электричества наполняет мои вены, и мой член набухает. Я кусаю внутреннюю сторону щеки и стараюсь не представлять ее обнаженной, стараюсь не представлять эти сильные, нежные, влажные руки, скользящие вверх и вниз, сжимающие мой стояк, но чем больше я пытаюсь избежать этого, тем больше представляю, как ее руки двигаются между моих ног.
Я распахиваю веки.
— Закончила?
Ее руки застывают, и боль омрачает выражение ее лица.
— Да, конечно. Закончила.
Джордан просит меня откинуться на спинку стула и поливает мою голову теплой водой, смывая мыло.
Я складываю руки на коленях, надеясь, что женщина не заметит твердую выпуклость под моей молнией. Наконец она набрасывает мне на голову полотенце, и я могу встать и отойти на некоторое расстояние между нами.
— Я бы расчесала их, но у меня нет…
— Я сам, — огрызаюсь я и забираюсь на свою кровать.
Благодарный за уединение, я тянусь к молнии и крепко сжимаю свой стояк. Сдерживая стон, поправляю член так, чтобы стояк не выглядел так очевидно. Я забиваю голову тригонометрией, вычисляю логарифмическую функцию, и все равно он отказывается спадать.
Хватаю расческу и расчесываю волосы, которые намного длиннее, чем мне хотелось бы. Делаю несколько глубоких вдохов, и даже с моим телом, все еще не контролирующим себя, я возвращаюсь вниз, чтобы покончить с этим дерьмом, чтобы я мог снова игнорировать ее.
Женщина вылила воду из таза и наполнила его свежей водой и уже сидит в кресле, сложив руки на животе, и ждет меня.
Что бы она ни увидела на моем лице, это заставляет ее быстро заговорить.
— Я могу сделать большую часть самостоятельно.
Она хватает пригоршню своих длинных волос и откидывается назад, чтобы как можно больше поместить в таз. Затем вслепую тянется к чашке, чтобы намочить остальное, но только акробатка смогла бы это сделать.
— Я сделаю. — Отбрасываю ее руку и собираю все ее волосы вместе. — Откинься назад.
Поместив большую часть волос в тазу, наполняю чашку, чтобы намочить остальные. При первом же наливании половина воды стекает ей на лицо.
— Черт, извини.
Женщина вытирается полотенцем.
— Все в порядке.
— Почти зажило. — Осторожно прикасаюсь к красной отметине на линии ее волос, которая кровоточила, когда я нашел ее.
Хватаю мыло, щедро наливаю его в руки, а затем втираю в ее волосы. Некоторые капли стекают по ее лбу, но она не жалуется, только вытирает их полотенцем. Женщина закрывает глаза, что, вероятно, к лучшему, учитывая, что повсюду мыло. Я никогда раньше не мыл волосы женщине, но думаю, что лучше всего начать с кожи головы, а затем работать по всей длине секциями.
Так я и поступаю, убедившись, что каждая прядь намылена, прежде чем положить все это обратно в таз.
Ее волосы даже мягче, чем кажутся. Цвет темного кленового дерева. Я никогда раньше не замечал, какие у нее длинные и темные ресницы и как они выделяются на фоне ее бледной кожи. Подбородок острый, а нос маленький и покрыт веснушками. Она определенно хорошенькая.
Кладу руку ей на лоб, чтобы убедиться, что вода и мыло не попадут ей в глаза, и ее розовые губы приоткрываются. Твердость в моих штанах замечает это, и я заставляю себя сосредоточиться на текущей задаче. Праздные руки — игровая площадка дьявола. Мои руки не бездействуют, но разум все же в аду.
Выжимая лишнюю воду, я убеждаюсь, что в ее волосах не осталось пены. Точно так же, как она делала со мной, я укутываю ее голову в полотенце, когда заканчиваю.
— Спасибо, — тихо говорит Джордан. — Я уже чувствую себя намного лучше.
Выливаю воду из таза на улицу, а когда возвращаюсь, она сидит перед печью, расчесывая пальцами спутанные волосы.
Обычно я был бы категорически против того, чтобы одалживать кому-либо свою расческу для волос. Но что-то в ней заставляет меня захотеть сделать это. Может быть, в благодарность за то, что вымыла мне голову? Как извинение за то, что возбудился? Или просто потому, что в глубине души я знаю, что это достойный поступок.
Хватаю расческу с кровати и когда протягиваю женщине, она, кажется, так же шокирована моим предложением, как и я сам.
Спотыкаясь, я возвращаюсь к стулу и вместо того, чтобы повернуть его обратно к столу, я сажусь лицом к ней, и наблюдаю, как Джордан изящно расчесывает волосы.
