Вера Колочкова - Работа над ошибками

Дома она с удовольствием забралась в пенную ванну, закрыла глаза, улыбнулась. Тяжелый был день. Суетный, пустой день псевдореальности. Даже в писанину не удалось улететь. Зато завтра выходной, завтра на дачу… Хорошо-то как, господи, несмотря ни на что!

Рано утром бодренькая скрипочка норвежского мальчугана пропела из оставленного на прикроватной тумбочке мобильника, отогнала напрочь сонную субботнюю негу. Ох уж этот субботний сон, необыкновенно сладкий оттого, что можно не ждать потенциального верещания будильника! И что за наглость такая – взять его и прервать? Кто посмел дотронуться до святого? Может, люди этого субботнего утра всю неделю ждут, может, мечтают побаловать-таки организм собственным свободолюбивым волеизъявлением?

До «святого» посмела дотронуться конечно же Катька. Ранний жаворонок плюс наивная эгоистка. Она всегда чуть свет просыпается, и объяснять ей абсолютно бесполезно, что для другого не есть хорошо то, что тебе хорошо. Лучше принять как данность.

– Да, Кать… Слушаю… – накрывшись с головой, затянула руку с мобильником под одеяло Наташа. Не хотелось ей Сашу будить, да и самой не хотелось подскакивать в такую рань.

– Ой, Наташ! Я тебя разбудила, да? – весело прощебетала Катька, явно радуясь этому обстоятельству.

– Разбудила, конечно. Чего тебе?

– Наташ… А можно я на дачу приятельницу свою возьму?

– Какую приятельницу? – недовольно вздохнув, пробурчала Наташа. – Я ее знаю, эту твою приятельницу?

– Нет, нет, не знаешь… Я и сама с ней недавно познакомилась, она соседскую квартиру снимает, рядом, на площадке. Так что она мне скорее соседка, чем приятельница.

– Ну конечно, это меняет дело! Если соседка, тогда конечно! – с сарказмом пробубукала в трубку Наташа, хотя тут же и сообразила, что зря старается – Катька никакого сарказма все равно не учует. Наоборот, примет этот сарказм за чистую монету, да еще и поддакивать начнет радостно.

– Да она классная девчонка, Наташ! – действительно захлебнулась радостью Катька. – Мы вчера весь вечер с ней болтали! Она такая умная, много всего прикольного знает…

– Катерина! Ну когда ты повзрослеешь уже, ей-богу? Это же безответственно, в конце концов, – малознакомого человека в дом пускать!

– Ой, да ладно, Наташ! Что я, в людях не разбираюсь, что ли? Говорю тебе – классная девчонка! Только я не поняла… Можно мне ее взять-то? Ну пожалуйста, Наташечка! Она приезжая, в городе никого толком не знает, ни друзей, ни знакомых… Чего ей сидеть два выходных одной-одинешенькой в съемной квартире? Можно, Наташ? Тем более я ей пообещала уже…

– Ну, не знаю… – сердито выпростала лицо из-под одеяла Наташа. – Вообще-то я отдыхать хотела, а не новые знакомства заводить. А ты меня перед фактом ставишь – решила и постановила уже, что с нами твоя знакомая поедет!

– Да пусть едет, чего ты… Жалко тебе, что ли?

Наташа испуганно повернула голову на сонный мужнин голос – разбудила-таки, как ни старалась говорить тихо! Саша зевнул, потянулся дурашливо, потом взял у нее из рук трубку, проговорил менторским тенорком профессорской жены из кинофильма «Москва слезам не верит»:

– Катька! А твоя приятельница аккуратная?

– Аккуратная! Ой, аккуратная! Очень аккуратная! – услышала Наташа громкое заливистое Катькино гоготание.

– Ну, тогда пусть едет!

Наташе ничего не оставалось, как тоже улыбнуться мужниной дурашливости. Не устраивать же скандал с утра, в самом деле? Пусть будет Катькина приятельница, черт с ней.

Собрались они быстро, перекусили на ходу кофе с бутербродами. Утренний город был тих и ласков, мигал приветливо зелеными глазами светофоров. До Катькиного дома доехали за пятнадцать минут. Саша вышел из машины, махнул ей в окно. А еще через пять минут из подъезда вылетел племянник Димка, пятилетний крепыш, повис на Сашиных руках, весело болтая ногами. Наташа тоже вышла из машины, стала смотреть, как ловко Саша подбрасывает мальчишку вверх и как тот захлебывается в счастливом щенячьем повизгивании.

– Наташ! Саш! Вот, познакомьтесь, это Анна! – прозвучал за спиной Катькин голос, и Наташа вздрогнула, обернулась…

Да, это была она. Анна. Именно Анна стояла рядом с Катькой, смотрела на них с Сашей, не выдавая лицом никаких эмоций. Спокойная Анна. Красивая Анна. Зеленоглазая брюнетка Анна.

– … Это вот Саша, мой братец, а это его жена Наташа! – продолжала весело щебетать Катька, преданно заглядывая Анне в лицо.

– Да. Очень приятно. Только мы с Наташей знакомы уже, – произнесла Анна и улыбнулась вежливо, будто пригласила и Наташу улыбнуться такому счастливому стечению обстоятельств. – Мы работаем вместе со вчерашнего дня.

– Да-а-а-а? – взвинтив к концу последнего «а» свое удивление до крайней степени, повернулась к Наташе Катька. – Ничего себе прикол! Нет, бывает же такое, правда, Наташ? Я тебя уговариваю свою приятельницу на дачу взять, а она твоя коллега, оказывается!

– Девочки, теряем время! Быстренько в машину! Сейчас на выезде из города пробки начнутся! – весело скомандовал Саша, отрывая Димкины ручки от своей шеи. – Давайте, давайте, поехали!

Так и не успев стряхнуть с себя удивление, Наташа плюхнулась на переднее сиденье, автоматически сунулась пристегнуть ремень. В голове вдруг сильно зазвенело, пространство отплыло в сторону и зашевелилось в тесноте машины, и она никак не могла попасть в застрявший меж сиденьями замок, все тыкалась в него, как слепой котенок. Катькино щебетание звучало сзади непрерывно и надоедливо, и очень хотелось его убрать, выключить к чертовой матери. И лишь присутствие Анны в этой звенящей, шевелящейся и надоедливой круговерти оставалось четким, незыблемым, достоверным. Наташе даже показалось, что она и дыхание ее слышит, прямиком в ее затылок направленное. И взгляд чувствует. И еще что-то… непонятное, пугающее, но до жути знакомое. То самое, которое сквозь звон, движение и Катькин щебет упорно лезет в голову, заставляет напрячься всем ее тайным-личным-эгоистическим… Да ну, что это она, в самом деле?! Фу, ерунда какая! Ну да, там, в ее новом романе, именно так все и происходит… Именно таким способом и знакомится стерва героиня с чужим мужем, ну и что? Глупо же аналогии проводить между реальными событиями и тем, что самою же ею нафантазировано! Ведь нафантазировано же, она это совершенно точно знает!

– … Натусь! Ты чего? – будто сквозь вату донесся до нее тревожный Сашин голос. – Тебе плохо, да? Может, остановиться?

– Н… Нет… Все в порядке… Ничего, просто голова закружилась, – вяло махнула она рукой, так же вяло улыбнувшись. – Вот приедем на дачу, и все пройдет…

До полузаброшенной деревеньки, где располагалось то, что гордо именовалось у них в семье дачей, было не то чтобы далеко, а скорее медленно и тряско по причине отвратительной дороги. Вернее, бездорожья. Зато сама деревенька была – прелесть что за место. И название хорошее – Райгородка. Если понимать буквально, то вроде городка в раю получается. Хотя на городок конечно же пара десятков старых бревенчатых избушек явно не тянула. Зато райских пасторальных картинок здесь было хоть отбавляй: и яркая зеленая, подступающая ко дворам травушка-муравушка, и кудрявые березы с рябинами да цветочными зарослями в палисадниках, и журавли колодцев, и обиженные леностью дачников огороды, по мере сил культивированные в подобие английских лужаек. И у них на даче тоже образовалась такая лужайка – старожил-сосед дед Миша выходил раз в месяц косой помахать за скромное натуральное вознаграждение, которое и оприходовал тут же, сидя за маленьким круглым столиком, покрытым дырчатой, во многих местах штопанной кисейной скатертью и закусывая бабушкиными котлетами. А оприходовав до самого донышка, начинал сердито мычать, называть бабушку «барыней недобитой» и грозить заскорузлым пальцем в сторону бесспорных доказательств бабушкиного «барства», коими, по мнению деда Миши, являлись и яркие цветы клематиса, обвившие серую бревенчатую стену дома, и гамак меж двух старых сосен, и белая плиточная дорожка, ведущая к неприхотливому деревенскому, но вполне приличному сортиру. И заросший малинник в конце лужайки тоже здесь присутствовал. А за ним – тропиночка к реке меж густых зарослей белого и желтого донника, торчащего огромными тарелками соцветий над мелким подшерстком разнотравья, с обильной утренней и вечерней росой, с вечным жужжанием пчел, слетающихся на умопомрачительные медовые запахи. Но главным признаком «барства», о чем дед Миша наверняка и не догадывался конечно же, была необыкновенная бабушкина шляпа, тонко-соломенное широкополое гнездовище с вывязанными из той же соломки цветочками по стершемуся ободку. Наверное, дед Миша искренне полагал, что наилучшее предназначение для такой шляпы – быть нахлобученной на крестовину огородного чучела, но – как же категорически он ошибался! Бабушка своей шляпой страшно гордилась и с удовольствием рассказывала всем историю о том, как якобы ее, бабушкин, папа привез эту шляпу в подарок маме из дореволюционной еще Одессы и что точно такая же шляпа была на Вере Холодной в одной из классических немых мелодрам Бауэра. Вот и сейчас она торопливо поспешает по лужайке навстречу гостям – полная, статная женщина в широком сатиновом бежевых блеклых оттенков платье и неизменной шляпе на голове. Ни дать ни взять дачная чеховская барынька. Зонтика белого ажурного не хватает.