Измена. Право на сына (СИ) - Арина Арская
Дина аккуратно подносит к губам стакан с холодной водой.
— Пара глотков, Уля. После я вызываю такси, берем Артема и едем в больницу.
Возможно, стоит кому-то сообщить о произошедшем?
— ЕГО родителям, — едва слышно отвечаю я. — Я сама поеду… Одна. А ты останься с Артемом.
— но
— Ему там не место.
На меня накатывает спазм, и меня рвет на ступени полупереваренными чипсами, вафлями и салатом.
— Все будет хорошо, — Дина вытирает мои губы платком. — Тише.
— А если нет? Тогда что?
— Я должна быть рядом, Уля.
— Рядом с моим сыном, — сплевываю и встаю, покачиваясь из стороны в сторону.
— В морозилке есть молоко… — Выуживаю телефон из кармана. — Я его на днях сцедила.
— Уля… Посмотри на меня.
— Он ведь из вредности умрет, — ищу в телефонной книге номер свёкра, — чтобы переиграть ситуацию в своих интересах… Я тогда стану злом, что будет вынуждено лгать.
— Я не думаю, что из вредности можно умереть… Из вредности можно выжить.
Я опять плыву, кода слышу голос Виталия, моего свёкра. Я что-то ему говорю, он замолкает и задает короткий вопрос:
— Куда его увезли?
Потом я очухиваюсь уже в такси. Меня трясет, но слез нет.
— Дышите, — спокойно говорит водитель и бросает беглый взгляд в зеркало заднего вида. — Вот так. Мы скоро будем на месте.
Я вижу скорую, которая подъезжает к одному из въездов, и шепчу:
— За ней.
— Но это въезд для скорой.
— Тогда остановите!
Я должна сообразить, что это не может быть та самая скорая, которая увезла Макара, но мозги у меня просто в кашу.
— но.
— Остановите!
Водитель подчиняется, и я выскакиваю из машины. Бегу за скорой, игнорируя крики охранника, который вылетает из будки. Ему за мной не угнаться. У него лишний вес, и в нем не играет адреналин.
— стой! Дура!
Скорая останавливается у входа. К ней бегут пара врачей в белых халатах, а меня нагоняет охранник и пытается уволочь.
— Там мой муж! — кричу я.
Задние распашные двери открыта, и вытаскивают носилки
— Вам сюда нельзя! Даже если муж.
— Но он умираем — визжу я, а затем цепенею в руках охранника, который зло матерится и тащит меня прочь.
На носилках не Макар, а Лена. Ее блузка и брюки в крови, а левая стопа вывернута и без туфли. Из дверей больницы выныривает еще один врач. Крепкий мужчина с обритой головой и круглым лицом. И только у него из всех врачей в глазах ужас и паника.
— Это точно не ваш муж, — шипит охранник.
— Нет… — шепчу я. — Господи… нет… Да что же это такое?
Обмякаю в руках охранника, ослепленная яркой мигалкой скорой кареты. Он выволакивает меня за шлагбаум, передает таксисту, который вздыхает:
— что сегодня за день такой?
— И она…
Как же так? Реальность размывается и я сама, кажется, растекаюсь в пространстве и времени лужей.
— Кто? — подтаскивает меня к машине.
— Она вся в крови.
Заталкивает меня в салон.
— Дышите, — таксиста вглядывается в мои глаза, развернув меня к себе.
Грудь спирает, дыхание обрывается свистом, а после жуткими хрипами. Открываю рот в попытках вдохнуть.
— я не могу.
Вздрагиваю от звонкой и выверенной пощечины, которая приводит меня немного в чувство.
— Я готов к разгромным жалобам, барышня, — обнажает зубы в улыбке. — К штрафам, увольнению, и даже суду, но я был вынужден.
Прижимаю ладонь к щеке, и медленно моргаю. Дышу. Сгтлатываю и прикусываю кончик языка до боли, чтобы опять не утонуть в истерике.
— НУ, что? Едем? Нам надо в объезд.
— Едем, — медленно киваю я
— Вот и отлично, — захлопывает дверцу.
Носилки с Леной закатывают в распахнутые двери, и я прижимаю холодные ладони к лицу. Я должна проснуться.
— Номер с почтой службы поддержки найдете в приложении, — таксист садится за руль. — Можете письменно отправить жалобу или позвонить.
Глава 28. Я ничего не знаю
Сквозь гул до воспаленного истерикой и паникой мозга прорываются слова щупленького и усталого врача: заражение крови, ножевое ранение, курс антибиотиков, реанимация.
Мать Макара Светлана держит меня за руку. Я хочу, чтобы она этого не делала, ведь из-за меня Макар сейчас в реанимации.
— Ножевое ранение? — переспрашивает Виталий, отец Макара.
— Более того, — врач пожимает плечами, — наложены свежие швы. И надо сказать профессионально.
— Уля? — Светлана заглядывает мне в лицо. — Ты что-нибудь знаешь? Кто его.
— Я не знаю, — шепчу я, и меня ведет в сторону.
Меня усаживают, суют пластиковый стаканчик в руки.
— И какие прогнозы? — тихо и обеспокоенно спрашивает Виталий.
— Ставим сейчас антибиотики, проводим вентиляцию легких, — врач едва заметно хмурится, — возможно, потребуется переливание крови. Высокий риск образования тромбов. Сейчас все довольно непредсказуемо. Следим за состоянием.
— Вы должны его спасти… — всхлипывает Светлана. — Это наш единственный сын.
— Делаем все возможное.
И я опять отключаюсь от реальности на несколько секунд. В нос бъет резкий запах, и раздается строгий женский голос:
— Чего расклеилась?
Пухлая медсестра сует мне под нос ватку, пропитанную нашатырным спиртом. Я пытаюсь от нее отмахнуться, и она зло хмурится.
— Ишь какая, — а затем разворачивается и плывет прочь по коридору.
— Уля, откуда у него ножевое ранение? — Светлана касается моего плеча.
— Да ты будто его не знаешь, — Виталий нервно приглаживает седые волосы ладонью. — Вспомни, как он загнал себе осколок в пятку и ничего не говорил. Он ведь даже не хромал, а потом чуть ногу не потерял.
— Что? — переспрашиваю я.
— Ему восемь лет было, — Светлана вздыхает и блеклым взглядом смотрит перед собой. — Кажется, это было только вчера.
Я хочу убежать и спрятаться в темном уголке, чтобы никто меня не нашел. Даже Дина с Артемом, который может стать сыном убийцы.
— Он сильный, — шепчет Светлана, продолжая глядеть перед собой пустыми глазами. — Он выкарабкается. Ради Тёмочки. Он не оставит его без отца.
Я на грани. Я почти готова все рассказать. И я не уверена, что это желание быть честной. Я хочу вывалить правду на родителей Макара, чтобы мне самой стало легче, чтобы они разделили со мной эту ношу и задавили во мне своим гневом и криком едкое чувство вины.
— Я выйду подышать, — встаю и плетусь к дверям.
Тенью выхожу на крыльцо и сажусь на покосившуюся лавочку. Складываю ладони на коленях и покачиваюсь из стороны в сторону.
— И каково ему сейчас копаться во внутренностях своей жены? — доносится обеспокоенный шепот и запах сигарет. — Помрет еще и все. Сольется или руки на себя наложит и останутся их дети сиротами.
— Полная жопа, — отвечает голос помоложе. — Ладно помрет, а может инвалидом остаться.
— Ты что такое говоришь?
