Четыреста килознаков - Татьяна Рябинина
Пожалуй, единственным, кто встал на мою сторону, оказался отец. Они с матерью развелись после двадцати трех лет брака. Никто ни к кому не уходил, просто надоели друг другу до чертиков и тихо разошлись.
Он приехал, обнял меня и сказал, помолчав:
— Не слушай никого, кто будет говорить, что ты виновата. Причина всегда в том, что ушла любовь, а все остальное — лишь поводы. Она не спрашивает, когда прийти и когда уйти. Хоть до неба подпрыгивай. Можно тянуть эту лямку до конца жизни, можно расстаться. И вот что… — он положил на стол ключи и какую-то бумагу. — Это от дачи. Я там давно уже не бываю, а вам с Аленкой пригодится.
В итоге материально от развода я не особо пострадала, а вот морально… Лишь через год, с Андрюшкиной помощью, начала потихоньку оттаивать. Но это было потом, а тогда держали только две вещи.
Во-первых, дочь, на которую происходящее подействовало не лучшим образом. С Китом у нее теплых отношений никогда не было, с Захаром Алена и вовсе держалась швейцарского нейтралитета, но мои два развода, как она потом призналась, напрочь убили в ней веру в институт брака. Моя хандра моментально передавалась ей, поэтому приходилось собирать себя в кучку.
Во-вторых, я начала писать, выплескивая все свои эмоции в тексты. Из массы советов от психотерапевта, к которому пинками отправил отец, сработал только один: найти новое хобби. Первую книгу я писала чисто для себя, не ориентируясь ни на что и ни на кого. Опубликовала ее только года через три, когда давно уже не была новичком, и, кстати, особого интереса она не вызвала. Слишком много в ней оказалось «ушей автора», которые я тогда еще не умела прятать.
Захар с Региной то ли ушли, то ли и правда померещились, но я их так и не увидела. Прислушалась к себе: что чувствую из-за всего этого. И поняла с удивлением: ровным счетом ничего. Кроме досады от испорченной концовки вечера. Хотела точку — ну вот и получила.
Ник куда-то пропал, и я уже собиралась ему позвонить. Ну не бросил же он меня тут одну. Только взяла в руки телефон, и появился — одетый, с моим пальто и сапогами.
— Извини, еле нашел, где машину воткнуть поближе. Здесь, конечно, стоять нельзя, но, надеюсь, успеем раньше эвакуатора. Одевайся, а я гляну, где тут ближайшая травма.
— Какая на фиг травма? — возмутилась я.
— Поговори мне еще, — ответил он спокойно и открыл интернет.
Глава 12
— Сама дойдешь? — спросил Ник, заправляя меня в пальто.
— Дойду, — буркнула я. — Только придется за тебя держаться.
— Ну само собой, — он подставил локоть.
Вцепившись мертвой хваткой, я ковыляла за ним между столами и танцующими парами. Кто-то поглядывал сочувственно, кто-то едва ли не со злорадством, но большинству было абсолютно наплевать. Лишь бы под ногами не путались.
Машина стояла прямо перед входом, мордой на тротуаре, задом на мостовой, активно мешая и пешеходам, и водителям. В другой ситуации меня это взбесило бы. Водятлов, которым «надо», я люто ненавидела, но сейчас возмущаться что-то не хотелось. Кто из нас свободен от двойных стандартов, если дело касается себя любимого? Боюсь, никто.
— Ближайшая круглосуточная травма на Кавалергардской, — сказал Ник, утрамбовав меня на пассажирское сиденье. — Полис с собой?
— С собой, — прошипела я, неосторожно двинув ногой. — А может, не надо? Не перелом же.
Он посмотрел на меня молча, ясно дав понять, что даже отвечать на подобную глупость не собирается. Завел двигатель и выбрался на дорогу. Доехали по пустым улицам быстро.
— Врач занят, — заявила сонная медсестра, заполнив карточку. — Ждите.
Оставалось только догадываться, чем занят врач в пустом травмпункте. Ест? Спит? Трахает рентгенолога?
Мы сели на диванчик, я прислонилась к плечу Ника и закрыла глаза, с трудом сдерживая скулеж. Он взял мою руку и осторожно поглаживал, как вчера в такси. Ногу адски дергало, боль отдавала до самой попы. Звонок телефона заставил вздрогнуть.
Ник встал, отошел в сторону. Его лица я не видела: он стоял спиной. Долго слушал, что ему говорил, потом ответил — коротко, тихо и неразборчиво. Отключился и вернулся ко мне, с абсолютно непроницаемым выражением. Резануло ревностью.
— Тебя, наверно, ждут? — спросила и тут же обругала себя.
— Женя, если ты таким хитровыдуманным способом пытаешься узнать, ждут ли меня дома, то нет, — поморщился Ник. — Не ждут. Я живу один. Сын снимает квартиру.
Ага, меня это прямо успокоило. На языке вертелся следующий вопрос: если не дома, то где тогда ждут. Я сосредоточилась на том, чтобы не задать хотя бы его, и тут из кабинета выглянул молодой парень с крошками в бороде.
Это что, врач?
Чем старше становишься, тем больше вокруг тебя тех, кто моложе. Причем не только дети, подростки и юноши, но и вполне дееспособные единицы. Врачи, например. И как ни пытаешься воспринимать их всерьез, получается так себе.
— Проходите, — кивнул он.
Извлеченная из сапога и колготок лодыжка выглядела пугающе: раздутая и сине-багровая.
— М-да, — вынес вердикт травматолог, ощупав ее.
Заглядывая в карточку, он быстро набарабанил что-то на клавиатуре, и принтер выплюнул сопроводиловку, с которой я в одних колготках заковыляла в рентгеновский кабинет. Аппарат, к счастью, оказался цифровым, результатов не пришлось ждать долго.
— Ну я даже не знаю, — сказал врач, изучая снимок на экране компьютера. — Перелома нет, трещин нет, вывиха нет, разрыва связок нет. С чего вдруг так растащило? Надрыв может быть, но его на рентгене не видно. МРТ бы сделать.
— Это где? — вполне мирно спросила я, хотя сильно тянуло поинтересоваться, правда ли он окончил мединститут или просто папин халат надел.
— Ну я даже не знаю. Сходите в свою поликлинику, пусть хирург направление даст. Или платно где-нибудь.
— Сходите? — хмыкнула я. — Ну ладно, а сейчас-то что?
— Больничный нужен? Нет? Ну и отлично.
— Чего отличного-то? — из ноздрей, кажется, начал идти пар.
Видимо, парень испугался, как бы эта мегера не вцепилась ему в бороду, туго забинтовал лодыжку, дал какую-то обезболивающую таблетку и радостно сообщил, что за небольшую плату можно взять напрокат костыль.
— Говорила же, незачем было
