За это я тебя и ненавижу - Ася Оболенская
Местами, конечно, как выяснилось минут через пятнадцать. Бутылка шампанского по-прежнему вызывала стойкое отвращение. Пришлось как можно быстрее отправить остатки содержимого в раковину, а пустую тару в мусорное ведро. Да, так-то гораздо лучше.
Похвастаться тем, что через час я чувствовала себя живчиком, я, к несчастью, не могла, однако на живой труп точно не походила, в отличие от Петровича. Вот, знаете, я как в цех зашла, сразу легче стало, эти кислые лица за станками дорогого стоили…
Стоп! Лица за станками…
— У нас же выходной сегодня. — обратилась к Илье Владимировичу, когда мы уже поднимались по лестнице из цеха.
— Был. Все получат по двойному тарифу. Праздником там проведут, второй сменой, как угодно. — мужчина отмахнулся от меня, как от назойливой мухи, и, если честно, это было не слишком приятно, хотя о каких приятностях с ним можно было вообще говорить?
Нет, ну о некоторых можно…. Стоп! Стоп! Стоп! Вообще не в то русло.
Ладно, стоит всего лишь отвлечься.
О гостях заранее предупреждать меня никто не стал. Илья Владимирович так стремительно скрылся в кабинете, что я бы даже вопрос правильно составить не сумела, ну, если бы хотела, конечно же.
Я в свою очередь, в принципе, с боссом лишний раз пересекаться не собиралась, поэтому, заварив себе большую кружку чая, уверенной походкой направилась к холодильнику. Кажется, вчера мы не добрались до сладенького…
Если бы я знала, что все обернется именно так, предпочла от этого самого холодильника держаться подальше. Я несколько раз за последние несколько секунд задалась вопросом того, какой идиот запихивал туда продукты, но так и не находила ответа.
Да и, если бы нашла, это не слишком помогло. Потому что сейчас я представляла собой… Ну-у-у-у… Как бы вам описать…
Представьте себе географическую карту. Так вот, на севере у нас была равнина оливье, на юге океан селедки под шубой, а запад и восток обрамляли степи холодца. Откуда, блин, холодец хоть взялся, кто его приволочь додумался?! В упор не помню.
Тихо застонав, еще раз посмотрела сперва на блузку, а затем на гору перевернутых контейнеров у моих ног. Супер, еще и туфлям досталось. Ладно, разгребемся, все же не последняя блузка в гардеробе…
Ведь в такие моменты о чем-нибудь позитивном надо думать, так же?
— Анна Львовна. — опаньки, а вот и вендетта.
— Петрович! — прошипела, схватив палку колбасы, которая в ходе застолья как-то не у дел осталась, но вот сегодня вполне могла сгодиться.
Картинка из вчера нарисовалась весьма яркая, виновник моего преображения явился с поличным, дело оставалось за малым — обернуться и…
Охренеть.
Потому что Петрович явился в приемную совсем не один. Вот в этой ситуации даже не скажу, кто был удивлен сильнее — старший или я. Он, видимо, от моего эффектного поворота, я — оттого, что совершенно не ожидала увидеть рядом с ним Егора и какого-то непонятного мужика, который, судя по солидному костюму, тоже не чисто случайно сюда зашел.
И вот теперь стою я теперь такая вся прекрасная, палкой колбасы вооруженная, и думаю, что это финал.
Хотя нет, в следующую секунду дверь кабинета босса распахивается, и картину дополняет Илья Владимирович.
Да, вот это финал.
Главное — вести себя невозмутимо. Да, именно так, гордо выпрямиться, поднять голову, не обращать никакого внимания на то, что сельдь под шубой все еще, без сомнения, эротично, продолжает падать на туфли и проговорить:
— Илья Владимирович, к вам, кажется, пришли.
Да что ж такое, у меня месторождение салата на блузке, что ли открылось? Сколько можно падать?!
Вместо ответа Илья Владимирович кивнул. Надо отдать ему должное, по лицу мужчины не скользнуло и тени эмоций, профессионализм, что ли. Стоит такой, смотрит на меня серьезно, как будто я и совсем не похожа на девушку, только что устроившую оргию на линии раздачи в какой-нибудь столовой.
— Егор, Андрей. — еще один короткий кивок. — Пройдемте.
Гости босса, к счастью, также не проявляли особого интереса к моему внешнему виду и сырокопченому оружию в руке. Я успела поймать только один взгляд Егора, как всегда, разбавленный легкой усмешкой, после чего мужчины скрылись в кабинете.
— Анька, это что за шоу?! — удивился Петрович, однако стоило лишь посмотреть в его сторону, как пыл старшего поубавился.
— Петрович, лучше беги! Это ж ты вчера в холодильник все убирал.
Мужчине дважды угрозы повторять было не нужно. Видимо, о том, что мой шедевральный вид — его заслуга, Петрович догадался очень быстро. То ли отсалютовал, то ли помахал, то ли перекреститься захотел, после чего развернулся и вышел из приемной, оставив меня в одиночестве.
Зашибись. А дальше-то что делать?
Раньше у меня, конечно, имелась на работе сменная одежда, ну, до того, как меня уволили. Оставлять что-либо врагам я была не намерена, поэтому выгребла все вещи подчистую, а назад их вернуть потом как-то и не подумала.
Не имея никакого адекватного плана, взглянула сперва на блузку и туфли, потом на гору контейнеров и еды перед холодильником и лишь потом тихо застонала. Ну и с чего начать?
Вздохами делу точно было не помочь, поэтому направилась к эпицентру продуктового стихийного бедствия — холодильнику. К этому времени, к счастью, салатопад с моей блузки прекратился. Не сказала бы, что это верх удовольствия — быть одетой в мокрую вещь, которая старательно липла к телу и воняла селедкой, но, по крайней мере, это было лучше, чем еще пять минут назад.
Контейнеры — в раковину, остатки еды, размазанные по полу — в мусорный пакет. Теперь совок, тряпка… Ну вот, все не так уж и плохо. Отмыть туфли также не составило труда, и вот я уперлась в главную проблему — блузку. Тут уж никакие салфетки не помогут, нужно брать и застирывать хотя бы, но для такой операции нужно дождаться, пока от Ильи Владимировича уедут гости.
Да что же все так вовремя?
Не зная, куда в этом царстве белого поместить свое вымазанное салатом тело, прислонилась к горшку Альберта Ивановича и с тоской посмотрела на растение.
— Хорошо тебе, ты, даже если в салате изваляешься, никто слова не скажет.
Помощь пришла, откуда не ждали, и была весьма своеобразной. То есть, сперва я даже не поняла, что это была помощь, решила, что Петровича все-таки совесть замучила, и он пришел в полной мере ощутить мой праведный гнев.
Однако
