Евгений, Джек, Женечка (СИ) - Горышина Ольга

И снова меня ждало разочарование: я чуть не разревелась перед старшей медсестрой, когда та заявила, что Сомова вчера выписали. Он дома и не позвонил? Или не дома… Он же не мог меня вот так забыть… Просто.

Я не постеснялась, попросила в регистратуре телефон позвонить. Накрутила провод на руку, точно для снятия давления — оно зашкаливало, можно не проверять… А меня проверяли. На терпение и настойчивость. И морозоустойчивость мокрых подмышек. Шланга не оказалось дома. Я перезвонила ему из метро с телефона-автомата. Короткие гудки. Сердце тоже стучало коротко и глухо. Со своей станции я снова набрала номер, который выучила наизусть, — тишина. Осталась сидеть на скамейке, сжимая заветный жетон в мокрой руке. Мама все равно уверена, что я на подготовительных курсах… У меня и есть курс молодого бойца за счастье… Набрала снова и — дозвонилась.

— Где он? — не стала тратить я время зря.

— В больнице, — опешил Юрка.

— Хватит издеваться! Его выписали.

Не стала добавлять «вчера» и «домой», а вдруг не домой? — но Шланг точно в курсе.

— Серьезно? Откуда ты знаешь?

Чуть было не сказала, от верблюда!

— Из достоверных источников. Долго он будет от меня скрываться?

Я замерла в ожидании ответа, с ужасом понимая, что хочу, чтобы Женьку все-таки арестовали. Тогда хотя бы понятно, почему не звонит. Шланг чуть замешкался с вопросом, но за это его «чуть-чуть» я вспотела хуже, чем в бане.

— Хочешь, чтобы я ему позвонил?

Мы договорились, что я перезвоню через десять минут. Минус ещё жетон и ничего нового.

— Мать сказала, что он спит и не позвала его. Думаешь, специально? Хочешь, чтобы я съездил к нему? Хочешь поехать вместе?

Нет, договорились, что завтра вечером я приеду к Шлангу домой, и он позвонит при мне Женьке. Не врет? А зачем ему врать? Что я такого сделала, чтобы вычеркнуть меня из жизни… Джек же не под дулом пистолета обещал на мне жениться…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А сейчас я шла к калитке, точно меня толкали в спину винтовкой. А то бы развернулась и убежала. Да что там — забаррикадировалась бы в доме! Который он построил не для меня!

Вытерла руки, а то боялась, что ключ утонет в моем страхе. Выдохнула и открыла калитку — та скрипнула и гавкнула. Это ей подпел Берька.

— Свои! — сказал гость, и я еле удержалась, чтобы не сказать шнауцеру «фас», а Сомову — «брысь!»

Свои все дома… А ты — чужой, и давно им стал. Двадцать лет тому назад.

21. Берька

— Собаке лучше знать, кто свой, кто чужой… — проговорила я тихо, чтобы Джек не подумал, что мне важно быть услышанной через непрерывный гаф-гаф-гаф.

И не стала призывать пса к тишине — пусть Ярослав уже встаёт на защиту матери от непрошенных гостей.

— Не ждала тебя так рано… — проговорила, глядя на то, как Джек проворно вынимает ключ из замка.

Тут выше забора не прыгнешь — неприступная крепость. И не увидишь, что соседка сливает пенную воду в общую канаву, которую давно не чистили, и поэтому та превратилась в стоячее болото, в котором утонули наши с ним отношения.

— Но ждала, да?

Глаза прищурены — игра начата. Отлично, а я сразу коником пойду, коником…

— Не сомневалась, что ты не упустишь возможность посмотреть дом изнутри… Я видела, как ты смотрел на ворота вчера… И я тебя понимаю, сама такая… Если бы соседи хотя бы дом перекрасили или забор поставили, а то боюсь ненароком спутать калитки…

— А ты колка на язык стала, — выдал Джек, перестав щуриться.

Вот бы ещё Берька лаять перестал, но нет, не пускает гостя, рычит — чует, жареным запахло…

— Совершенно не думала тебя обижать. Говорю, что чувствую.

— Заметно. И что тобой владеет — чувство превосходства? Над нами всеми, судя по вчерашнему…

— Пришел меня отчитать, что ли? — во мне закончилось терпение, и страх в единый миг перерос в жгучую ненависть. — За державу обидно? За дружков? Своих…

— Вот как… Они только мои, выходит…

И голову вскинул. Я не собираюсь мериться с ним ростом и гордо вскидывать голову. Но руку все же ему протянула.

— Всегда только твоими были. Из моих подружек тут одна Алиса осталась.

— Что? — заметил Джек мою руку.

— Ключ отдай, — поняла я, что привычка взяла верх над разумом, и он сунул ключ в карман без задней мысли, пусть и в задний.

Смутился. Вернул. И я живо отдернула руку и отвернулась. Вовремя. Женечка стояла в конце дорожки и грозила собаке пальчиком или всей рукой.

— Хватит лаять, Белька! Ялика разбудишь!

И собака замолчала — феечка! Нет, все же шнауцер ещё раз обернулся к чужому и громко тявкнул, а потом вбежал на крыльцо и занял сидячую охранную позицию, решив, что можно будет попробовать ещё раз не пустить в дом чужака.

— Он просто ещё не завтракал, — попыталась я пошутить и убрать с дороги собаку.

— Я его понимаю.

Отлично — так ты пожрать пришел? Как по-мужски! В одних гостях плохо кормят, ты другие проверить решил? Но ответить я не смогла. Не успела! Женечка решила поздороваться с Женечкой. Хорошо без реверанса обошлось, но ребёнок впервые сказал «Доброе утро!», хотя добрым оно впервые не было. Да и утром давно, по сути, перестало быть.

— Мама, блин! Ты можешь наконец папе ответить?!

Ярослав выскочил на улицу в трусах — а вчера вопил, что голым с собакой не пойдёт!

— Ой… — сын малость опешил, а я нет.

Выхватила у него телефон. Звонок пропустила. «Я сейчас…» Собиралась это сказать, а потом решила, что мне нечего стесняться Сомова. Наоборот звонок от мужа как никогда кстати. На расстоянии мужики чувствуют, что в их вотчине, пусть и бывшей, что-то не так.

— Это Женя, — представляла Женечка между тем гостя брату. — Дядя Женя. Я принцесса, а он не принц…

Устами младенца… Но я не улыбнулась.

— Извини, — сказала я в телефон. — Забегалась. Поругалась с матерью из-за новоселья и забросила телефон за печку. Нет, он цел, а мой мозг взорвался. И не надо мне сочувствовать. Прости, не сейчас, — остановила я извинения Влада, которые сейчас были действительно не к месту. — К нам сосед по делу зашёл. Давай я тебе перезвоню?

На «бывшего соседа» я не смотрела, смотрела на Берьку, который решил, что пришло время вновь продемонстрировать, кто теперь в этом доме хозяин. Я взяла его за ошейник и чуть потрясла в воздухе, с трудом оторвав от досок передние лапы.

— А ты у сына и спроси…

Я убрала от уха телефон.

— Ты будешь с папой в шахматы сегодня играть?

Ярослав смущённо пожал плечами.

— Ну чего ты не знаешь?! — я вернула телефон к уху. — Во сколько ты хочешь с ним играть? А… Ясно. Отлично. Замётано.

И я первой сбросила звонок.

— В два часа включишь фейстайм…

И чуть не протянула сыну свой телефон, но, вовремя заметив оплошность, сунула в карман.

— А как же Егор? — спросил Ярослав.

— А ты с ним разве договорился на конкретное время?

— Я думал, ты договорилась…

— Делать мне больше нечего! И папа важнее. Он сядет в самолёт, а ты побежишь к Егору…

— Не собираюсь я к нему бежать! — надулся Ярослав.

— Можешь не бежать! Иди оденься! Что ты в таком виде выскочил?

— Я же не знал, что у тебя гости!

— А передо мной и сестрой нормально с голым задом ходить?

— Я в трусах! — возмутился Ярослав ещё больше.

— Большая разница! — не выдержала я нервного напряжения из-за нахождения в двух шагах от постороннего мне мужчины.

— Вообще-то большая… — подал голос гость, и я не удержала лицо равнодушным, когда обернулась к нему.

— А твоего мнения я не спрашивала!

От моего наезда опешили оба, даже трое… Женечка захлопала глазёнками, и я на секунду испугалась, что она скажет брату новое слово на вторую букву алфавита.

— Ярослав, иди уже оденься! В самом-то деле! И не торчи наверху, я не буду разогревать кашу по сотому разу.

Он ушёл, потревожив собаку, и шнауцер снова грозно залаял — на всех. И тут до меня дошло.