Первокурсница (СИ) - Иванова Жасмин

— А теперь настоятельно попрошу вас удалиться. Вы узнали от меня гораздо больше, чем я собиралась рассказывать.

Глава 18. Мира

Как сомнамбула сажусь в машину. Влад ни о чем не спрашивает, молчаливо заводит мотор, и за это я безмерно благодарна. Дает мне время прийти в себя, разложить мысли по кучкам. Из праха, из хаоса в голове вычленить хоть подобие порядка.

Макс сломан трагедией, раздавлен в ошметки! Отрекся от родителей за то, что отобрали последнюю надежду в критичный момент. За то, что его жену похоронили и оплакали раньше времени. Такое тяжело простить и понять тому, кто до последней секунды надеялся. Теперь он еще и врет про них, пытаясь подсознательно принизить их статус.

А меня он, как лекарство выбрал от своей боли. Но на деле я не лекарство, а наркотик ему заменяю. Тот, который теперь ему недоступен. Подойду ли ему, облегчу ли боль? Или только рецидив вызову? Никто не знает. Готова ли я вот так в омут с головой броситься? Лечить его. Терпеть его ранимость, закрытость. Сомневаюсь, конечно, но, может, и найду в себе силы. В каждой девочке есть материнский ресурс сострадания.

По идее, все, что узнала сегодня о Максе, могу понять и принять. Кроме одного. Вынести то, что он свою Аню мной заменить хочет, я точно не сумею. Я ведь навсегда для него останусь лишь подделкой настоящей любви. Ремейком. Суррогатом. И это пугает до дрожи и возмущает до трясучки.

Расстаться с ним надо. Но сердце плачет, тоской исходит, как только представлю, как ему прощальные слова говорю. Как будто беззащитному, ослабевшему от ран бойцу нож в спину вонзаю. В старую рану, в самое уязвимое, чувствительное место.

Исподтишка, подленько мысль кусает: а ведь больше не будет ни его объятий, ни поцелуев, выталкивающих в параллельную реальность, ни сладкой истомы в предвкушении встреч. Ни взглядов особенных, еще до прикосновения разжигающих огонь по коже. Все внутри сжимается от горькой досады.

На Влада, мельком взглянув, спрашиваю:

— Ты бы согласился встречаться с девушкой, с которой всегда будет сложно? Которую так жизнь потрепала, что она всегда на жизнь смотрит сквозь призму из боли?

Он, нисколечко не колеблясь, отвечает:

— Если бы любил, то согласился. Всегда надеешься, что твоей любви хватит и на горе, и на радость. Но в реальности я бы таких отношений ни себе, ни тебе, ни даже врагу не пожелал! Это либо путь к святости, либо в самое пекло, на дно.

Его слова меня еще больше укрепляют в мысли, что пора с Максом завязывать. До святости, положим, я точно не дойду. Я ведь самая обычная. Нет у меня в наличии ни железных нервов для этой дороги, ни мудрости исключительной, ни жесткого внутреннего стержня, ни любви неземной! Мне к зрелости духовной, к твердому каркасу морали еще топать и топать! Не потяну я сейчас таких отношений.

Беру в руки смартфон, набираю номер Макса.

Его обрадованный голос по совести плетью бьет. Жжет каленым железом, подлой, малодушной эгоисткой клеймит. И все же, себя пересилив, выдавливаю из горла то, что задумала:

— Я хочу серьезно с тобой поговорить. Это довольно срочно. Можем сегодня встретиться?

Тон его сразу меняется. Слышится неприкрытая напряженность.

— Сегодня вечером я уезжаю в командировку. Билеты уже куплены, так что, прости! Никак не получится. Когда вернусь, тогда и поговорим.

— А когда ты вернешься?

— Через пару недель.

Вот черт! В отчаянии звонко хлопаю себя по коленке! Если сегодня с ним не расстанусь, то за пару недель еще сто раз передумаю. Встретиться надо сегодня и точка!

— Разговор будет недолгим, — обещаю. — Скажи мне, куда подъехать и во сколько? Ты же найдешь для меня минут пятнадцать?

Макс молчит, думает. Видимо, пытается сообразить, что за вопрос такой срочный, который никак подождать не может? Но при этом такой однозначный, что влезет в пятнадцатиминутный разговор!

— Можешь подъехать ко мне домой к семи. Пока я собираю вещи, поговорим.

Морщусь невольно. Уж лучше где-нибудь на нейтральной территории встретиться!

— Домой к тебе неудобно как-то. Может, выйдешь ненадолго? Около твоего подъезда все обсудим!

— Ну, во-первых, я не кусаюсь. Ни дома, ни около дома. А, во-вторых, у меня банально не будет этих пятнадцати минут. Я же объяснил, что иначе я собраться не успею.

— Хорошо, — решаюсь, наконец. Слишком важным мне кажется поставить точку в наших отношениях именно сегодня. Боюсь тянуть. Страшусь передумать. Через минуту он присылает мне свой адрес и я заявляю Владу:

— Собираюсь сегодня с Максом порвать.

Смотрю в его внимательные глаза, сейчас устремленные на дорогу. Хочу реакцию разглядеть. Нет ли там презрения, которое сейчас сама к себе испытываю? Его лицо светлеет, он даже улыбается почему-то:

— Решилась все-таки? Почему, расскажешь?

Отрицательно качаю головой, одновременно вбивая адрес Макса в веб планировщик маршрута.

— Может, попозже. Точно не сегодня. Мне надо вечером к Максу домой ехать, а он в другой части города живет. На автобусе с тремя пересадками придется добираться. Больше часа в один конец. Ты сможешь меня опять выручить, довезти?

Влад кивает, но в лице снова появляется напряженность:

— Без проблем, конечно! А тебя не смущает выбор локаций для разговора? У него дома ты уязвима, как нигде. Не самое удачное место для расставания.

— Либо у него дома сегодня вечером, либо за две недели его командировки я могу передумать. Дискомфортно немного будет, сознаюсь! Но ничего, потерплю, буду настаивать на своем! Что он мне сделает? Не станет же к своей батарее приковывать!

Влад улыбается вымученно слегка и с тревогой на меня косится. Перестраховщик! Кругом видит опасность, даже там, где ее нет!

Подъезжаем к универу и оба успеваем на единственную оставшуюся пару в сегодняшнем расписании. Вбегаю в аудиторию в последний момент. Раскрываю тетрадь для конспектов. Пытаюсь записывать за лектором, но мысли утекают к предстоящему разговору. Соскальзывают то к Максу, то к Еве все время. Вдруг ощущаю удар по локтю. Оборачиваюсь к Ире, с упреком на меня глазеющей, шепчу:

— Ты чего?

— Нет, это ты чего! Нам сейчас вопрос объясняют, который точно в экзаменационных билетах будет, а ты сидишь, ушами хлопаешь. Ничего не пишешь! Ну-ка соберись!

Ее укор приходится как нельзя кстати! Помогает сфокусироваться, возвращает с облаков на землю. А точнее, на пол аудитории. С этого момента прилежно строчу за преподом чуть ли не каждое слово. Даже Ира подглядывает и то, что не успела, переписывает.

Потом еду домой. Обед в себя быстро запихиваю и пытаюсь учиться. Мама постоянно в комнату заходит, уговаривает меня еще хоть одно хачапури съесть. Для кого она старалась? Папа по достоинству не оценит. Ему что покупные пельмени, что мамины хачапури — все одно! Отказываюсь раз за разом, и на третьей попытке мама понимает, что мой отказ окончательный. Со словами: «Ну, учись, учись тогда!» горестно уходит, тихонько прикрыв дверь.

Но, оставшись в одиночестве, легче не становится. В голове бардак. Валяюсь на кровати, обложившись книгами и конспектами. Вчитываться в буквы пытаюсь, но не получается. Буквы почему-то в лицо Маска сплетаются все время. Когда до меня доходит: я только что перепутала готику с барокко, понимаю, что это край, за которым учебы нет. Откладываю материалы в сторонку и вместо них берусь за смартфон. Пишу Ире:

— Пожелай мне удачи в бою! Сегодня поеду с Максом расставаться!

Моментально в ответ приходит смешная картинка:

— Дуракам везет, так что желать тебе удачи считаю излишним.

С улыбкой уже отвечаю:

— Дурак, понявший, что он дурак — наполовину гений!

— Ну, тогда удачи тебе, мой половинчатый гений!

К шести тридцати подхожу к маме на кухню. Уже в пальто и в шапке одета. Сумку на плече придерживаю. Торопливо чмокаю ее в щечку и говорю непринужденно:

— Мам, я еду с Максом встретиться. Это ненадолго, если что.