Валериан Маркаров - Гении тоже люди… Леонардо да Винчи
Действительно, Верроккьо никогда не сидел без работы. Он всегда трудился над какой-нибудь статуей или над живописным полотном, быстро переходя от одной работы к другой, лишь бы только не терять формы.
В это время они входили в большое, просторное помещение, совмещавшее в себе торговую лавку, мастерскую и дом хозяина, двери которого были целый день открыты, а внутри царила совершенно особая атмосфера. Мальчики-ученики проводили здесь дни и ночи, становясь одновременно художниками и скульпторами, кузнецами и строителями, столярами и архитекторами.
– Мы живем одной семьей с маэстро, – увлеченно продолжал Сандро, – вместе едим вон за тем длинным столом, спим мы в том помещении, – он указал пальцем направо. – Мы здесь одна семья, одно братство, как говорит Учитель. Мы сами распределяем между собой обязанности – убираем боттегу, делаем покупки, ну и, конечно, готовим штукатурку и растираем краски. А те, что поискуснее, делают росписи какой-нибудь фигуры, всегда в строгом соответствии с эскизом на картоне самого маэстро. Запомни это – Учитель требует подчинения и никакой выдумки от себя! А еще он ценит доверие! Вон в той сумке, – он показал на серый мешочек, привязанный веревкой к потолочной балке, лежат деньги. Любой из нас может брать оттуда столько, сколько нужно для покупки продуктов с базара.
Они вместе вошли в первое помещение с очень высоким потолком. Здесь с одной стороны стояли кузнечный горн, мехи и наковальня для обработки молотом металла, а с другой – огромные подмостки для ваяния величественных статуй. В других, еще более просторных помещениях, стояли печи для плавки, столярные столы. Здесь же был склад мела, воска и других материалов.
– Позволь познакомить тебя с Пьетро Перуджино, – сказал Сандро, указывая на сосредоточенно склонившегося над картиной ученика, тот был старше Леонардо лет на шесть, – это Леонардо из Винчи, наш новый подмастерье.
– Зови меня просто Перуджино, – сказал тот, не поднимая головы, чтобы не отвлечься ненароком. Сандро, отводя от него Леонардо, прошептал:
– Не будем ему мешать. Перуджино очень талантлив, особенно в стенных росписях, так считает Учитель. Когда поступает заказ на изготовление алтарных образов и фресок, Учитель обычно поручает это дело ему. Перуджино родом из бедной семьи, и это отразилось на его характере, сделав его скверным и тяжелым. Не удивляйся когда увидишь, как он скуп. И он никому не доверяет, а потому имеет обыкновение все ценное носить с собой. Но это, надо признать, один из лучших учеников боттеги и Учитель вынужден прощать ему его недостатки.
– А вот и Лоренцо, Лоренцо ди Креди, тоже наш новый подмастерье, – мимо них пробегал мальчик, почти ребенок, деловито неся в обеих своих маленьких руках довольно тяжелую форму для отливки нательных серебряных крестиков. – Он поступил сюда недавно, сразу после обучения у своего отца, золотых дел мастера.
– Что это за записные книжки, Сандро, которые вы все носите с собой? – спросил Леонардо, заметив у учеников сшитые вместе листья бумаги, торчавшие из их карманов.
– Это не книжки, а альбомы. Это требование Учителя. Они всегда с нами, где бы мы ни были. В них мы делаем моментальные наброски с предметов, которые кажутся нам интересными, беглые портреты людей с выразительными чертами лица и даже маленькие сюжетные сценки. Таким образом Учитель приучает нас, своих учеников, к пристальному изучению реальной натуры. Он уверен, что это важное средство для познания окружающего мира. – ответил ему Сандро, крайне уважительно отозвавшись об Учителе. – Ты убедишься, Леонардо, что маэстро Верроккьо удивительно талантливый и очень образованный человек! В свои 31 год он добился всего сам, став известным на всю Фьоренцу скульптором, ювелиром, художником, резчиком и даже музыкантом. И его приводит в ярость, что сейчас во Фьоренце на нас, художников, смотрят как на обычных ремесленников, словно мы строители какие или маляры.
Первым заданием, которое получил Леонардо от Учителя, было растирание красок и прочей черной работы, что, по убеждению Учителя, было прямым путем к постижению законов живописи и рисунка. Друзья по боттеге с недоверием смотрели на нового подмастерье, не понимая, как можно все делать левой рукой, в том числе – штриховать рисунки слева направо.
В мастерской Верроккьо работали 18 учеников. Они были молодыми людьми, полными жизни, веселыми, скорыми на руку, острыми на язык. И всех их объединяла безумная любовь к искусству. Каждый точно знал свои обязанности, и каждый трудился, уважая другого и не мешая ему. Оценивали друг друга без высокомерия. Многие работы они выполняли или завершали всей группой, и в таком случае на произведении стояла подпись не Андреа Верроккьо, а его школы-мастерской.
Вскоре самым близким другом Леонардо стал Лоренцо ди Креди. Они вместе рисовали, ходили в церковь Санта Кроче смотреть фрески Джотто, а в Кармине – фрески Мазаччо. Оба охотно помогали маэстро Андреа готовить раствор для гипсовых масок. Верроккьо как раз в это время открыл особые свойства мела: когда его смешивали с теплой водой, он становился мягким, словно воск, а после просушки делался твердым, как камень. Верроккьо стал снимать гипсовые маски с лиц покойников. Леонардо и Лоренцо с радостью помогали маэстро, зорко наблюдая за его действиями, готовые исполнить все по первому его знаку. Мастерскую Верроккьо буквально осаждали заказчики.
Вот в этом месте и прошел путь Леонардо от подмастерья до ученика. Это время пролетело быстро: годы упоенного познания мастерства, перспективы, анатомии… Леонардо радовал Учителя своими успехами.
В мастерской картины писали на деревянных досках. Сначала контуры рисунка рисовали на картоне, то есть большом листе бумаге, потом эти контуры накалывали тонкой иглой. Прижимая картон к доске, его присыпали толчёным углём, и пыль проникала через дырочки, оставляя следы на грунтованной белоснежной доске.
Когда Леонардо было уже 20, учитель Верроккьо предоставил ему возможность показать в выгодном свете свой рождающийся гений:
– Леонардо, – учитель жестом руки подозвал его к себе, – Послушай-ка, Леонардо. Монахи Валломброзы заказали мне полотно, изображающее крещение Христа. Как видишь, картина уже почти выполнена. Смотри: на берегу Иордана Святой Иоанн в задумчивости крестит Иисуса. Два коленопреклоненных ангела поддерживают его. Леонардо, я хочу оказать честь одному из лучших моих учеников и, в то же время, испытать твои силы. Заканчивать картину будешь ты. Вот здесь напишешь левого ангела, держащего одежды, и пейзаж на заднем плане, – сказал ему маэстро и Леонардо приступил к работе.
А через полчаса он услышал панический шепот за своей спиной, принадлежавший его другу Лоренцо ди Креди:
– Что ты делаешь, Леонардо? Для чего тебе понадобилось льняное масло? И куда ты дел те яичные желтки для темперы, что тебе подготовили наши новые подмастерья? Ты их выпил что-ли? – спросил он удивленно у Леонардо.
– Лоренцо, дружище, не могу я работать по старинке! Краска на основе темперы очень быстро сохнет, ты ведь хорошо это знаешь, и поправки мне придется делать поверх первоначального слоя, – голос Леонардо был тих, но в то же время тверд, хотя в нем чувствовалась какая-то затаенная погруженность в сомненья.
– Леонардо, но картина уже написана темперой, она ведь уже почти готова! И что теперь? Твой ангел будет исполнен маслом? Разве такое возможно? – не унимался Лоренцо, искренне переживая за друга, с которым они не расставались вот уже шестой год.
– Слушай, Лоренцо, яичный желток можно смело заменить льняным маслом, оно, в отличие от яиц, долго не сохнет, и кроме того, придает картине то блеск, то матовость. Мазки, наложенные тонким слоем, прозрачны, но можно накладывать их и густыми мазками, а можно переписать или исправить уже готовую картину, если понадобится. Масло поможет мне сохранить нюансы, дружище. И не мешай мне. Поучился, а теперь иди, займись своей работой. – Леонардо улыбнулся. Действительно, за шесть лет их совместной учебы у Верроккьо, он всегда помогал своему младшему другу, чей стиль в живописи, в итоге, стал походить на стиль самого Леонардо. Иногда сам Учитель затруднялся сказать, кто же был автором той или иной работы.
– Опять ты взялся за свои эксперименты! Если что-нибудь пойдет не так, ох и достанется тебе от Маэстро! – волновался за друга Лоренцо.
И вот, наконец, задание Верроккьо было выполнено. В левом углу полотна стоят, преклонив колени, два ангела. Одного из них писал Учитель, Верроккьо, другого – его ученик Леонардо. И между ними есть резкий контраст. Ангел Учителя – здоровый, полнолицый, он делает вид, будто исполнен благоговения. Внешне он похож на прихожанина Церкви, который ожидает длинной очереди к пастырю. Другой же, одетый в голубой плащ, существо с тонкими, слегка размытыми чертами лица и изящными, мягкими движениями; он выглядит как человек, но видно, что он нечто большее, чем человек. Мечтательный взор, сомкнутые в раздумье губы: «Чего ищу я на этой земле? а если я уже здесь, почему не могу остаться, будучи бессмертным, навечно?». Его вопрошающее лицо, излучающее невыразимо важный и потому непередаваемый словами вопрос, неразделимое сплетение едва уловимой улыбки и боли, радости и грусти, привязанности к жизни и кроткого с ней прощания отражаются на этих лицах с трогательной прелестью.
