Призрачный рай - Mila Moon
— Да знаешь, мне как-то давно на них плевать, у нас все взаимно, — сухо отвечаю и кладу ногу на ногу.
— Я думаю, что ты не совсем прав, Габриэль, — уголки губ женщины поднимаются. — Возможно, у твоей матери есть чувство стыда. Из-за своего проступка, она не может смотреть тебе открыто в глаза, зная твои истинные чувства.
— У меня давно нет к ней никаких чувств, — произношу без запинки.
— Что насчет отца?
— Я всегда был для него пустым местом, — говорю так же холодно.
— Вы с ним не ладили?
— Мы с ним вообще никогда нормально не говорили, — я посмеиваюсь над горькой правдой, вспоминая последнюю нашу встречу. — Единственный раз, когда он не давился ядом — это когда вытащил из обезьянника.
— А в детстве?
— Он терпел мое присутствие ради матери. Ему не нравилось, что я не пошел по его стопам и стал рок-музыкантом, к тому же скандальным, — довольно усмехаюсь, глядя в карие глаза Анны.
— Ты даже не интересовался той сферой, в которой работает отец?
— Нет, — качаю отрицательно головой. — Офисная работа с бумагами не для меня. Я люблю подвижный образ жизни, а не рутину и цифры.
— Если отец помог тебе, значит, он так присматривает за тобой.
— Нет, — давлюсь смехом, ловя удивленный взгляд Анны. — Его ничего не волнует, кроме работы и денег. Для него я враг номер один. Он узнает из СМИ обо мне, потому что они непрерывно обливают дерьмом. — Делаю паузу и чуть тише добавляю: — Эта ситуация сыграла ему только на руку. Он наконец-то избавился от меня.
— Не думал с ним встретиться и обсудить взаимоотношения?
— Нет, я же сказал, мне все равно, — смотрю сквозь нее на серое небо за окном.
— Главные твои страхи — из детства. Они являются энергией, которая питает источник ненависти. Есть много случаев, когда именно безответственность родителей становится отправной точкой, чтобы преодолеть барьер и встать на неверный путь. Пока ты не направишь эту энергию в нужное русло, этот источник никогда не исчезнет и будет тебя разрушать дальше.
Помириться с ними и стать семьей? Как трое разных людей, которые не общаются почти двадцать лет, ненавидят и презирают друг друга, вдруг сблизятся? Я раздумываю над словами Анны ночью, но не вижу выхода. Это невозможно. Холод никогда не исчезнет, как и белый демон. Он пока притаился и затих, но я чувствую: в любой момент он захватит контроль вновь.
В один из февральских дней у нас заходит разговор о любви и отношениях, поэтому я невольно вспоминаю о ней.
— Твои родители в разводе, а ты состоял в отношениях?
— Нет, — наклоняю голову и усмехаюсь.
— Почему? — интересуется психолог.
— Потому что это лишняя головная боль, куда проще утолять свои потребности, — моя усмешка становится шире.
— Неужели тебе по-настоящему никто не нравился? — губы Анны превращаются в лукавую улыбку. Она меня раскусила.
— Нравился, — пожимаю плечами и отвожу взгляд на разные цветы в кадках.
— Расскажешь о ней?
Пару минут молчу, размышляя с чего начать.
— Она тоже кареглазая блондинка, — Анна тепло улыбается и внимательно слушает. — Занимается фотографией, очень любит свою работу. Трудолюбивая и целеустремленная — моя полная противоположность, — задумчиво смотрю на различные растения, вспоминая Ливию. — У нас были странные отношения. Я любил причинять ей боль, отвечая так на любовь.
— Она тебя любила?
— Да, она всегда была рядом, — имею в виду не физическую близость.
— Ты не хотел длительных и серьезных отношений, чтобы не разочароваться?
— Не знаю, я не хотел напрягаться, потому что отношения — это не просто поиметь и забыть на следующий день. С ней такое не проканает, она другая.
— Что ты имеешь в виду?
— Она очень светлая и добрая, — провожу пальцем над бровью, задевая колечко. — Потрясающий человек с внутренним стержнем, но она устала от моих игр и послала.
— Для девушки хуже всего неопределенность, — говорит мягко Анна. — Можешь описать свои ощущения рядом с ней?
— Я оживаю, — не задумываясь, отвечаю.
— Если тебе с ней хорошо, ты мог бы наладить отношения и общаться.
— Не получится, — хмыкаю и чуть ниже произношу: — Я ее хочу, какая дружба?
Анна тихо смеется, прикрывая рот ладонью.
— Ты даже сейчас испытываешь к ней столь сильные чувства. Значит, проблема в боязни повторения истории. Ты проецируешь ситуацию родителей на себе, но ты — не твой отец, а она — не твоя мама. Почему бы не открыться для новых чувств и начать все заново?
— Потому что я причинил ей очень много боли и наговорил хрени, — мрачно говорю, думая о словах Ливии.«Все прошло».
— Не ты, Габриэль, а наркотик. Ты меняешься, и твои друзья это увидят, — подбадривает женщина и ласково улыбается.
Меняюсь? Нет. Я договорился с белым демоном, заключил новую сделку. Ничего не изменилось, я научился лгать еще искусней.
***
Я, кажется, нравлюсь мелкому Эвансу. Как только я захожу, он сразу улыбается, издавая разные звуки, и просится на руки. Забавный. Копия Эванса старшего, даже глаза пронзительного синего цвета и пух на голове темный. В общем, это мой новый кореш.
В апреле я вернулся в Лос-Анджелес, избавился от стеклянного дома и пентхауса в Пасифик-Палисайдс, скинув всю работу риелторам. Пусть зарабатывают на хлеб. Перебрался в Малибу и купил недалеко от четы Эвансов квартиру, но чаще всего зависаю на студии Сина. Он обустроил ее в подвальном помещении дома, сделав шумоизоляцию. Поэтому мы работаем вместе над новым альбомом, записывая совместно песни.
Когда я приехал, он ничего не говорил, только широко улыбнулся и хлопнул по плечу. Ему понравились идеи для новых песен, Эванс даже удивился, что я писал тексты. В общем, работа шла полным ходом. Вскоре к нам присоединились Шем и Райт. Драммер вел себя как обычно шумно, радуясь как малое дите, а между мной и Райтом чувствовался напряг. Потом мы с ним поговорили тет-а-тет и все уладили. В итоге закатили в честь воссоединения пляжную вечеринку и пели песни до утра. Мы вернулись в старые добрые времена, никто не поднимал темы с распадом, ни в чем не обвинял, отмечая, что группа в сборе. Я смотрел на друзей, ощущая вину за обман. Они верили, что я избавился от зависимости, вылечился, но это лишь видимость. Я знал, как управлять белым демоном и подпитывал его, давая определенную дозу. Никто ничего не подозревал, потому что я все скрывал.
Когда я сидел у Эвансов и смотрел альбом с фотками
